Варшавские тайны

Свечин Николай

— Мы безуспешно ловим этого негодяя уже полгода. Он австрийский шпион и очень ловкий человек. А ты с какого бока на него вышел?

— Я командирован в варшавскую сыскную полицию приказом министра. Кто-то стал убивать наших офицеров. Здешние силы не справлялись.

— Понятно. И что?

— То, что их убивает именно Ежи Пехур, он же Аркадиуш Млына.

Сенаторов тут же записал имя на бумажке и попросил:

— Расскажи, пожалуйста, все как можно подробнее.

Лыков детально изложил ему историю

своих розысков.

Потом добавил:

— Теперь давай свою часть.

— Хм… Она будет короче твоей. А за сведения спасибо! Так вот. Мы, разведка, узнали об этом Пехуре в конце прошлого года. Он появился под фамилией Крыгер в качестве подрядчика. Вел землеустроительные работы в Сливицком форте.

— Сливицкий форт — это где?

— Правобережный тед-де-пон Александровской цитадели. Он защищает крепость от обхода с тыла. Важная задача. Кроме того, в нем хранился военно-окружной архив.

— Так Крыгер залез в ваш архив?

— Да.

— А зачем ему старые бумажки? Камин разжигать?

Сенаторов смутился:

— Место казалось абсолютно надежным. И мобилизационный отдел перенес туда свою канцелярию: здесь тесно.

— Ну и ну! Что ему досталось?

— Это секрет, извини.

— Вовчик! Для австрияков уже не секрет, а для своих — тайна? Вас тут что, беленой кормят?

— Ну… Крыгер утащил мобилизационное расписание номер двенадцать, план развертывания и всю исходящую переписку.

— Хорошо отоварился! А как он это сумел?

— Да никому и в голову не пришло! Почтенный пан, работы всегда сдает в срок. Крыгеру даже выделили комнату в казарме форта, чтобы хранил там свои чертежи. Та комната была по соседству с мобилизационным отделом…

— Понимаю. Вы приходите в понедельник, а стена разобрана…

— Увы, да. Бумаги похитили, а пан Крыгер исчез. Правда, мы сумели перехватить его курьера. В Галиции. Тот переходил границу и налетел на наш секрет. Тогда нашли половину похищенного, вторую половину ищут до сих пор. Письмо в австрийский штаб было подписано: Ежи Пехур.

— Это все?

— Все.

— Опиши мне наружность Крыгера.

— Крепкий статный мужчина лет сорока. Густые вьющиеся волосы, черные с проседью, и окладистая борода в немецком вкусе.

— Проседь на висках?

— Нет, равномерно по всей голове и в бороде тоже.

— И он не хромал?

— Нет. Для чего ты спрашиваешь?

— Ежи Пехур, что убил двух сыщиков в номерах на Железной Браме, имел черные волосы с проседью на висках. Носил золотые очки. И припадал на левую ногу. Притом что природные его волосы — русые.

— Грим?

— Разумеется. Наш Ежи — мастер перевоплощения. Сядет завтра напротив тебя в кавярне, и ты его не узнаешь.

— Получается, шпион никуда не сбежал, а все эти месяцы спокойно жил в Варшаве?

— Да. И не просто жил, а расширил свою преступную деятельность. Решил встряхнуть польское общество. Поднять его на антирусский террор. Ох, пора его кассировать!

Сыщик и разведчик договорились, что будут обмениваться сведениями. Немногочисленная агентура отчетного отделения работала в поте лица, но пока без толку. Теперь к ней присоединялись возможности сыскной полиции. Шансы поймать вождя боевцев повышались.

— Слушай, а как у тебя с жандармами? — уже уходя, спросил Алексей.

— Никак, — ответил Сенаторов. — По закону, именно они у нас главные контрразведчики. Но работать не хотят. Уверяют Петербург, что здесь все благополучно, Варшава — сонное царство. Пока их самих не взорвут, они будут на этом настаивать! А по моим сведениям, польские социалисты создали некий «легион смерти» с целью террора. Против нас, ра зумеется. Возможно, Ежи Пехур как раз и есть руководитель этого легиона.

— Не возможно, а так и есть. На всех трех убитых офицерах были записки от его имени.

Вечером Лыкова вызвал к себе обер-полицмейстер.

— Как вы оцениваете действия титулярного советника Нарбутта? — поинтересовался он, стоя посреди кабинета.

— Как преступные.

Толстой поморщился:

— Обоснуйте!

— В феврале в Варшаве был убит подпоручик Яшин. Вы в нашу первую встречу, помнится, отвергали этот факт… Нарбутт с самого начала знал о нем, но скрыл преступление. Он решил вести розыск самостоятельно. В тайну был посвящен ряд его подчиненных, поляков по национальности. Кто именно, выяснить невозможно — в отделении круговая порука, все отговариваются незнанием. Известно лишь, что среди них был покойный Степковский.

Самодеятельные усилия Нарбутта успехом не увенчались. Между тем убийца — теперь мы знаем, что это Аркадиуш Млына, он же Ежи Пехур, — совершил новые злодеяния. В марте он зарезал пристава Емельянова, известного строгим отношением к местному населению…

Толстой перебил:

— А ведь я многократно просил его быть человечнее! И вот результат.

— …Нарбутт и его сообщники снова промолчали, — продолжил Лыков.

— Но они же хотели как лучше! — взорвался обер-полицмейстер. — Неужели вы этого не понимаете?

— Не понимаю, ваше превосходительство. Убивают русских офицеров, а сыскная полиция знает, но молчит. Не понимаю!

— Вы же сами общались с третьей жертвой, этим несносным штабс-капитаном Сергеевым. Я ведь приезжал в ресторан, беседовал с кельнерами. Отвратительное поведение, недостойное офицера!

— Значит, за это кишки наружу? — чуть не выкрикнул Лыков. — В ресторан вы приехали. А в морг не нашли времени спуститься? Не видели, что Млына сделал со штабс-капитаном?

Лицо генерала налилось кровью, но он промолчал.