Варяг. Мечи франков
Шрифт:
— Что чувствую? — спрашивает Сергей.
— Себя, меня… Все. Все…
И засыпает.
Сергею очень хочется сделать то же самое, но он собирает волю в горсть, осторожно высвобождает славно поработавший орган из девичьей ладошки, заворачивает Искору в простынку и открывает соседний денник.
Мар тычется мордой, обнюхивает, фыркает.
— Стоять! — велит Сергей, перетаскивает в денник пару охапок сена, устраивает на нем Искору, накрывает поверх простыни ее же рубахой. Шелковой, однако.
— Стереги, —
Теперь жеребец никого, кроме Сергея, к ней не подпустит.
Не хватало еще, чтоб девушку кто-нибудь из конюхов разбудил.
Помыться второй раз сил уже не хватает. Состояние — будто через два хольмганга прошел. С победой.
Собственно, так и есть.
Поднявшись наверх, Сергей падает на кровать рядом с Колхульдой…
Нет, думать о том, что произошло, он будет завтра. Сейчас — спать.
И мгновенно отрубается.
Глава третья
… И схватки дневные
Эту ночь следовало… Обдумать.
Но… Не хотелось.
Проснувшаяся раньше Сергея Колхульда умчалась по каким-то хозяйственным делам, так что с утра они не пересеклись. Знала ли она о том, что ее муж…
Нет, вряд ли. Не такой она человек, чтобы проигнорировать подобное.
Или такой?
По прежней своей жизни Сергей помнил, что ревность у большинства здешних жен включается в полную силу, только если дело касается материальных ценностей и их наследования. А к случайному сексу на стороне правильная жена воина относится да, без одобрения, но и без гнева. Ну покушал мужчина в столовке, а не дома. Проголодался, бывает. Сказывался, впрочем, и тот момент, что сам процесс далеко не всегда радовал женщину. Подавляющее большинство мужей тупо сбрасывало напряжение. Ухватил, задрал подол, реализовался и пошел по своим мужским делам.
Вот, к примеру, Дёрруд. Наложницу свою юную он явно жаловал. Угощал вкусным, подарки дарил, радовал как мог. Но не самим процессом.
Сергей пару раз думал: а не вмешаться ли? Но каждый раз себя одергивал. Потому что не просят — не лезь.
Подъем. Завтрак. Все, как обычно, только на пару часов позже.
Тренироваться не хотелось. Все-таки ночка выдалась… Непростая. Тем не менее Сергей принудил себя восемь раз исполнить ведунов комплекс, а потом взял Мара и охлюпкой поехал на озеро.
В озере уже плескались Стемидовы дружинники. Тоже лошадок купали.
Отпущенный на волю Мар тут же хватанул за загривок подвернувшегося жеребца. Не всерьез — доминирования ради.
— Эй! — возмутился хозяин коня.
Но тоже так, для порядка.
Мара в Белозере знали. И чей он — тоже.
Некоторое время они плыли вдвоем: Мар и Сергей. Потом вороной повернул к берегу. Не любил он плавать. А вот подраться — другое дело, а заплывы точно не его. Так что и Сергею пришлось поворачивать.
— Стоять! — велел он, натягивая штаны. — Даже и не думай!
Вороной показал зубы, топнул задней ногой, взметнув песок.
И вдруг взьярился по-настоящему, прижал уши, оскалился.
— А ты ничего, мелкий. Крепкий.
Пешеход. Как тихо подобрался.
Тоже без рубахи.
Ну у него и масса. Плиты грудных мышц — не всякому копейному острию длины хватит пробить.
— Тише, тише, — Сергей погладил Мара по шее. — Это свой.
Вороной чуть упокоился, но остался настороже: развернул уши к Хрольву.
Разницу между «свой» и «друг» он понимал.
— Хорош конек. Дорого отдал?
— Друзья подарили.
Сергей тоже был настороже. На пиру у князя они так и не поговорили. А здесь — не лучшее место. Они с Маром вдвоем и пояс с оружием — на куче одежды. А за Хрольвом — целая свита, да и сам он хоть и полуголый, но при оружии. И стоит так, что пересеченное белым росчерком шрама брюхо едва не упирается в Сергея.
Нет, прямого нападения ему можно не опасаться, вот «поставить на место» — это запросто. Примерно как недавно Мар унизил попавшегося под раздачу жеребца.
Да пошел он, этот Пешеход… Пешим порядком. Да, конунг. Да, здоровенный, как полярный мишка. И что с того? Большое дерево громче падает, и только.
— Крепкий у тебя живот, конунг, — сказал Сергей. — Но разговаривать я хотел бы с тобой, а не с животом. Будь так добр — отойди на пару шагов.
За спиной Хрольва кто-то заржал. Кто именно, Сергей не видел. Мощный торс Пешехода полностью закрыл обзор.
Сергей приготовился. Главное — ни в коем случае не показать, что опасаешься. И не дать себя сцапать, само собой.
— А чем тебе не по нраву мое брюхо? — пророкотал Хрольв. — Завидуешь?
… И сдал назад.
— Глянь, Торгнюрсон, на этого белобрысого… хёвдинга, — сказал он своей уменьшенной копии, нурману нормальных размеров. Нормальных для нурмана, понятное дело.
— Вартислав Дерзкий, — сказал нурман. — Я слышал о тебе. — И куда-то за спину Сергея: — Эй, люди, все хорошо. Мы не съедим вашего юного хёвдинга!
— А может, мы беспокоимся, Стевнир, как бы он вас не съел?
Сергей оглянулся. Позади — человек сорок белозерской гриди. И Дёрруд. Сергея сразу отпустило.
— Тоже решил искупаться, — сказал Убийца. — А молодых на Гримисона оставил. Он в своем деле неплох.
И это верно. Грейп Гримисон отроков тренировал, еще когда был в хирде Сергеева тестя Торварда-ярла. Наставник из него лютый. Сергей имел возможность в этом убедиться. И полностью одобрить. Потому что ведро пролитого на тренировке пота эквивалентно литру крови, не пролитому в бою. Как-то так.
— Не веришь мне? — спросил Убийца.
— Не-а, — Хрольв ухмыльнулся. — Я ж еще не ослеп.