Вампиры в верованиях и легендах
Шрифт:
Без сомнения, это была невольная шутка о том, что права женщины «не соответствуют обрядам государственной церкви», но кажется немного трудным запретить эти древние ритуалы.
Пьер ле Луайе в своем произведении «Четыре беседы и истории о призраках» рассказывает нам историю о языческом вампире или, скорее, вампире-привидении, который мог причинять вред, хотя его тело было превращено в пепел. Объяснение может быть такое: какой-нибудь злой дух получил возможность навлекать все эти несчастья в качестве наказания за ересь Теодора из Газы, со слугой которого они произошли. Известный греческий гуманист и переводчик произведений Аристотеля Теодор из Газы родился в Фессалонике (современный город Салоники в Греции. — Ред.) в начале XV в. и умер в Южной Италии в 1478 г. Еще в 1429 г. он перебрался в Италию, где превосходно преподавал греческий язык в университетах Сиены, Феррары и Рима. Выучив латынь у Витторино да Фелтре, он посвятил себя переводу трудов Аристотеля на этот язык, что принесло ему самый благосклонный прием при дворе папы римского Николая V (Томмазо Парентучелли), имя которого, как справедливо было сказано, всегда произносится с почтением каждым любителем литературы. Благодаря покровительству известного кардинала Виссариона Теодор получил небольшой приход в Абруцци, и именно в этих отдаленных уголках, где еще долго продолжало существовать язычество, а колдовство удерживало свою страшную власть, и произошли следующие события. На приходской земле вплотную к деревенской церкви стоял небольшой домик, окруженный виноградниками и плодородными полями. Когда здесь поселился приходской священник Теодор, он нанял крестьянина с семьей обрабатывать землю. Однажды, идя за плугом, крестьянин обнаружил погребальную урну огромной древности, в которой, как оказалось после осмотра, хранился
В этой истории перед нами предстает древнегреческое представление о проклятии, преследующем тех, кто либо не позволил захоронить тело, либо потревожил могилу. А причина того, что призрак не принимает облик своего собственного тела, лежит, разумеется, в том, что оно превратилось в пепел, хотя даже в качестве фантома он был способен мстить живым, так как — это наиболее всего вероятно, и я это предположил — Божественное провидение дало этому злому духу всю власть в том месте, на которое он наводил страх. Легко вспомнить, что Сатане было позволено пользоваться своей властью, чтобы причинять страдания святому Иову; и все, что претерпел этот праведник, шло от рук Сатаны: не только владения Иова были опустошены и разграблены, что довело его до нищеты, но и десять его детей были умерщвлены точно таким же способом, каким призрак Абруцци по необъяснимой причине убил старшего сына крестьянина и собирался погубить и второго его ребенка.
То, что вера в вампиров жила и была широко распространена среди различных народов Европы, объясняется очень просто. Подобно тому как в современных Греции, Чехословакии и Югославии люди брали дело в свои руки и уничтожали человека, которого считали вампиром, так и в более давние века общественное мнение обычно действовало, не дожидаясь полномочий. Например, у саксов была репутация «дьяволопоклонников», и, когда франкский император Карл Великий покорил их страну, своим капитулярием о саксах от 781 г. он не только обязал каждого из них принять крещение, но и ввиду эксцессов, на которые народный гнев мог бы подвинуть людей против тех, кто продолжал свои магические и языческие занятия, он также вставил в свой закон соответствующие положения.
Рискуя повториться, я подчеркну, что представление о вампирах существовало почти у всех древних народов с той лишь большой разницей, достаточно важной, но не обязательно существенной, что, несмотря на то что настоящий вампир — это мертвец, вампиры в более древних верованиях были обычно призраками, привидениями, но при этом иногда осязаемыми и способными причинить ощутимый вред живым людям, истощая их жизненные силы и выпивая их кровь. В более поздних суевериях самой выделяющейся чертой рассказов о вампирах стала неподверженность разложению тела умершего человека, а в славянских преданиях это неотъемлемая составная часть. Причины этого будут подробно рассмотрены в следующей главе, посвященной современным греческим vrykolakas. Имея большое количество преданий, связанных с греческими погребальными обрядами, и учитывая заметное положение, которое занимает во всей классической литературе их устрашающе-почтительное отношение к умершим, кажется невозможным отрицать тот факт, что многие темные суеверия, сходные с верой в вампиров, были широко распространены. В Риме, как мы уже видели, хотя предание и может быть более смешанным, существовал очень древний и — не будет преувеличением сказать (во всяком случае, в доисторические времена) — очень кровожадный культ душ предков, а праздник Лемурия требовал проведения обряда, не столь уж далекого от ритуалов черной магии. И среди философов-неоплатонистов, и среди новых христиан мы находим любопытные суеверия, связанные с умершими, а вера, которой придерживался Тертуллиан и другие относительно материальности души, почти полностью соприкасается со славянскими верованиями в то, что мертвое тело вампира не возвращается в землю, но неестественным образом не подвергается тлению. Теософ и духовное лицо, без сомнения, в большой степени очищали свои учения от камней преткновения (учение Тертуллиана о воскрешении тела великолепно). Но их психологию нельзя было понять простому народу, для которого многократно отфильтровывались отрывки их наставлений и который принимал их идеи в очень грубой и практичной форме, так что никакие авторитеты не могли служить поддержанию темных суеверий и одобрению занятий колдовством, которые были на самом деле запрещены, строго осуждались и проклинались.
Подобно тому как Симета, Канидия и Эрикто имели прямых потомков в лице Демдайка, Жанны Харвильер и Ренаты Сенджер, хотя и с большими и явными различиями, так и с определенными, заслуживающими внимания отличиями средневековые и современные вампиры, даже вампиры из славянских преданий имеют предков и истоки в Древней Греции и классическом Риме. Необходимо подчеркнуть, как сильно ошибался дон Августин Кальме (монах-бенедиктинец из аббатства Сенон (1672–1757), автор «Трактата о привидениях во плоти, об отлученных от церкви, об упырях или вампирах, о вурдалаках». — Пер.), когда писал о vrykolakas: «L’Antiquite n’a certainment rien vu ni connu de pareil. Qu’on parcoure les Histoires des Hebreux, des Egyptiens, des Grecs, des Latins; on n’y rencontrera rien qui en approche» («Античность, безусловно, не видела и не знала ничего подобного. Бегло просмотрев историю евреев, египтян, греков, римлян, не встретишь ничего близко похожего»).
Глава 2
ВАМПИРЫ В АНГЛИИ, ИРЛАНДИИ И НЕКОТОРЫХ СТРАНАХ ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЫ
Хотя есть свидетельства того, что вампиры были известны в Англии во времена англосаксов, упоминания о них скорее редки и случайны, нежели подробны и последовательны, то есть это образцы фольклора самых дальних краев и областей, полузабытые устные предания (сейчас уже почти полностью исчезнувшие) и существующие некоторые древние обычаи, очевидно бессмысленные, которые соблюдаются при случае благодаря туманным представлениям о том, что тем самым можно оградить себя от какого-то неопределенного несчастья. Все они, по отдельности маловажные и пустяковые, в совокупности свидетельствуют о широко распространенной и глубоко укоренившейся вере в вампиров, даже если такие явления были малочисленны и происходили с большими перерывами.
Древние скандинавы, несомненно, внесли свою лепту в эту веру, так как в Древней Скандинавии представление о том, что мертвецы продолжают жить в своих погребениях, способствовало появлению страха того, что они могут стать нечестивыми чудовищами из рода вампиров, что прекрасно видно из саги о Гретис.
Уильям Мамсбери считает, что в Англии была широко распространена вера — да и все знали об этом — в то, что злые люди после своей смерти и похорон возвращаются, чтобы бродить по миру, поскольку их тела вновь оживляет дьявол, который дает им силы и заставляет их выполнять свои прихоти.
В произведении Уильяма Ньюбургского под названием Historia Rerum Anglicarum есть важные отрывки, которые заслуживают внимания. Историк, который родился в Бридлингтоне в 1136 г., мальчиком ушел в небольшой и недавно основанный монастырь августинцев-каноников в Ньюбурге в Северном райдинге (административная единица. — Пер.) Йоркшира. Там он и оставался до самой своей смерти в 1198 г. (или, возможно, 1208 г.) как каноник Остин. Его усердие и способности в богословских изысканиях и изучении истории были отмечены аббатом Эрнальдом из Риво и аббатом Робером из Байланда. Оба этих прелата, должным образом оценивая необыкновенный талант этого автора, побуждали его посвятить свое внимание гуманитарным наукам и литературе. Уильям Ньюбургский принадлежит к северной школе летописцев, которые продолжали замечательные традиции Достопочтенного Беды (святой, англосаксонский богослов и историк (ок. 672–735. — Пер.). Это был дух, совершенно противоположный тому, который вдохновлял Джеффри Монмутского, который на страницах своей огромной «Истории Британии» рассказывает легенду о Бруте, великом деде Энея, и знаменитые небылицы о короле Артуре. В своем произведении Prooemium Уильям Ньюбургский с открытым негодованием и даже резкостью нападает на Джеффри и его мифы, замечая, что «fabulator ille» «праздно и бесстыдно лгал» в отношении короля Артура и волшебника Мерлина. Это, несомненно, правильное и беспристрастное отношение, и эта поразительная иллюстрация его честности как историка завоевала доброму канонику звание «отца исторического критицизма». Возможно, это прозвучит дерзко, но следует подчеркнуть, что «История» Джеффри играла огромную роль в английской литературе; она чувствовалась в романах национальных авторов, начиная с Лайамона (английский монах и поэт начала XIII в. — Пер.) и кончая Теннисоном. Шекспир, Мильтон, Драйден, Поуп, Вордсворт и многие другие нашли для себя превосходный материал в его легендах, которые до сих пор доставляют нам радость и удивляют. Их любил сэр Томас Мэлори (английский писатель XV в., автор «Книги о короле Артуре и его доблестных рыцарях Круглого стола». — Пер.) и донес их до нас в новой и более утонченной форме. А говоря о своей самой знаменитой поэме, Теннисон признал, что сюжет взял из «книги Джеффри или Маллеора». Было бы неучтиво не чествовать Джеффри Монмутского как одного из величайших наших рассказчиков, хотя мы не должны считать его историком, но именно история нас сейчас интересует. С другой стороны, не может быть сомнений в том, что характер Уильяма Ньюбургского подходил для выполнения более строгих обязанностей, которые выпадают на долю сына Клио. Господин Харди, который не был придирчивым судьей, пишет: «Его повествование чрезвычайно интересно; события отобраны с величайшей рассудительностью. Его наблюдения остры и здравы, а его стиль ясен и серьезен». Об этом хорошо помнить, когда мы читаем следующие рассказы (5-й том его хроник, гл. 22–24). Повествуемые события произошли в 1196 г. во время правления короля Ричарда I (Львиное Сердце). Глава 1 носит такое заглавие: «О необычном происшествии, когда умерший человек вышел из своей могилы».
Приблизительно в это время в графстве Бекингемшир произошло необыкновенное событие, о котором я впервые услышал от людей, которые проживали в том самом районе, а позднее мне рассказал о нем во всех подробностях Стивен, уважаемый и достопочтенный архидиакон той епархии. После кончины одного человека, который умер своей смертью, его семья и родственники с приличествующей заботой похоронили его в канун Дня Вознесения (29 мая). Но на следующую ночь он внезапно вошел в комнату, где спала его жена, и, разбудив ее, он не только вызвал у нее сильнейшую тревогу, но чуть не убил ее, прыгнув на нее и придавив всей тяжестью своего тела. На вторую ночь он опять мучил трясущуюся женщину точно таким же способом. Испытывая панический ужас, она решила на третью ночь не спать и защитить себя от этого кошмарного нападения, окружив себя людьми, которые дежурили бы вместе с ней. И тем не менее он пришел к ней; но его стали прогонять криками и воплями те, кто был с ней в комнате, и он обнаружил, что не может причинить ей никакого вреда, после чего быстро исчез. Будучи сбит с толку и получив отпор от своей жены, он точно таким же образом стал изводить и донимать своих братьев, которые проживали в том же самом городе. Но они, взяв за образец меры предосторожности своей невестки, провели несколько ночей без сна в окружении всех своих домочадцев, которые все были настороже, готовые отразить нападение мертвеца. Он действительно явился, но казалось, будто он хотел или обладал способностью донимать лишь спящих людей, и оказался в безвыходном положении благодаря бдительности и храбрости всех, кто был настороже и не дремал. Тогда он стал бродить по окрестностям и досаждать животным, которые находились в домах или отдыхали неподалеку от них. Это обнаружилось благодаря необычной панике и беспокойству испуганных зверей. Так как он в конце концов стал представлять такую страшную и непрекращающуюся опасность и для своих друзей, и соседей, им ничего не оставалось делать, кроме как проводить ночи без сна и непрерывно караулить его приход. Соответственно, во всем городе в каждом доме были члены семьи, которые бодрствовали и стояли на страже всю ночь напролет, так как все испытывали страх и беспокойство оттого, что могут подвергнуться внезапному и непредвиденному нападению. После того как мертвец долгое время изводил людей лишь по ночам, теперь он начал появляться и при дневном свете, наводя страх на всех и каждого, хотя на самом деле его видели немногие. Очень часто он встречался с компанией из полудюжины человек, и его совершенно отчетливо видели один или два человека, хотя все они очень явственно ощущали его ужасное присутствие. Почти потеряв разум от страха, жители города наконец решили, что должны получить наставление в церкви, и с жалобными причитаниями выложили все от начала до конца архидиакону Стивену, о котором я упоминал выше и который занимал официальную должность председателя епархиального синода, который был созван в то время. Архидиакон немедленно написал письмо почтенному прелату его светлости епископу Линкольнскому (святому Хью), который по случаю оказался в Лондоне. В нем архидиакон Стивен изложил все эти необыкновенные обстоятельства по порядку и попросил его светлость дать указания относительно того, что следует сделать, чтобы исправить столь непереносимое зло, так как он понимал, что это дело должно быть рассмотрено самой высокой инстанцией. Когда епископ узнал об этой истории, он чрезвычайно удивился и немедленно созвал на совет ученых священников и почтенных богословов, от которых он узнал, что похожие случаи часто имели место в Англии; и ему рассказали о многих известных случаях такого рода. Все согласились, что в этой местности никогда не воцарится мир, пока тело этого несчастного бедняги не извлекут из земли и не сожгут дотла. Однако такой способ показался весьма нежелательным и не подобающим святому епископу, который своей собственной рукой начертал хартию об отпущении грехов и послал ее архидиакону с предписанием вскрыть могилу — какова бы ни была причина, по которой мертвец из нее начал выходить, положить на грудь трупа хартию об отпущении грехов и тут же снова все закопать. Когда могилу раскопали, то обнаружили, что тело в ней не подверглось тлению и пребывало в том виде, в каком его положили в гроб в день похорон. Хартия об отпущении грехов, подписанная епископом, была положена на грудь мертвеца, и после того, как могилу вновь привели в первоначальный вид, он больше никогда не выходил из нее, чтобы причинять вред и пугать людей.
Глава 23. «О схожих случаях, происшедших в Бервике». Нам стало известно, что приблизительно в то же самое время похожее и не менее большое чудо произошло на самом севере Англии. В устье реки Туид есть красивый процветающий город Бервикапон-Туид, который раньше находился под юрисдикцией короля Шотландии. Тогда в нем жил человек, который превосходил всех своим богатством, но, как выяснилось позднее, был самым гнусным негодяем. После того как его похоронили, благодаря власти, данной ему Сатаной, он стал регулярно выходить из своей могилы и бродить по улицам города, так что все собаки выли и лаяли в то время, когда злодей делал это. Любой горожанин, который случайно встречался с ним, терял рассудок от ужаса, а призрак возвращался в свою могилу перед рассветом. Пока все это продолжалось какое-то время, никто не осмеливался высунуть нос за порог с наступлением ночи — так страшно всем было встретиться с этим смертоносным чудовищем. И власти, и население бедного города серьезно обсуждали те меры, которые следует принять к тому, чтобы избавиться от такого тяжкого испытания, так как даже самые легкомысленные и безответственные из них понимали: если по какому-нибудь несчастливому стечению обстоятельств они повстречаются с этим живым трупом, они подвергнутся страшному нападению, и этот мертвец причинит им вред. А те, которые были более дальновидны и умны, боялись того, что если не будет быстро найдено какое-то средство, то из-за того, что черное разложение этого гнусного тела, бродившего по городу, сильно заразило воздух ядовитыми миазмами, может разразиться чума или какая-нибудь другая смертельная болезнь и унести с собой много людей (было известно, что такие бедствия часто случались в схожих обстоятельствах). Так что были выбраны десять молодых людей исключительной храбрости и силы, которые должны были эксгумировать тело этого проклятого мертвеца. Затем труп должен был быть расчленен, изрублен в мелкие кусочки и брошен в пылающую печь, чтобы сжечь его целиком и уничтожить. Когда это было сделано, царившая в городе паника улеглась, «и убийства прекратились» (псалом 30). Ведь говорили, что, когда это чудовище бродило за пределами своей могилы благодаря силе Сатаны, как уже упоминалось, оно некоторым встреченным им людям говорило, что им не будет покоя, пока его тело не превратится в пепел. Поэтому, когда мертвеца сожгли, и вправду показалось, что для всех наступил период покоя, но вскоре разразился страшный мор, который унес в могилу большую часть населения города. Ни в каком другом месте чума так не свирепствовала, хотя, наверное, в это же самое время эпидемия бушевала в разных районах Англии.