Василий Шуйский
Шрифт:
Вслед за войском, отступившим под ударом отрядов Ивана Болотникова и Юшки Беззубцова из-под Кром, и другая часть армии царя Василия Шуйского, воевавшая под Ельцом, тоже отошла к столице. Во время этого отхода стало выясняться, что далеко ушедшие от Москвы царские полки оказались во враждебном окружении. Проявилась «шатость орлян», державшихся только из-за присутствия в городе сотен новгородских детей боярских из Бежецкой и Шелонской пятины. Не удержался Новосиль, куда не пустили отходившего от Ельца князя Михаила Кашина, «а целовали крест вору, кой назвался царем Дмитреем». Главного воеводу елецкой рати боярина князя Ивана Михайловича Воротынского дворяне самовольно покинули в Туле («все поехали без отпуску по домом») из-за того, что там тоже «заворовали, стали крест целовать вору» [216] . У войска, уходившего от Кром и Орла, осталась одна дорога к Москве через Калугу, но и туда уже дошла агитация сторонников Дмитрия. «И как их Болотников от Кром оттолкнул, — писали составители разрядных книг, — а от Ельца князь Воротынской отшол же; а воры собрався пошли г береговым городам» [217] .
216
В Туле еще 4 июля 1606 года производились отделы земли по грамотам царя Дмитрия Ивановича. См.: Акты служилых землевладельцев XV — начала XVII века. Т. 3 / Сост. А. В. Антонов. М., 2002. № 374, 375. С. 303–304.
217
Белокуров С. А.Разрядные записи за Смутное время… С. 9, 42, 156.
Именно в калужской земле и произошло первое большое столкновение с отрядами болотниковцев, наступавшими на Москву. Положение самой Калуги было неопределенное, туда отошли дворяне замосковных служилых «городов»
218
Там же. С. 9.
Война с восставшими подошла к линии городов старинного «берегового разряда»: Кашира — Серпухов — Коломна. Положение царя Василия Шуйского осложнялось еще тем, что ближайшие города «от Литовские украйны» — Вязьма и Можайск — «смутил» некий Федька Берсень. В Переславле-Рязанском собралось объединенное войско во главе с Истомой Пашковым и его «ельчанами», головою тульских дворян и детей боярских Григорием Сумбуловым и воеводой рязанского служилого «города» Прокофием Ляпуновым [219] . В отличие от другого отряда под началом Ивана Болотникова, в войске, собранном в Переславле-Рязанском, стало особенно заметным присутствие дворянской поместной конницы.
219
В научной литературе существует давний спор о путях движения восставших к Москве после поражения полков правительственной армии царя Василия Шуйского под Кромами и Ельцом. Если поход войска Ивана Болотникова к Орлу и Калуге устанавливается достаточно отчетливо, то движение отряда Истомы Пашкова могло идти как непосредственно на Тулу и Серпухов (И. И. Смирнов, Р. Г. Скрынников), так и через рязанские земли на Коломну. Убедительнее выглядит точка зрения В. И. Корецкого, показавшего, что войско под предводительством Истомы Пашкова шло от Ельца через Ряжский уезд на Переславль-Рязанский. См.: Смирнов И. И.Восстание Болотникова… С. 172; Корецкий В. И.Формирование крепостного права… С. 264–265; Скрынников Р. Г.Спорные проблемы восстания Болотникова. С. 100–103.
Посланный в Каширу воевода князь Данила Иванович Мезецкий ни в чем не преуспел, «и Коширы не достали же, отложилась». В Серпухов ходили осенью 1606 года с ратью «на воров» бояре князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский, князь Борис Петрович Татев и Артемий Измайлов. Полководческий талант боярина князя Михаила Васильевича Скопина-Шуйского уже начал проявляться, и ему удалось выиграть «бой с воровскими людми на Пахре». Главной же потерей для царя Василия Шуйского оказалось падение Коломны. Укрепления Коломны были взяты с помощью хитрости. Воеводы Истома Пашков, Прокофий Ляпунов и Григорий Сумбулов, видимо, пообещали, что их войско не будет разорять город и уезд. В действительности же произошло обратное. Коломенские жители одними из первых узнали истинное лицо сторонников царя Дмитрия, а царь Василий Шуйский получил возможность использовать коломенский пример в качестве предостережения тем, кто думал ему изменить. В указной грамоте в Муром 27 октября 1606 года говорилось о событиях в Коломне: «Да чтоб вас воры и изменники не оманули и не зделали б над вами так жа, как на Коломне оманом зделали, целовав крест, монастыри и церкви все осквернили и казну пограбили, и оброзы Божьи обругали, оклады ободрали, и дворян и детей боярских, и торговых и всех лутчих людей, жены и дети опозорили нечеловечески, животы розграбили и весь город всяких людей до конца розарили; да и во всех городех, которые городы смутились, те воры також зделали» [220] .
220
Морозов Б. Н.Важный документ по истории восстания Болотникова // История СССР. 1985. № 2. С. 167–168. См. также: Акты служилых землевладельцев… Т. 3. № 509. С. 423.
Царь Василий Шуйский послал навстречу двигавшемуся от Коломны войску свои полки, но они потерпели поражение под селом Троицким [221] . Река Ока и города «берегового разряда» оказались за спиной восставших. До Москвы оставалось пройти всего пятьдесят верст.
«После Покрова (1 октября. — В. К.) пришли под Москву северских городов люди», — писал в «Домашних записках» князь Семен Иванович Шаховской. Нет смысла вдаваться в спор о точном времени подхода отрядов под предводительством Ивана Болотникова и Истомы Пашкова к Москве, который ведется среди историков [222] . Для убедительного решения этого вопроса необходимы новые источники. Очевидно, что восставшие подходили к Москве разными отрядами, и это могло продолжаться долгое время, вплоть до 28 октября 1606 года, когда в Коломенское пришло целое войско восставших. С этой даты в Москве начали исчислять осаду столицы «разбойниками». Автор «Иного сказания» упомянул, что по возвращении из походов московских воевод «град Москву затвориша, и крепко утвердиша, и тако быша три недели, на брань противу их не исходиша, войские силы ждаху. Они же разбойницы, сие видевше, дерзновение быша, и паки на Коломенское пришедше и ту сташа, и острог в земли крепко учинивше» [223] .
221
По мнению Р. В. Овчинникова, эта битва произошла 25 октября 1606 года: Овчинников Р. В.Некоторые вопросы крестьянской войны начала XVII века в России // Вопросы истории. 1959. № 7. С. 78–79.
222
И. И. Смирнов считал, что отряд Истомы Пашкова подошел к Москве 7 октября, а Ивана Болотникова — 28 октября. Многие исследователи приняли его гипотезу о подходе основных сил восставших к столице 28 октября, но разошлись в деталях. А. А. Зимин считал, что в этот день к Москве пришли вместе Истома Пашков и Иван Болотников; В. И. Корецкий настаивал на разных маршрутах движения войска и на том, что первым к Москве подошел Пашков, а за ним после 1 ноября — Болотников. Р. Г. Скрынников в целом принимает эту схему, но не исключает, что «повстанцы» могли появиться под Москвой уже в сентябре: Смирнов И. И.Восстание Болотникова… С. 185–187; Зимин А. А.Некоторые вопросы истории крестьянской войны в России в начале XVII в. // Вопросы истории. 1958. № 3. С. 111–112; Восстание И. Болотникова… С. 127, 385–386 (прим. 214), 414 (прим. 372); Корецкий В. И.Формирование крепостного права… С. 282–289; Скрынников Р. Г.Спорные проблемы… С. 98–100.
223
РИБ. Т. 13. Стб. 99–100.
В Москве появление на дальних подступах к городу отрядов сторонников царя Дмитрия вызвало шок. Лучше всего об атмосфере потрясения, возникшей при царском дворе и среди самих москвичей, свидетельствует «Повесть о видении некоему мужу духовну». Некий человек пересказал свое «видение во сне» протопопу Благовещенского собора в Кремле Терентию. Тот по его «скаскам» (речам) написал «писмо» и отдал его патриарху Гермогену, рассказав также обо всем царю. Протопоп не открыл имени этого «мужа духовна», которому было видение: якобы тот «заклял деи его именем Божиим, не велел про себя сказывати». В видении рассказывалось о молении Богородицы к своему Сыну, гневавшемуся на народ «нового Израиля» за его грехи: «Понеже бо церковь Мою оскверниша злыми своими праздными беседами, и Мне ругатели бывают, вземше убо от скверных язык мерския их обычая и нравы: брады своя постригают, и содомская дела творят, и неправедный суд судят, и правым убо насилуют, и грабят чужая имения». В видении Господь только обещал пролить свой гнев: «Аз же предам их кровоядцем и немилостивым розбойником, да накажутся малодушнии и приидут в чювство, и тогда пощажу их» [224] .
224
Там же. Стб. 177–184. Сохранился еще один образец литературного труда благовещенского протопопа Терентия — приветственная речь, обращенная к царю Дмитрию Ивановичу. См.: ААЭ. Т. 2. N9 224. С. 383–385.
Видение это случилось 12 октября 1606 года [225] , а уже с 14 по 19 октября царь Василий Шуйский немедленно распорядился установить недельный пост и прочесть видение «миру» в Успенском соборе. В одном из списков «Повести» протопопа Терентия сохранилась запись о ее чтении 16 октября «пред всеми государевы князи, и бояры, и дворяны, и гостьми, и торговыми людьми, и всего Московского государства православными християнами» [226] .
225
В письме задержанного в Москве посла Речи Посполитой Николая Олесницкого к канцлеру Великого княжества Литовского Льву Сапеге сообщалось о приходе восставших 12 (22) ноября. Но здесь упоминание латинской даты «die 22, Novembris» представляет собой явную описку. Чуть ниже говорится, что «die 13, Novembra» восставшие уже отошли от Москвы, это является нонсенсом и не согласуется не только с показанием источников, но и со здравым смыслом. Очевидно, что речь идет о 3 (13) декабря 1607 года, а ноябрем даты были помечены в списках письма механически. Не сообщал ли Николай Олесницкий о приходе восставших под Москву 12 (22) октября, что совпадает с временем видения протопопа Терентия? См.: Флоря Б. Н.Три письма о событиях Смуты // Архив русской истории. Научный исторический журнал. М., 1993. Вып. 3. С. 165; Poselstwo od Zygmunta III… S. 175.
226
Цит. по: Восстание И. Болотникова… С. 351 (прим. 68).
Присутствие «разбойников» под Москвой заставляло действовать правительство царя Василия Шуйского. Оно стремилось удержать за собой те города, которые не изменили присяге, и призывало под Москву служилых людей из замосковных, смоленских, новгородских городов. В грамоте, пришедшей в Ярославль 18 октября, убеждали, «чтобы не верили, что Дмитрий мог остаться живым». Жителей города просили остерегаться «загонных людей того разбойничьего войска, которое стоит под Москвою» (пересказ этого документа сохранился в так называемом «Дневнике Марины Мнишек») [227] . Грамота в Муром 27 октября тоже содержала призыв биться «с ызменники» и уверения, что Дмитрия «жива нет нигде». Между тем положение царя Василия Шуйского становилось все хуже. Пример Переславля-Рязанского, перешедшего на сторону воскресшего царя Дмитрия, повлиял на дальнейшее распространение восстания против Шуйского на востоке государства — в Шацке, Темникове, Кадоме, Касимове, Елатьме, Алатыре и Арзамасе. Ожидали падения Мурома, куда, по сведениям Разрядного приказа, «воры» хотели «придти войною». После создания такого «фронта» Муром действительно на короткое время оказался в «воровстве». Многое поэтому зависело от позиции Нижнего Новгорода, тоже осажденного восставшими. Дальше «измена» Шуйскому распространялась в низовья Волги к Казани и Астрахани.
227
Дневник Марины Мнишек. С. 75.
Но одно дело было договариваться о новой присяге царю Дмитрию и другое — собирать людей в поход и силою принуждать их делать свой выбор в пользу того, о ком даже неизвестно было, где он находится. Не случайно ходили слухи, что царь Дмитрий сидел в Калуге и ждал, пока его воеводы завоюют ему Москву. Касимовский царь Ураз-Магмет посылал туда «проведывати» разных «вестей» о спасшемся царе [228] . Расправы с несогласными присягать тени царя Дмитрия сопровождались убийствами и грабежами, и со временем это стало главной целью восставших. Под Москвой они попытались привлечь на свою сторону столичный посад, но ничего кроме обычной разбойничьей программы предложить ему не могли. Конечно, нельзя не учитывать то, что агитационные письма болотниковцев дошли не в подлинных текстах, а в пересказе в грамотах патриарха Гермогена. Хотя даже в этом случае можно получить представление о накале противостояния сторонников царя Василия Шуйского и тех, кто агитировал за царя Дмитрия. Патриарх Гермоген писал во второй половине ноября 1606 года о характере движения и его призывах: «Окопясь разбойники и тати, и бояр и детей боярских беглые холопи, в той же прежепогибшей и оскверненной Северской украйне, и сговорясь с воры казаки, которыя отступили от Бога и от православныя веры и повинулись сатане и дьявольским четам, и оскверня всякими злыми делы Северские городы, и пришли в Рязанскую землю и в прочая городы, и тамо тако же святыя иконы обесчестиша, церкви святыя конечно обругаша, и жены и девы безстудно блудом осрамиша, и домы их розграбиша, и многих смерти предаша». Именно из патриаршей грамоты известно об обращениях восставших к жителям московского посада, рассылавшихся из Коломенского: «А стоят те воры под Москвою, в Коломенском, и пишут к Москве проклятые свои листы, и велят боярским холопем побивати своих бояр, и жены их и вотчины и поместья им сулят, и шпыням и безъимянником вором велят гостей и всех торговых людей побивати и животы их грабити, и призывают их воров к себе, и хотят им давати боярство, и воеводство, и околничество, и дьячество» [229] . Словом, при всех смысловых искажениях вполне очевидно, что к этим призывам вполне может быть применима классическая формула революционного переворота — «кто был ничем, тот станет всем».
228
Восстание И. Болотникова… С. 208; Корецкий В. И.Формирование крепостного права… С. 299–302.
229
ААЭ. Т. 2. № 57. С. 129; № 58. С. 131. О письмах, рассылавшихся восставшими из Москвы, писали также Конрад Буссов и автор «Английского донесения» о состоянии Русского государства после смерти царя Дмитрия. В «Английском донесении» говорилось о письмах «мятежников», которые они писали «к рабам в город, чтобы те взялись за оружие против своих господ и завладели их имениями и добром». В другом послании «требовали по имени разных бояр и лучших горожан, чтобы их выдали как главных виновников в убийстве прежнего государя». См.: Восстание И. Болотникова… С. 181.
Тем, кто действительно поверил, что воюет во имя спасшегося царя Дмитрия, со временем приходилось делать выбор. Ключевым событием подмосковного противостояния с Болотниковым в Коломенском стал отъезд к царю Василию Шуйскому отрядов рязанских дворян во главе с Григорием Сумбуловым и Прокофием Ляпуновым 15 ноября 1606 года. В советской историографии, неслучайно видевшей в Иване Болотникове «социально близкого» человека, очень много писалось о так называемых «дворянских попутчиках» — они якобы своею «изменою» украли победу в крестьянской войне. Такое представление о событиях возникло в классовой парадигме, воспринимавшей Смуту как крестьянскую войну. Ведь изначально люди из разных чинов объединялись по принципу не социального, а политического протеста по поводу переворота, устроенного царем Василием Шуйским. Но те, кто отказался от присяги царю Шуйскому, были обмануты слухами о спасении царя Дмитрия. Когда это стало выясняться со всей очевидностью, пришло время других решений. Немало дворян и детей боярских по-прежнему оставалось в лагере под Коломенским. Интересно, что Григорий Сумбулов пришел когда-то «в сход» в Рязань во главе тульского служилого «города». В грамотах же сообщалось о приезде к царю Василию Шуйскому одних рязанцев Григория Сумбулова да Прокофия Ляпунова, «а с ними многия дворяня и дети боярские» [230] . Из войска Истомы Пашкова и Ивана Болотникова отъезжали в Москву и стрельцы. Они видели, как в Коломне сторонники царя Дмитрия разграбили город, и решили, пока не поздно, вернуться на службу к царю Василию Ивановичу. О переходе пятисот рязанцев и пятидесяти стрельцов на царскую сторону сообщал также находившийся в Москве Андрей Стадницкий, отослав с оказией на Белоозеро письмо брату Мартину Стадницкому и другим польским пленникам (оно было запрятано в томик «итальянского Петрарки», не заинтересовавший приставов) [231] .
230
ААЭ. Т. 2. № 58. С. 133. В разрядных книгах говорилось об этом событии: «А из воровских полков переехали Коробьины и иные резанцы». По одной из челобитных с Прокофием Ляпуновым отъехало всего 40 человек рязанских дворян. Впоследствии Федор Сухотин, один из самых заметных тульских дворян-сторонников царя Дмитрия и «вора Петрушки», видимо, устроил какой-то карательный поход на Рязань, в ходе которого погибли Гаврила Коробьин с женой и семья Степана Ляпунова (видимо, Степана Григорьевича Ляпунова, погибшего, по сведениям «Бархатной книги», «в Михайлове», где служил воеводою Федор Сухотин, а не Степана Петровича, брата Прокофия Ляпунова, как писал В. А. Александров). См.: Белокуров С. А.Разрядные записи за Смутное время… С. 10; Александров В. А.Памфлет на род Сухотиных (XVII в.) // История СССР. 1971. № 5. С. 119–121; Народное движение в России в эпоху Смуты… С. 351–353; Скрынников Р. Г.Смута в России начала XVII в. Иван Болотников. С. 126–128.
231
Записки Станислава Немоевского… С. 177–178.