Вампиры. Антология
Шрифт:
— Отлично. У нас впереди целая вечность.
На следующий день, когда остальные ученики поехали на микроавтобусе в Форт-Огастес рисовать спускавшиеся ступенями шлюзы Каледонского канала, Клэр, сидя с лэрдом Дунайном в его мрачной комнате с высокими потолками, начала писать его портрет. Она предпочла масляным краскам гуашь, потому что писать гуашью было быстрее. К тому же она чувствовала в лэрде Дунайне нечто изменчивое — она знала, что не сможет передать это при помощи масла.
— Вы очень хороший натурщик, — сказала она после нескольких часов работы. — Не хотите сделать перерыв? Я могу
Лэрд Дунайн не переменил своей неудобной позы, не сдвинулся с места ни на дюйм.
— Я бы хотел, чтобы вы закончили работу, если не возражаете.
Клэр продолжала писать, выдавив на палитру полтюбика красной краски. Она обнаружила, что не может придать его лицу определенный цвет. Обычно для лиц она использовала чуть меньше палитры желтой охры, серо-зеленой краски, ализаринового красного и кобальтового синего. Но сейчас, сколько бы красного она ни добавляла, лицо оставалось анемичным — почти смертельно бледным.
— Мне никак не удается правильно подобрать тон для кожи, — призналась она, когда часы внизу в холле пробили два.
Лэрд Дунайн кивнул:
— Дунайнов из Дунайна всегда называли бескровной семьей. Но заметьте, у Каллодена [82] мы доказали обратное.
В тот день лэрда Дунайна поймали в ловушку полдюжины солдат герцога Камберлендского; его так сильно изранили, что четверть акра земли пропиталась его кровью.
— Звучит ужасно, — отозвалась Клэр, выдавливая на палитру еще ализаринового красного.
82
В битве при Каллодене (16 апреля 1746 г.) войска шотландцев под предводительством Чарльза Стюарта потерпели поражение в битве с англичанами, после чего восстание было окончательно подавлено.
— Это произошло очень давно, — сказал лэрд Дунайн. — В шестнадцатый день апреля тысяча семьсот сорок шестого года. Почти двести пятьдесят лет назад. Какая память может сохранить события подобной давности?
— Вы рассказываете так живо, словно это случилось вчера, — заметила Клэр, занятая смешиванием красок.
Лэрд Дунайн в первый раз за утро повернул голову.
— В тот день израненный лэрд поклялся, что отомстит Англии за каждую каплю пролитой им крови. Он сказал, что вернет ее, вернет сторицей, а затем прольет еще столько же. Вы, может быть, слышали, что труп его так и не нашли, хотя в долинах ходило множество легенд о том, что тело было укрыто Дунайнами и Макдуффами. Это послужило одной из причин жестокости, с которой герцог Камберлендский прочесывал горную страну. Он дал обет, что не вернется в Англию до тех пор, пока не увидит своими глазами труп Дунайна из Дунайна и не скормит его собакам.
— Дикие времена, — откликнулась Клэр.
Она откинулась на спинку стула. Лицо лэрда по-прежнему было ужасающе бледным, хотя на него пошло почти два тюбика алой краски. Она не могла понять этого. Проведя рукой по волосам, она сказала:
— Я вернусь к работе завтра.
— Разумеется, — согласился лэрд Дунайн.
Направляясь в столовую ужинать, Клэр в обшитом дубом коридоре встретила Марго. Та была странно
— Ты не поехала с нами вчера, не поехала и сегодня. Сегодня мы делали зарисовки овец.
— Я была… — начала Клэр, бросив взгляд в сторону комнат лэрда Дунайна.
— Ах да, — кивнула Марго. — Я так и подумала. Мы все так и подумали.
И она направилась прочь, покачивая бедрами. Клэр была изумлена. Но тут ее осенило: «Она же ревнует. Ревнует всерьез».
Весь следующий день, пока лэрд Дунайн невозмутимо и недвижно сидел перед Клэр, она продолжала сражаться с портретом. Она израсходовала шесть тюбиков красной краски и восемь — бордовой, но лицо на полотне оставалось белым, словно кость.
Постепенно ее охватывало отчаяние, но она не собиралась сдаваться. Каким-то образом — Клэр и сама не поняла, как это получилось, — картина превратилась в поле боя, на котором художница вела борьбу с лэрдом Дунайном — молчаливую, но смертельную борьбу. Возможно, это была лишь борьба с Аланом и со всеми мужчинами, которые относились к ней с таким пренебрежением.
Вскоре после полудня свет в верхнем окне постепенно потускнел, начался дождь. Она слышала, как стучат по крыше капли и тихо журчит вода в водосточных желобах.
— Вы уверены, что вам достаточно света? — спросил лэрд.
— Я все вижу, — возразила она, упорно продолжая выдавливать очередного жирного, блестящего червяка из тюбика с красной гуашью.
— Вы в любой момент можете отказаться, — предупредил он. Его голос звучал почти коварно.
— Я все вижу, — настаивала Клэр. — И я закончу этот чертов портрет, даже если он меня убьет.
Она взяла скальпель, чтобы разрезать целлофановую обертку на очередной коробке с красками.
— Мне жаль, что я оказался таким непростым объектом, — улыбнулся лэрд. Казалось, его забавляет быть «непростым».
— Искусство — это всегда вызов, — парировала Клэр. Она все еще была занята коробкой. Внезапно раздался удар грома необыкновенной силы, так близко от крыши замка, что Клэр показалось, будто зашатались стропила. Рука, державшая коробку, дрогнула, и скальпель резанул Клэр по пальцу.
— Ой! — вскрикнула она, уронив краски и сжимая палец. Капли крови одна за другой закапали на полотно.
— Что-нибудь случилось? — спросил лэрд, даже не пошевелившись на своем окованном железом сундуке.
Клэр моргнула, беспомощно глядя на кровоточащий палец. Она уже хотела сказать ему, что порезалась и не сможет продолжать работу, как вдруг заметила, что кровь смешалась с влажной краской на лице лэрда и на щеках его вспыхнул неестественно яркий румянец.
— Вы ведь не поранились? — спросил лэрд.
— О нет, — ответила Клэр.
Она выдавила на полотно еще крови и начала размазывать ее кистью. Постепенно лицо лэрда приняло розоватый, более живой оттенок.
— Со мной все в порядке, совершенно все в порядке. «Теперь я тебя раскусила, хитрый ты ублюдок. Теперь я тебе покажу, как я умею писать. Я поймаю тебя, навсегда, изображу тебя таким, каким вижу, таким, каким я хочу».
Лэрд продолжал сидеть неподвижно и ничего не ответил, но на лице его появилось странное удовлетворенное выражение, как у человека, отведавшего тонкого вина.