Ван Вэй Тикет
Шрифт:
После он развернулся, прямо как молодцеватые офицеры в дневных латиноамериканских сериалах, и резко вышел за порог. Мы только и услышали, как тоскливо скрипят ступени от его уверенных шагов.
Я тяжко вздохнул и заозирался, обозревая сарай (а как, скажите вы мне, назвать строение, куда не догадались протянуть проводку) и всех, кто в нём находился.
– - Ладно, чё там, давайте знакомиться, -- предложил я.
– - Меня, если что, Димоном кличут.
– - Мильчаков, -- сказал очкарик.
– - Колька.
– - Как-как?
– - переспросил громила.
– - Килька?
Очкарик рот распахнул,
В палате оказалось два Георгия. Одного сразу стали звать Гоха. Он был тощим и высоченным, словно жердина или телеграфный столб, гуляющий сам по себе. Его я и приметил в автобусе по торчащей голове над спинкой сиденья. Другому мигом приклеили погоняло Жорыч. Он не возражал. Он словно и был воплощением легендарного Вечного Жора, поскольку выделенную ему тумбочку тут же принялся забивать хрустящими пакетами с печеньем, вафлями и пряниками. В щели меж них он любовно упихивал кульки с карамельками. Он напоминал Хому из мультяхи о хомяке и суслике: такой же жирный, неторопливый и запасливый. Рюкзачище, который на раз-два с ним попутаешь, Жорыч уложил на кровать и только что закончил там шариться, ибо тумбочку забил до предела.
Только Большой Башка представляться не стал, будто посчитал это дело ниже своего достоинства. Зыркнул на нас нехорошо, сплюнул деловито, угодив в тёмную щель меж рассохшихся половиц, и завалился на ближайшую койку, легко, как пёрышко, спихнув ополовиненный рюкзак Жорыча. Сетка кровати застонала от тяжести, но постепенно успокоилась.
Каждый в палате занялся своим делом. Гоха ковырялся в потрёпанном шмотнике, перекладывая футболки. Жорыча было не оторвать от припасов. Он вызывающе громко шуршал обёртками, разворачивая карамельки и смачно разгрызая их крепкими ослепительно белыми зубами. Килька согнулся над экраном телефона.
Мои пальцы как-то на автомате достали смартфон из кармана. Я даже сам не заметил как. Привычка -- вторая натура. Достать-то достал, а включать поостерёгся. Зарядить-то негде. Это только кажется, что 86% заряда много. При слабой батарее научишься считать мгновения.
– - Дай позвонить, а?
– - на плечо опустилась тяжеленная ручища.
Я развернулся и обозрел внушительную тушу Большого Башки, раза в два превышавшую мои скромные габариты. Парень был рослым: на полторы головы выше меня. Такие обычно худющие, будто все силы природы ушли в рост. Но только не этот.
– - Ну, -- кабанчика заминка раздражала.
Телефон отдавать я не спешил. Такой заберёт, обратно не допросишься. Не бежать же к вожатым, скуля: "А этот... нет, не этот, а тот... да-да, вон тот, с башкой огромной... телефон у меня отобрал. Скажите ему, чтоб вернул!"
– - Заряда мало, -- как можно беззаботнее сказал я.
– - Когда заряжу, тогда и сам звонить буду. Щас без толку.
Отмазка, как ни странно, прокатила. Кабан засопел, лёгким тычком отодвинул меня с пути и присел к Кильке. Тот опасливо покосился на незваного гостя, но не прекратил гонять по экрану цветные шарики.
После десяти секунд напряжённого молчания, очкарик пролепетал:
– - Это разновидность тетриса. Тетрис изобрели тридцать лет назад. В нашей стране. За лицензию бились ведущие игровые фирмы мира...
Я видел, как шарики на экране, собираясь одноцветной группой, искристо исчезали, уступая место всё новым, падающим из-за верхней грани экрана.
– - Нудило заткни, -- без обиняков оборвал Кабанчик.
– -
Килька опасливо осмотрел присевшую рядом гору и, скорчив жалобную гримасу, способную растрогать и каменного идола, протянул телефон просящему.
Заполучив аппарат, громила звонить не спешил. Он просто сбросил игру и начал гонять шарики в новой партии. Килька сидел рядом и трагически вздыхал. Я подумал, что задерживаться в помещении не стоит. Как только нашему Кабанчику наскучит игра, он вспомнит обо мне. И вполне может прикопаться. Для таких, как он, это куда интереснее всяческих игр на телефонном экране.
Выйдя на улицу, я совершил пробежку по местности, чтобы ухватить территорию, на которой ещё не бывал.
За корпусом столовой дорога, действительно, истончалась и исчезала, словно ручей в озеро, впадая в широченное поле, где легко разместился бы футбольный стадион. Если же забрать к ограде далеко влево, то можно заметить ещё один корпус. Но ободранный и неприветливый вид предостерегал от того, чтобы назвать его жилым. Сизые тени тёмных елей, почти подступивших к его истрескавшимся стенам, придавали зданию и вовсе отталкивающий вид. Взглянешь, и мороз по коже пробежится.
Солнце уже спряталось за лесом, но половина неба ещё оставалось светлой. Вторая же наливалась чернильной темнотой. Прямо передо мной на небесах сверкала яркая немигающая звезда. Где-то каркнула ворона. И странный звук, похожий на осторожный стук молотка, донёсся из заброшенного строения.
Я насторожился, отступил и врезался в кого-то. Высоченного. Подумав, что это Кабану наскучило гонять шары, и он подкрался ко мне сзади, я решительно развернулся, чтобы все невидимые зрители мигом поверили: мне бояться не положено. Но позади оказался не Кабанчик. Я состыковался с незнакомым мужчиной. Серые брюки. Клетчатая рубаха. На ногах сандалии из вишнёвой кожи, в разрезе которой проглядывала чернота носков. Лицо неприветливое. От носа к плотно сжатым губам две суровые морщины. Волосы жидкие с зачёсом налево. Нос мясистый. Глаза тёмные, цепкие, внимательные. Старый. Куда старше вожатых. Тем по двадцатнику, не больше. Этому же под пятьдесят.
– - Новичок?
– - резко, отрывисто, с напором спросил он.
– - Угу, -- я опустил взгляд, пересчитывая трещинки на вишнёвой коже чужих сандалий.
– - Я начальник этого лагеря. Ефим Павлович, -- голос стал грамма на три миролюбивее.
– - Мы всё равно бы встретились на вечернем построении. А куда это ты направлялся?
– - Да так, -- с натянутой беспечностью отозвался я.
– - Территорию изучаю.
Где-то в сети я высмотрел, что первое мнение о человеке составляется за пятнадцать секунд. И что именно его изменить очень и очень затруднительно. Поэтому мне хотелось остаться в роли любопытного неопасного середнячка, которых в любой компании пучок за тридцать копеек.
Он полуобернулся и взглянул в сторону ограды, зацепив и потрёпанное здание.
– - А мне показалось, ты собираешься к заброшенному корпусу.
Следовало сказать "Да не... Зачем же... Оно мне надо... Я так... Вокруг нашего корпуса пошататься решил... Можно мне идти, а?", и карточка в моём личном деле заполнилась бы стандартной характеристикой без ненужных тревожащих пометок. Но какой-то чёртик внутри меня звал к спорам, противоречиям и даже провокациям.
– - Отговаривать станете, да?
– - с настороженным интересом спросил я.