Ваня
Шрифт:
Серафима Борисовна отложила недокуренную папиросу в роскошную пепельницу. И цвет её глаз приобретает оловянный оттенок.
– Как же, золотко моё, вы так опростоволосились?
– О чём это вы?
– Не узнать собственного ученика на пятом году обучения! Я даже не знаю, как это назвать!
– Так, вы уже в курсе?!
Директор самодовольно хмыкает:
– Милая моя, а вы как думали? В моей школе муха не пролетит без моего ведома.
– Ну да, ну да, - смущённо тянет Ника Алексеевна.
– Честно говоря, не знаю, что вам сказать: ужасно глупо всё получилось. Конечно, не узнать ученика - печальное недоразумение...
– Это не недоразумение, а позорное пятно на всей школе, -
– Простите, но у меня есть оправдание: этот Ваня Самоверов - не совсем обычный ребёнок.
– В каком смысле?
– Он очень странный, можно сказать - полный идиот!
– Даже так?!
– Понимаете, Серафима Борисовна, ещё в первом классе я поняла, что у этого Вани нет никаких способностей к учёбе. Сами посудите - стоило мне не то, что к доске его вызвать, а просто посмотреть в его сторону, как он деревенел, и добиться от него хоть слова было невозможно. В конце концов, я махнула на него рукой и перестала обращать на него внимание. И вот результат - я не узнала его. Мне очень стыдно.
– Ну-с, и какой из этого вы делаете вывод?
– спрашивает Серафима Борисовна.
– Полагаю, будет лучше, перевести Ваню Самоверова в другую школу. Я слышала, что в Сокольниках есть специальная школа-интернат для умственно отсталых.
Струйка дыма от чинарика папиросы попадает директору в глаза.
– Зараза! Честное слово, Ника Алексеевна, - говорит она, яростно растирая окурок о пепельницу, - Вы меня просто удивляете! Позвольте спросить, а где Вы были раньше? Почему об этом не ставили вопроса передо мной, на худой конец, перед партийным комитетом школы? Почему переводили из класса в класс этого, как вы выразились, идиота?
– Жалко было, - отвечает Ника Алексеевна.
– Ах, жалко! Жалко у пчёлки, а у нас ответственность, а в данном случае - полная безответственность. А вы в курсе, что этот ребёнок из рабочей семьи: папа - грузчик на почтовом ящике (Так именовались предприятия, выпускавшие военную продукцию), мама какая-то там травильщица в гальваническом цеху того же завода...
– Разве это что-то меняет?
– удивляется Ника Алексеевна.
– Вы будто с луны свалились. Неужели не понятно, что за отчисление ребёнка из пролетарской семьи нам припишут нелояльное отношение к рабочему классу, а то и вовсе - обвинят во вредительстве! Да, да, и нечего тут удивляться. Пять лет мальчик учился, всё было нормально, и вдруг бац - умственно отсталый! Получается - проморгали? За это и посадить могут. Впрочем, меня вряд ли тронут: как-никак, имею орден за освобождение Крыма от Врангеля. Но вам-то, Ника Алексеевна, надеяться не на что. Насколько я знаю, ваш брат служил у белых, а сейчас он вообще в бегах. Нет, милочка, вам решительно не на что рассчитывать: вас посадят, непременно посадят!
– Что же делать?- в отчаянии восклицает Ника Алексеевна.
– Ничего! Тянуть Самоверова до выпускного класса, а там с глаз долой, из сердца вон. Другого выхода не вижу.
0x01 graphic
Во время короткой перемены, Ване удаётся занять своё любимое место - в коридоре, у крайнего окна, справа. Прислонив лоб к холодному стеклу, он наблюдает за стайкой воробьёв, носящихся от дерева к дереву по школьному двору. Голодные, холодные, но свободные, они летают куда захотят и, главное, им не нужно ходить в школу! От зависти Ваня тихонько стонет. Он оглядывается - не слышал ли кто? Нет, всё в порядке - девочки, как обычно, парами наворачивают по коридору круги; мальчики, играя в салочки, носятся между девочками, стараясь обратить на себя их внимание. Ваня не понимает, что за охота веселиться в школе, которая, по его мнению, только и нужна, чтобы отравлять и без того не радостную жизнь.
Для него учёба - одна сплошная мука. Доучившись до пятого класса, он так и не понимает -
В школе его абсолютно ничто не радует. Даже большая перемена, во время которой иногда бесплатно дают сладкую булочку и сладкий чай, и та не радует, поскольку она тоже заканчивается уроком.
– Я птица, птица, птица!
– многократно повторяет Ваня и ему уже кажется, что он на самом деле - птица, и нужно небольшое усилие, чтобы взлететь.
Он сгибает в колене одну ногу и тянется её вверх. Но видение пропадает, как только на ботинке он обнаруживает развязанный шнурок. Для него, имевшего привычку стягивать шнурки до последней возможности, до синяков на коже, было удивительным, как этого раньше он не заметил. О том, чтобы на виду у всех завязать шнурок, то есть обратить на себя всеобщее внимание, об этом и говорить нечего. Ваня вспоминает о туалете. Вот, где можно решить проблему. Но, чтобы туда попасть нужно пройти вдоль стены метров 20-ть. Он делает несколько шагов и утыкается в сухую грудь высокого белобрысого мальчика с лицом, густо усыпанным жёлтыми веснушками. Это - хулиган Лёха Терехов. Девочек Лёха не трогает, зато мальчикам от него здорово достаётся. Он любит неожиданно подойти сзади, вскочить на спину и заставить себя возить по коридору. Откатавшись, он выворачивал у жертвы карманы и забирал всё, что там находил. В том случае, если в карманах нет ничего, он требует принести либо деньги, либо какую-нибудь вещь: конфеты, спички, ножик и тому подобное. Тех, кто оказывал сопротивление или не исполнял требований, Лёха встречал после уроков и нещадно бил. Рассказывают, что одному мальчику после многократных побоев пришлось отдать велосипед!
0x01 graphic
В школе нет ребят, кто не испытал на себе Лёхиных издевательств, кроме Вани Самоверова. Удивительным образом ему удавалось избегать встречи с хулиганом.
Натолкнувшись на Ваню, Лёха Терехов удивлённо вскидывает брови:
– Опаньки! Это что за рожа? Кто такой? Новенький?
Ваня, по обыкновению, низко опускает голову и молчит.
– Глухой что ли?
– морщится Лёха и толкает Ваню в плечо.
– Ты из какого класса? А ну-ка, мелкий, отвесь этому козлу саечку.
Стоявший рядом с Лёхой маленький, щуплый первоклассник с равнодушным видом подходит к Ване, засовывает ему под подбородок два пальца и, с криком: "опля!", резко дёргает вверх. Голова Вани запрокидывается и резиново возвращается на место. Лёха кровожадно улыбается.
– Нравится?!
– говорит он.
– Мелкий, глянь, что у него в карманах.
С таким же равнодушным лицом мелкий исполняет приказ.
– Нет ни фига, - говорит он.
Лёха кривит губы:
– Хитрый, да? А ну-ка, мелкий, двинь ему в рыльник.
Мальчик бьёт без замаха. Удар приходится Ване в нижнюю губу. Из образовавшейся трещинки сочиться кровь.
– Так и будешь молчать?
– психует Лёха.
– Ладно, катать меня будешь, а ну повернись!
Лёха хватает Ваню за плечи и пытается развернуть спиной к себе. Ваня сопротивляется, стоит словно каменный.
– Ах ты, падла, да я тебя сейчас....
Раздаётся звонок второго урока.
– Повезло тебе. Ну, ничего, встретимся после уроков, - обещает Лёха Терехов и убегает на другой конец коридора.