Вайдекр, или темная страсть (Широкий Дол) (др. перевод)
Шрифт:
Гарри, вернувшись с прогулки верхом, поджидал меня возле террасы. И я, глядя на его возмужавшее и окрепшее тело, осознала, что опять могу быть любимой и желанной и опять могу любить кого-то сама, что божество Вайдекра возродило меня от смертей и отчаяния к новой весне.
Я улыбнулась брату, подала ему руку, и мы вместе вошли в дом.
Доказательством моего выздоровления могло послужить то, что при неожиданном упоминании имени Ральфа я сохранила полное спокойствие. Однажды вечером мы засиделись допоздна в гостиной, читая вместе новый роман. Наконец мама объявила, что хочет спать, а я попросила Гарри не прерывать чтения, и мы остались в маминой гостиной
— Я думаю, нам понадобится новый егерь, — испытующе произнес Гарри, следя за моей реакцией.
— Разве ты еще не нашел его? — воскликнула я, искренне удивленная. — Старый Беллингс уже никуда не годится, и, если ты не возьмешь кого-нибудь помоложе в деревне, наши вольеры будут к осени пусты, а зимой ты лишишься охоты на лис, так как браконьеры перестреляют весь молодняк. А молодые олени! Если ты сейчас же не наймешь нового егеря, у нас не будет ни охоты, ни мяса.
— Охота так или иначе отменяется, — напомнил он мне. — Мы ведь еще в трауре. Но ты права, мне следует подыскать нового сторожа. — Глаза Гарри светились любопытством и каким-то более глубоким волнением. — Мне очень не хватает Ральфа. Он был толковый и приветливый парень и здорово помогал мне.
Он помолчал. Меня осенила догадка: я поняла, что интересует Гарри.
— Я действительно любил его. По-моему, ты тоже?
Отталкивающая картина: мы с Ральфом лежим обнаженными, а затем Гарри прижимается щекой к его грязной ноге — возникла перед моими глазами, но я продолжала молчать, не понимая, куда клонит мой брат.
— У него была очень властная, если не сказать, подавляющая натура, — продолжал Гарри, тщательно выбирая слова.
— О Гарри! — прошептала я рыдающим голосом. — Он заставлял меня делать ужасные вещи. Я так боялась его. Он говорил, что убьет меня, если я не стану его слушаться. В тот раз он подстерег и напал на меня, и, если бы ты не появился, я просто не знаю, что могло бы произойти.
— Я… я спас тебя? — спросил Гарри с надеждой.
— Он мог бы обесчестить меня и наше имя, — твердо сказала я. — Ты пришел вовремя, и я благодарю Господа за это. С того дня он стал бояться тебя и прекратил свои преследования.
Новый поворот событий чрезвычайно польстил самолюбию моего легковерного брата.
— Моя дорогая сестра, — произнес он нежно, — я так тревожился, но не осмеливался спросить… Ему не удалось совершить свой гнусный замысел? Я успел вовремя?
Мои щеки порозовели от девического смущения, и я вложила в свой ответ всю искренность и честность, на которые была способна.
— Я невинна, Гарри, — притворно застенчиво сказала я, — ты спас меня. И в том, что человек, покусившийся на мою честь, исчез навсегда, я вижу руку Господа. Моя честь в твоей власти.
Мой дорогой Гарри, на вид взрослый мужчина, иногда бывает совершенным ребенком. Как и мама, он предпочитал больше верить красивой лжи, чем горькой правде.
— Ты спас самое дорогое для меня, и я никогда не забуду, чем тебе обязана. Теперь ты глава нашей семьи и хозяин дома. Я горжусь тобой и вверяю себя твоей заботе.
Гарри обнял меня, и я прильнула к нему в целомудренном порыве. Тень желания проснулась во мне, когда я почувствовала руки мужчины, обнимающие меня. Какой-то маленький демон заставил меня изогнуться таким образом, чтобы его рука, братски обнимающая меня, коснулась моей груди.
— Горжусь тобой всем сердцем, — порывисто повторила я.
Он убрал свою руку оттуда, где она случайно оказалась.
ГЛАВА 5
Этой
Иногда мы вместе уезжали к холмам. Мне еще не позволялось скакать верхом из-за траура, но я приказывала заложить старую коляску и впрячь в нее мою кобылку. Правила я сама, Гарри скакал рядом, и я думала, как приятно было бы отцу увидеть нас, так дружно опекающих землю, которую он так любил.
— Ты не устала, Беатрис? — заботливо спрашивал Гарри.
И я улыбалась в ответ, и мы взбирались на самый верх, чтобы заглянуть на уже зеленеющие поля и леса или, оглянувшись назад, окинуть взглядом синий сверкающий простор моря.
Мое чувство почтительного страха перед образованностью Гарри стало таять, особенно когда я видела, как мало он знает о земле. И я начала прислушиваться к его рассказам о книгах и мыслям, важным для него. По-настоящему же оживлялась я, когда Гарри начинал говорить о земле и о том, почему владеть ею должны только избранные. Гарри, заметив это, добродушно подтрунивал надо мной, говоря:
— О Беатрис! Тебя волнует только то, что относится к Вайдекру и его земле. Ты просто маленькая язычница!
Но я только смеялась и в ответ ласково упрекала его, что он, наоборот, даже не может отличить дикого овса от злаков пшеницы, что вообще-то было убийственной правдой.
Возможно, если бы по соседству жило больше наших сверстников, мы проводили бы меньше времени в обществе друг друга. К тому же знай Гарри получше сельское хозяйство, он не нуждался бы так сильно в моих советах. Траур мешал Гарри провести зимний сезон в Лондоне, а мне уехать в гости на несколько дней. В общем, положение складывалось таким образом, что мы все время были вместе. Мама, правда, пыталась удерживать меня дома, привлекая к занятиям молодой леди, но я упорно сопротивлялась, имея к тому же убедительный предлог — посвящать в хозяйство Гарри.
Земля скучала по отцу. Гарри знал о хозяйстве мало и вникал во все дела очень медленно, наши арендаторы браконьерничали и грабили нас без удержу. Гарри не смог собрать людей ни на сев, ни на прополку наших полей. Но на фоне его беспомощности рос мой авторитет, и — о боже! — каким наслаждением было чувствовать себя хозяйкой Вайдекра. Я действительно распоряжалась здесь как хозяйка, и все реже меня посещала мысль о том, как хорошо было бы владеть этой землей самостоятельно. Гораздо приятней было скакать с Гарри целыми днями по проселочным дорогам, а по вечерам сидеть вместе у камина и чувствовать на себе его любящую улыбку.