Василий Головачёв представляет: Золотой Век фантастики
Шрифт:
— Я только боюсь, маэстро… — Хольгер хотел честно признаться, что у него нет ни гроша за душой, но острый локоток Алианоры не позволил ему обнародовать эту глупость.
— Страшные тайны связаны с нашим делом, — поспешно подхватила она. — Ни один рядовой волшебник не в силах справиться с ними, и потому я привела этого рыцаря сразу к тебе. — Она одарила мага обольстительнейшей улыбкой.
— Прошу вас, прошу, — пригласил их Мартинус и засеменил в соседнюю комнату, такую же захламленную, как и передняя. Он убрал со стульев книги, освободил угол стола, сдул с него пыль, бормоча извинения и проклятия в адрес слуг, потом хлопнул в ладоши и приказал: — Вина! Подай нам вина и три кубка! — Подождал, прислушиваясь, и повторил: — Эй, ты там! Проснись! Вина, говорю тебе! Вина и три кубка!
Хольгер осторожно сел
— Итак? Итак, рыцарь, что у тебя за проблемы?
— Как тебе сказать… — начал Хольгер. — Вся эта история началась… Просто не знаю, с чего начать.
В этот момент в комнату вплыли по воздуху бутылка и три запыленных кубка.
— Наконец-то! — буркнул волшебник, когда бутылка опустилась на стол. — Ну и времена! Невозможно, невозможно, поверите ли, подыскать порядочную прислугу! Возьмите этого духа. Крайне, крайне нерадив и невыносим! Когда я был молод, все было совершенно иначе. Тогда они знали свое место. А возьмите товар, с которым сегодня имеешь дело! Травы, мумии, растертые жабы… Разве такой товар был раньше? А цены? — Он закатил глаза. — Ты не поверишь, дорогой рыцарь, но в последнее время…
Алианора кашлянула.
— Что? О, простите меня, — спохватился Мартинус. — Разболтался. Скверная привычка, очень скверная. — Он наполнил кубки. — Итак, продолжай, дорогой рыцарь, прошу тебя, продолжай. Рассказывай все как есть.
Хольгер вздохнул и рассказал все. Время от времени Мартинус перебивал его вопросами, цокал языком и теребил бородку в знак озабоченности. Когда Хольгер дошел до Матери Герды, волшебник покачал головой:
— Знаю, знаю эту особу. Ничего удивительного, что тебя взяли в такой оборот. Она давно заигрывает с черной магией. И, скажу тебе, из-за таких вот невежественных кустарей-одиночек дипломированные профессионалы теряют доверие, а значит, и клиентуру. Но продолжай, продолжай, рыцарь.
Когда Хольгер закончил рассказ, Мартинус дернул себя за бороду и воскликнул:
— Удивительная история! И я думаю, рыцарь, твои догадки правильны. Ты попал в центр каких-то действительно важных событий.
— Кто я такой? — спросил Хольгер. — Чей это герб — три сердца и три льва?
— Боюсь, что не знаю, сэр Хольгер, боюсь, что не знаю. Возможно, это герб какой-нибудь крупной фигуры из западных стран. Может, из Франции? Знаешь ли ты, что Мир Порядка — человеческий мир — со всех сторон окружен доминионами Хаоса? Он — только остров в море Срединного Мира. На севере живут великаны, на юге — драконы. Здесь, в Тарнберге, восточная граница стран, населенных людьми. Рукой подать до Фейери и Тролльхейма. Чего ждать от них? Мы не знаем. Слухи идут быстро, но по дороге искажаются до неузнаваемости. Что тут говорить, если даже о человеческих странах на Западе мы мало что знаем! Франция? Испания? Слухи, одни только слухи. Нет, я не могу ответить тебе, рыцарь. Наверно, владелец этого герба принадлежит к знатному роду. Но при чем тут ты? Нет, даже не стану спрашивать свои книги. Тем более что у меня в библиотеке некоторый, знаете ли, беспорядок… М-да… Однако, — неожиданно перешел он на серьезный и значительный тон, — я думаю, мы можем сделать кое-какие выводы. Вероятно, рыцарь львов и сердец был для Хаоса слишком серьезным противником. Вероятно, он был одним из избранных, вроде Карла, Артура и им подобных. Я имею в виду избранность не праведника, а миссионера. Это тяжелая ноша. Рыцари Круглого Стола ушли в мир иной, Карл — тоже. Но на их место должны были прийти другие герои. Хаос понял это и решил опередить события и устранить возможных кандидатов. Предположим, за дело взялась Моргана. Она сблизилась с потенциальным героем, лишила его памяти, потом превратила в ребенка и отправила в другой мир в полной уверенности, что он не сумеет вернуться до тех пор, пока Хаос не одержит окончательной победы. Не могу понять, почему она попросту не убила его? Возможно, его жизнь охраняется силой более могущественной, чем сила феи Морганы. Во всяком случае ясно, что в момент, который был сочтен переломным, ты все-таки был возвращен обратно. Кто это сделал? Бог? Не думаю. При всем моем уважении к тебе. По-видимому, просто подействовал некий Мировой Закон, согласно которому в
Хольгер сидел понурившись. Влип. Кому понравится быть послушной фигуркой в чьей-то шахматной партии?
Нет, это не для него. Никто не может лишить его свободы воли. Мировой Закон? К черту! Почему он должен считаться с чужими законами?
— К делу! — нетерпеливо воскликнул он. — Удастся тебе вернуть меня обратно?
Алианора печально вздохнула. Мартинус покачал головой:
— Нет, рыцарь. Боюсь, эта задача мне не по плечу. И, думаю, она не по плечу кому бы то ни было, будь он человек или обитатель Срединного Мира. Если мои догадки верны, то ты не просто втянут в борьбу Порядка и Хаоса, но играешь в ней центральную роль, — он вздохнул. — Быть может, раньше, когда я был молод, нахален и весел, я попытался бы рискнуть. Если бы ты знал, каковы они — проделки студентов с факультета магии… Однако с тех пор утекло много воды, и я отдаю себе отчет… Боюсь, от меня будет мало толку.
— Что же мне делать? — беспомощно спросил Хольгер. — Куда мне идти?
— Не знаю… Разве что… Искать меч Кортану. Он выкован из той же стали, что и Жуаез, Дурандаль, Эскалибур. По преданию, он освящен кем-то из отцов церкви. В руках правоверного владельца Кортане надлежало охранять христианский мир. Но меч украден. Говорят, подданными феи Морганы. Она не в силах уничтожить его, но с помощью язычников-дикарей где-то спрятала.
— Я должен его найти?
— Это опасно, мой юный друг, это очень опасно. Однако больше мне в голову ничего не приходит. Знаешь, что? — Мартинус хлопнул Хольгера по колену. — Мы сделаем вот что! Моих сил и знаний — кстати, некоторые утверждают, что они весьма значительны — хватит, чтобы узнать, где спрятан меч. Да-да, так мы и поступим. Это будет наилучшим решением.
— Я безмерно тебе благодарна, — сказала Алианора. Опасности были для нее пустым звуком. Главное, Хольгер задерживается в этом мире на неопределенный срок.
— Боюсь, что у меня тесновато, — сказал Мартинус. — Но в городе есть постоялый двор, где вы найдете все, что пожелаете. Передайте заодно хозяину, что я не забыл о его долге… М-да… Кстати, кстати… Может быть, ты хотел бы, рыцарь, избежать встречи с этим сарацином? У меня найдется все для полного преображения — по умеренной цене.
— С каким сарацином? — удивился Хольгер.
— Как? Я тебе не сказал? Ах, дырявая голова! Нужно все записывать, все записывать. Так вот, тебя ищет какой-то сарацин. Он тоже сейчас в городе.
Глава 16
Мартинус порылся в своих фолиантах и развел руками: вернуть Хольгеру память он оказался не в силах. Зато с помощью нескольких пассов и вонючего дыма он снабдил датчанина совершенно новой внешностью. Взглянув в зеркало, Хольгер увидел, что кожа его лица потемнела, волосы и борода стали черными, а глаза из голубых превратились в карие.
— Раньше ты мне больше нравился, — вздохнула Алианора.
— Когда захочешь вернуть свой естественный облик, — сказал Мартинус, — воскликни: «Белгор Меланхус!» Или, возможно. Кортана сам развеет мои чары.
— Неплохо было бы поработать и над моим конем, — заметил Хольгер. — Он слишком бросается в глаза.
— Но-о-о… — запротестовал было Мартинус.
— Пожалуйста, — попросила Алианора.
— Ну хорошо-хорошо. Введите его сюда. Но чтобы он вел себя тут пристойно.
Папиллон заполнил собой всю переднюю. И вскоре из дома вышел конь каштановой масти. Махнув рукой, Мартинус предложил изменить, по выбору Хольгера, и герб. Хольгер вспомнил Айвенго — и его щит тут же украсило вырванное дерево.
— Приходите завтра, и я сообщу все, что сумею узнать, — велел волшебник. — Но не раньше, не раньше полудня. А то вы, странники, думаете, что если солнце взошло, то день, почитай, скоро кончится.
Они покинули дом чародея в сумерках. Темнота быстро сгущалась, и искать путь к постоялому двору им пришлось чуть ли не на ощупь. На пороге дома их встретил улыбающийся толстяк.