Василий Шульгин
Шрифт:
Таковыми были, конечно, линии, преимущественно направлявшиеся от центра к западной границе, а затем рокировочные, параллельные фронтам сосредоточения армий. Эти дороги, имевшие большое значение для военных целей, не могли быть всегда интересными в торговом отношении — их эксплуатация обещала убытки, а не доходы.
Так как государственный бюджет наш и без того хронически страдал недоборами, то за счет казны избегали их строить, а на постройки стратегических дорог солидные частные капиталисты не шли.
Генерал Жоффр составил для нашей железнодорожной сети большую и дорогостоящую программу, целью которой было провести с наибольшей
И Сухомлинов привел фрагмент переписки министра финансов В. Н. Коковцова с министром иностранных дел С. Д. Сазоновым.
«Министр финансов. В. срочно.
Получено 17 июня 1913 года 639. В. доверительно. Милостивый Государь, Сергей Дмитриевич!
Приехавший в С.-Петербург председатель синдикальной палаты парижских биржевых маклеров г. де Вернейль сообщил мне, что он уполномочен передать взгляд французского правительства на выпуск в Париже русских государственных и гарантированных правительством займов. Взгляд этот он передал мне в нижеследующем изложении:
„Я уполномочен вам сообщить, что французское правительство расположено разрешить русскому правительству брать ежегодно на парижском рынке от 400 до 500 миллионов франков в форме государственного займа или ценностей, обеспечиваемых государством для реализации программы железнодорожного строительства во всей империи на двояком условии:
1. Чтобы постройка стратегических линий, предусматриваемых в согласии с французским Генеральным штабом, была предпринята немедленно.
2. Чтобы наличные силы русской армии в мирное время были значительно увеличены…“» [94] .
Невысокий ранг французского гостя показывал, что французы уверены в исполнении своих предложений и смотрят на переговоры как на формальность.
Также надо учесть, что экономика России являлась полем постоянного соперничества разных групп зарубежного капитала, из которого на долю стран Антанты (Франция, Англия, Бельгия, США, Италия) приходилось 75 процентов, а на долю Германии и Австро-Венгрии всего 20 процентов. Поэтому понятно, на чьей стороне в итоге оказалось и политическое влияние.
94
Сухомлинов В. А. Воспоминания. Минск, 2005.
Находясь в эмиграции, Гучков раскрыл некоторые тайны своей оппозиционной деятельности. Во время Англо-бурской войны он подружился с русским военным агентом, будущим генералом Василием Иосифовичем Гурко. Являясь председателем думской комиссии по обороне, Гучков установил постоянные дружеские связи со многими штабными офицерами. Армейские круги увидели в Гучкове защитника реальных интересов вооруженных сил, а не придворной блестящей отчетности.
Уже в эмиграции Шульгин составил схему развития государственного кризиса в империи и в одном из пунктов записал: «Недовольство высших офицеров».
Время хорошо прочищает мозги и избавляет от иллюзий. В 1918 году главнокомандующий Вооруженными силами Юга России (ВСЮР) генерал Антон Иванович Деникин категорически отверг предложение назначить великого князя Николая Николаевича главой белогвардейского сопротивления: «Ведь за Романовыми опять потянутся все эти негодяи, и опять все начнется сначала» [95] .
Насчет негодяев сильно сказано.
Заметим, что с 1908 года стал расти дефицит государственного бюджета, к 1913 году он составил 39,1 процента, к началу 1917-го — 81,7 процента [96] .
95
Александр Иванович Гучков рассказывает… С. 285.
96
Лачаева М. Ю., Наумова Г. Р. Указ. соч. T. 1. С. 320.
Вот еще одно свидетельство негативного отношения высшего генералитета к режиму — из дневника Ариадны Тырковой-Вильямс.
Запись относится к 27 июня 1950 года, а это значит, что все чувства и переживания уже давно остыли, остался только холодный песок Истории.
Описывается ситуация после отречения императора и накануне так называемого «Корниловского мятежа». Генерал-адъютант Михаил Васильевич Алексеев, начальник штаба Верховного главнокомандующего, говорит о возможности восстановления монархии.
«Была у Маклакова… Рассказывал мне о деле Корнилова.
Корнилов обдумывал, как свергнуть правительство Керенского сразу после Государственного Совещания, обратился к группе общественных деятелей, спрашивал, поддержат ли они его. Их собралось человек 15. Были тут Милюков, Родзянко, Шульгин. Все, за исключением Маклакова и еще кого-то, не помню кого, обещали поддержку. Маклаков сказал, что революционное настроение еще не изжито и широкой поддержки Корнилов не получит. (К несчастью, так оно и вышло.)
Когда Корнилов уже двигался, генерал М. В. Алексеев вызвал к себе Маклакова…
Алексеев жил в поезде на Царкосельском вокзале. И он, и все окружение были совершенно уверены в победе Корнилова, говорили так, точно Керенского уже нет. Алексеев считал, что Корнилов окружит Петроград и правительство сдастся без боя. Он хотел знать мнение Маклакова, как организовать потом власть. Маклаков сказал, что как юрист стоит за начала законности. Государь отрекся в пользу Михаила Александровича, который отказался принять власть, но, в сущности, обязан был согласиться.
Алексеев был удивлен.
— Значит, вы хотите восстановления монархии?
— Да, в таком виде, в котором это указано в отречении, монархии правовой.
— Но это невозможно. Это значит восстановление самодержавия.
Тут уж Маклаков удивился:
— Что же это я, представитель оппозиции, высказываюсь за царя, а вы, генерал-адъютант, близкий Государю человек, против.
Алексеев провел рукой по лицу:
— Да, высказываюсь. Потому что гораздо лучше знаю их, чем вы» [97] .
97
Наследие Ариадны Владимировны Тырковой. Дневники. Письма. М., 2012. С. 279.