Василий Теркин

Твардовский Александр Трифонович

И, тая свою кручину,

Для всего на свете он

И угадывал причину,

И придумывал резон.

Но когда пора настала,

Долгожданный вышел срок,

То впервые воин старый

Ничего сказать не мог...

Все тревоги, все заботы

У людей слились в одну:

Чтоб за час до той свободы

Не постигла смерть в плену.

x x x

В ночь, как все, старик с женой

Поселились в яме.

А война -

не стороной,

Нет, над головами.

Довелось под старость лет:

Ни в пути, ни дома,

А у входа на тот свет

Ждать в часы приема.

Под накатом из жердей,

На мешке картошки,

С узелком, с горшком углей,

С курицей в лукошке...

Две войны прошел солдат

Целый, невредимый.

Пощади его, снаряд,

В конопле родимой!

Просвисти над головой,

Но вблизи не падай,

Даже если ты и свой,

Все равно не надо!

Мелко крестится жена,

Сам не скроешь дрожи!

Ведь живая смерть страшна

И солдату тоже.

Стихнул грохот огневой

С полночи впервые.

Вдруг - шаги за коноплей.

– Ну, идут... немые...

По картофельным рядам

К погребушке прямо.

– Ну, старик, не выйти нам

Из готовой ямы.

Но старик встает, плюет

По-мужицки в руку,

За топор - и наперед:

Заслонил старуху.

Гибель верную свою,

Как тот миг ни горек,

Порешил встречать в бою,

Держит свой топорик.

Вот шаги у края - стоп!

И на шубу глухо

Осыпается окоп.

Обмерла старуха.

Все же вроде как жива,

Наше место свято,

Слышит русские слова:

– Жители, ребята?..

– Детки! Родненькие... Детки!..

Уронил топорик дед.

– Мы, отец, еще в разведке,

Тех встречай, что будут вслед.

На подбор орлы-ребята,

Молодец до молодца.

И старшой у аппарата,

Хоть ты что, знаком с лица.

– Закурить? Верти, папаша.

Дед садится, вытер лоб.

– Ну, ребята, счастье ваше

Голос подали. А то б...

И старшой ему кивает:

– Ничего. На том стоим.

На войне, отец, бывает

Попадает по своим.

– Точно так.
– И тут бы деду

В самый раз, что покурить,

В самый раз продлить беседу:

Столько ждал!
– Поговорить.

Но они спешат не в шутку.

И еще не снялся дым...

– Погоди, отец, минутку,

Дай сперва освободим...

Молодец ему при этом

Подмигнул для красоты,

И его по

всем приметам

Дед узнал:

– Так это ж ты!

Друг-знакомец, мастер-ухарь,

С кем сидели у стола.

Погляди скорей, старуха!

Узнаешь его, орла?

Та как глянула:

– Сыночек!

Голубочек. Вот уж гость.

Может, сала съешь кусочек,

Воевал, устал небось?

Смотрит он, шутник тот самый:

– Закусить бы счел за честь,

Но ведь нету, бабка, сала?

– Да и нет, а все же есть...

– Значит, цел, орел, покуда.

– Ну, отец, не только цел:

Отступал солдат отсюда,

А теперь, гляди, кто буду,

Вроде даже офицер.

– Офицер? Так-так. Понятно,

Дед кивает головой.

Ну, а если... на попятный,

То опять как рядовой?..

– Нет, отец, забудь. Отныне

Нерушим простой завет:

Ни в большом, ни в малом чине

На попятный ходу нет.

Откажи мне в черствой корке,

Прогони тогда за дверь.

Это я, Василий Теркин,

Говорю. И ты уж верь.

– Да уж верю! Как получше,

На какой теперь манер:

Господин, сказать, поручик

Иль товарищ, офицер?

– Стар годами, слаб глазами,

И, однако, ты, старик,

За два года с господами

К обращению привык...

Дед - плеваться, а старуха,

Подпершись одной рукой,

Чуть склонясь и эту руку

Взявши под локоть другой,

Все смотрела, как на сына

Смотрит мать из уголка.

– 3акуси еще, - просила,

Закуси, поешь пока...

И спешил, а все ж отведал,

Угостился, как родной..

Табаку отсыпал деду

И простился.

– Связь, за мной!

И уже пройдя немного,

Мастер памятлив и тут,

Теркин будто бы с порога

Про часы спросил:

– Идут?

– Как не так!
– и вновь причина

Бабе кинуться в слезу.

– Будет, бабка! Из Берлина

Двое новых привезу.

НА ДНЕПРЕ

За рекой еще Угрою,

Что осталась позади,

Генерал сказал герою:

– Нам с тобою по пути...

Вот, казалось, парню счастье,

Наступать расчет прямой:

Со своей гвардейской частью

На войне придет домой.

Но едва ль уже мой Теркин,

Жизнью тертый человек,

При девчонках на вечерке

Помышлял курить "Казбек"...

Все же с каждым переходом,

С каждым днем, что ближе к ней,