Вавилон
Шрифт:
— Или Кир задумал ошеломить нас каким-нибудь новшеством в осадном деле…
Набусардар, поднявшийся в это время вместе с царем Валтасаром на вершину башни, тоже обратил внимание на эту странность.
— На дальних подступах видны передвигающиеся тени, — напрягая зрение, заметил он посреди разговора, — похоже, это отряды конницы. Но какой толк от конницы в начале боя, когда и ворота закрыты, и стены целы?
— Я ничего не вижу, — удрученно протянул Валтасар, — надо было надеть перстень с лигиром, который делает людей дальнозоркими.
— Да, — равнодушно кивнул Набусардар, наморщил лоб и прищурился. — Зрение меня не обманывает, это отряды конницы, всадники в доспехах. О Ниниб, что это значит?
— Штурм! Внезапный
— Может, они и впрямь решились на штурм вместо осады? Но будь спокоен, государь, мы это предвидели!
Набусардар сделал знак трубачам, и они сигналом предупредили воинов у ворот о приближении неприятеля.
Сквозь яростный вихрь и посвист стрел с персидской стороны послышались звуки, напоминающие набатные удары; тотчас в разрывах напротив ворот, словно из-под земли, выросли шеренги копьеносцев и пращников.
— Они, видно, скрывались во рвах и волчьих ямах?! — вскричал Валтасар.
— Нет, государь, перед штурмом персы засыпали ямы и рвы; копьеносцы и пращники стояли на коленях меж рядами лучников, оттого мы и не заметили их. Теперь они поднимаются и заполняют разрывы против ворот. Это подготовка к штурму. К стенам направляются все новые и новые отряды!
Из-за рвов и насыпи, окружавших персидский лагерь, выныривали осадные и метательные орудия. Громыхали катапульты, баллисты, онагры. Катились подвижные башни, корзины и винеи, тараны с наконечниками в виде бараньей головы; укрепленные на тесаных деревянных стойках металлические сверла; наготове были крюки, которыми вытаскивали расшатанные кирпичи и камни из стен, лестницы, веревки, цепи.
Все это надвигалось на вавилонские укрепления в образцовом порядке и со скоростью урагана.
Набусардар кричал с командной башни:
— Трубите! Трубите! Трубите!
У ворот с внутренней стороны поднялась суматоха. Военачальники отдавали приказания, придирчиво оглядывая сгрудившихся воинов. Запасные отряды были готовы к бою. Халдейские горны без умолку возвещали тревогу.
Над стенами просвистели первые камни, пущенные персидскими пращами. В ответ вавилоняне натянули тетиву баллист. С оглушительным грохотом и воинственным ревом приближались персидские воины к стенам города. Одни — заслонившись щитами, другие — под прикрытием «черепах», третьи — очертя голову, с одним мечом в руках, без шлема и лат. Охваченные воинственным пылом, они всем своим видом выражали нетерпение сойтись с врагом лицом к лицу. Их, горячих и отважных по натуре, не устрашала даже гибель тех, что снопами валились под ударами халдеев. Разъяренные пролившейся кровью братьев, они. жаждали крови. И вот, когда мерахийцам первым удалось перекинуть бревна через защитный ров у основания крепостной стены, они набросились на сбитых с укреплений раненых халдеев и, вгрызаясь в шею, высасывали из их жил теплую кровь. Они гибли вместе со своими жертвами, пронзенные сверху копьями воинов Набусардара.
Несмотря на то что вавилоняне действовали умело и отважно, стремясь задержать продвижение персов, тем все же удалось — к одним воротам раньше, к другим позднее — подкатить громадные тараны, защищенные башнями. Затем самые отчаянные и ловкие из числа атакующих воинов, невзирая на град халдейских стрел, пробились со сверлами к стене. Под прикрытием щитоносцев они отдирали смоляную, обмазку и проворно выворачивали кирпич за кирпичом, камень за камнем, чтобы как можно скорее проделать брешь и оказаться на другой стороне, на улицах Вечного Города.
В яростное единоборство с вавилонской твердыней вступил отряд ассирийцев, входивший в состав персидской армии. Они не забыли, как царь Навуходоносор покорил их страну и превратил воспетый поэтами город Ниневию, средоточие красоты и великолепия, в груду безжизненных развалин. Зная, что в сердцах ассирийцев не погасла ненависть к халдеям, Гобрий бросил их на штурм северо-восточных укреплений,
«Отомстите за Ниневию!» — такой клич бросил им Гобрий.
В гуле и грохоте боя слышны были только три эти слова:
— Отомстите за Ниневию! Отомстите за Ниневию! Отомстите за Ниневию! Но сокрушить вавилонские стены было не так-то легко. Требовались колоссальные усилия и время. Халдеи не испытывали недостатка в средствах, сводивших на нет разрушительную работу врага. Они опрокидывали на пришельцев котлы с кипящей смолой, бросали сверху горящую паклю, от которой занималась одежда. Точно пучки соломы, вспыхивали густые курчавые бороды, всклокоченные волосы. Раскаленными ядрами халдеи поджигали подвижные башни, виней, корзины; трудногасимыми горючими веществами уничтожали орудия неприятеля. На участке, где наступали ассирийцы, тут и там загорались гигантские костры. Баллисты метали в бушующее пламя комья сала и смолы, отчего огонь вспыхивал с новой силой. Ассирийские воины превращались в живые факелы. Выход один — отступить и искать спасения в мутной воде канала.
Ассирийцы повторили атаку, бросив в бой запасные полки, но их постигла участь первых отрядов.
Перед вторым приступом начальник северных укреплений Вавилона распорядился, чтобы обитатели, Муджалибы покинули дворец, находившийся в опасной близости к городской стене.
Царица со своим двором перебралась в резиденцию супруга. Женская половина дворца Набопаласара после долгого перерыва пополнилась наложницами из муджалибского гарема. Тут молодой царь снова увидел скифскую девушку Дарию, которую царица без его ведома приказала освободить и взяла под свое покровительство. Пустившись на хитрость, она внушила царю, будто это он сам, после поражения под Холмами, велел отворить двери темницы, так как сердце его преисполнилось сочувствием к девушке. Валтасар поверил. Всецело занятый военными делами, он вдруг подумал — а не благословят ли боги лоно дочери Сириуша и ниспошлют роду Валтасара потомка? Своими мыслями он поделился с царицей, и та, несчастная, униженная, отчаявшаяся, согласилась на все.
Царь даже почувствовал расположение к начальнику северных укреплений, распорядившемуся переселить часть муджалибского двора. А когда Набусардар, после того как была отбита вторая атака ассирийских полков, произвел его в главные начальники, Валтасар в тот же день пожаловал ему меч с золотым эфесом.
Набусардар настаивал, чтобы царь покинул поле боя и не выходил из своего дворца. Находиться на стене Имгур-Бел было далеко не безопасно, особенно когда отряд Сан-Урри, действовавший на юге, обрушил на стены Храмового Города мощные тараны. Халдейским войском на этом участке командовал Эль-Халим. Он слыл непримиримым врагом Эсагилы, и Набусардар был уверен, что Эль-Халим не прельстится на посулы верховного жреца Исме-Адада. Но опаснее уловок Эсагилы была мощь неприятеля на этом участке сражения.
Помощник доложил Эль-Халиму:
— Ворота скоро рухнут!
— Усильте натиск сверху, со стен! — приказал Эль-Халим. — Пустите в ход огонь и тяжелые камнеметы.
— Бесполезно, огонь не берет персов. На них мокрая одежда, и все осадные орудия тоже прикрыты сырыми кожами. Наши горючие вещества гаснут.
— Святая Иштар из Арбелы! — бессильно стиснул зубы Эль-Халим.
— Не помогают ни завалы из придорожных валунов, ни пальмовые подпоры, ни железные колья… Смотри, как прогибается правая створа!