Ватрушка для Тимохи

Тарьянова Яна

Попав на хутор, Вартуша моментально избавилась от иллюзий. Работники и работницы ночевали в сарае, вкалывали с раннего утра до позднего вечера, скудно ели, спали на сене, вповалку. Документы отец Борислава сразу отбирал, дворы были обнесены крепкими заборами, ворота охраняли угрюмые альфы. Те, кто пытался бежать, говорили, что полиция в соседних селах подкуплена, и возвращает беглецов на хутор за умеренную мзду.

Дойдя до этой части истории, Вартуша вступила на скользкий лед. Она не решилась сказать правду – что Наиля родила ребенка весной, после зимовки у пещерников. Неизвестно, от кого, вряд ли от Борислава, хотя и с ним успела познакомиться поближе. Судя по сроку, привезла

подарок из столицы. Родила, покормила неделю и сбежала – может быть, и сговорилась с кем-то, потому что Борислав на нее орал за беседы с водителем, забиравшим товар.

Наиля сбежала, а Тиша достался Вартуше. Потому что больше никому до белого медвежонка дела не было. К счастью, и сама Вартуша, как медведица, никого не интересовала – пещерники относились к ней с презрением.

Следователю Вартуша твердо сказала, что не собирается никого обвинять, хочет получить свои документы, оформить свидетельство о рождении ребенка и уехать. Она честно припомнила фамилию Наили. Подумала, что если ее найдут, и она вспомнит о ребенке, которому не удосужилась дать имя, тогда придется отступить. Отдать. Но только ей, а не в приют или пещерникам.

От дней минувших перешли к нынешней ситуации. Вартуша объяснила, что Борислав запер ее и Тихона в подвале в отместку за постоянные просьбы оформить ребенку документы и отвезти его в поликлинику. Следователь, вздохнул, внес показания в протокол и сообщил, что Вартуша имеет право на убежище по программе защиты матерей, попавших в сложную жизненную ситуацию.

– Я могу где-то пожить?

Понятно было, что долго прятаться в квартире гролара не получится. Надо радоваться, что их с Тишей не выкидывают на улицу – без денег и документов.

– Имеется проблема. В таких случаях мать с ребенком размещают в приюте, где ей оказывают помощь сотрудники департамента соцзащиты. Но приют закрыт на карантин по кори.

– И что теперь делать?

В дверь постучали. В прихожую вошел барибал с объемным пакетом в руках. Он улыбнулся Тише, поздоровался с Вартушей и сообщил:

– Я принес вещи вашему сыну. Сарафанное радио донесло, что в приюте для попавших в трудную ситуацию карантин по кори. Кто-то из врачей «Скорой помощи» рассказал об этом фельдшеру Леонтию, тот пересказал Мохито, а Мохито пошел к командиру части и спросил, можно ли вам будет пожить в одной из свободных квартир. Светозар поинтересовался, за что ему такое наказание, и велел делать ремонт за свой счет, без возмещения из бюджета. Живомир уже пообещал покрасить окно, а Христофор подарит вам надувной матрас.

– Вот все и устроилось, – с явным облегчением сказал следователь. – Мы сейчас начнем разбирать изъятые в ходе обыска документы. Я вас извещу, если ваш паспорт отыщется. Если нет – отправим официальные запросы, получите дубликаты. А потом уже получите свидетельство о рождении ребенка. По требованию прокуратуры на основании следственных материалов.

Тиша немедленно вцепился в улыбающегося барибала. Согласился померить летний комбинезон. Кивнул, услышав предложение: «Пойдем гулять на улицу?». Вартуша попыталась его остановить, но барибал Цветан сказал:

– Зачем сидеть в четырех стенах? Пойдемте, пройдемся. Посмотрите, как тут все устроено, выберете себе квартиру.

Ушли недалеко – успели обойти дом и полюбоваться на лавочку, на которой лежал рулон обоев и четыре банки из-под бузинного пива. Волк Зорьян возник, как из-под земли, тихо проговорил:

– Не ходите в сторону плаца. Светозар в бешенстве.

– А что случилось? – удивился Цветан. – Пятнадцать минут назад все было нормально.

– Ага. Мохито вовремя к нему подкатить успел. Только что позвонили

из мэрии, заявили, что наше главное здание – памятник архитектуры, а статуи Камула и Хлебодарной и чаши – объекты культурного наследия. Требуют фотографии и обещают всяческие кары, если наследие подпорчено. Вроде бы, на неделе пришлют комиссию.

– Хм, – сказал Цветан. – С чего это они вдруг спохватились? Мохито говорил, что тут все лет тридцать стояло и ветшало, никому дела не было.

– А сегодня вспомнили. Светозар орет, обещает собственными руками заложить в здание взрывчатку и превратить его в груду обломков.

– Хорошо хоть Камула с Хлебодарной пожалел, – пробормотал Цветан. – Действительно, лучше не показываться ему на глаза. Можно к дальнему забору прогуляться, туда Светозар точно не пойдет.

Зорьян составил им компанию. Взобрался на дерево, нарвал Тише плошку черешни, сам же и съел половину, плюя косточки в кусты. Потом притащил огромный пакет кукурузных палочек и стопку бумаги, из которой навертел самолетиков и пароходов, вызывая восторженный писк Тиши. Вартуша не уставала удивляться: ее приняли без расспросов и вопросов, как приехавшую в гости родственницу, с которпй не виделись, но следили за ее жизнью, обмениваясь письмами. Цветан без всякого стеснения рассказывал, что жена скоро родит, описывал, какие подношения складывает в чашу Хлебодарной, чтобы исполнилось их общее желание: «Так хочется, чтобы девочка родилась!». Зорьян поддакивал, но в основном интересовался гастрономической стороной вопроса – сколько раз Нелли успеет покормить их вкусным обедом до того, как отправится в роддом? И хорошо бы напечь ватрушек, ватрушки были объеденье, но ему ничего не досталось – Мохито отобрал.

Вартуша вспомнила вчерашний чай с мармеладом и рыбными консервами, почти решилась сказать Зорьяну, что умеет печь и ватрушки, и коржики, и медовые кексы, и даже торты, но привычно промолчала. Ей было интересно, куда ушел гролар, которого все называли Мохито – с ним надо было поговорить, переборов страхи и косноязычие, поблагодарить за то, что сходил к командиру и уговорил разрешить пожить в свободной квартире. Вартуша набралась смелости, сказала Зорьяну спасибо за спасение – тот отмахнулся, как будто речь шла о стакане семечек – и спросила, где Мохито.

– К друзьям поехал, – охотно объяснил Зорьян. – У него приятель, с которым они в общаге вместе жили, у приятеля сын от первого брака. Мохито присматривал за пацаном, когда папаша в госпиталь попадал. Там сейчас большая волчья трагедия – Йонаш должен был поехать в летний лагерь, а заезд прикрыли из-за карантина по кори. Слезы, сопли, Шольт помчался к полковнику, чтобы его отпустили в отпуск, попал под горячую руку и получил разнос. А Ханне с утра показалось, что у Катарины корь, и она вызвала врача из поликлиники. И тоже попала под горячую руку. В общем, все переругались, все рыдают, а Мохито должен как-то объяснить Йонашу, что прямо сейчас не может позвать его в гости, потому что Светозар не выдержит превращения части в филиал летнего лагеря и детского сада.

Это было так странно – волчонок, рыдающий из-за того, что не может поехать в гости к медведю – что Вартуша промолчала, не зная, что сказать.

Часов в пять Цветан ушел, велев Вартуше звонить, если что-то потребуется. Он, мол, всегда может передать трубку Нелли, если возникнут какие-то деликатные проблемы. Зорьян отнес заснувшего Тишу в квартиру Мохито, уложил на диван, и заверил, что срочно переезжать не надо. У него свободна вторая комната, у лиса Христофора есть надувной матрас. Мохито без проблем поживет в его квартире. Особенно если Вартуша позволит ему иногда заходить и брать кое-какие вещи.