Вчерашний шпион
Шрифт:
— А я-то тут при чем?
— Мне нужен помощник, просто надежный помощник. И ты — самая подходящая для этого кандидатура. У меня ты будешь как сыр в масле кататься. Кроме этого, заметь, что твое участие в этом деле не затронет ни твоей совести, ни здоровья!
— Звучит! Но как-то не очень убедительно.
— У меня достаточно арабов, которые работают на меня. Порой им приходится справляться с довольно сложной работой… Они неплохо вкалывают, и мне приходится выкладывать немалые деньги на всех них, начиная от ботаника и кончая дворецким. Но время от времени
— И что же это за работа?
— Я подыскал неплохую школу для Билли. Мне, скажем, не с руки посылать какого-нибудь араба для того, чтобы переговорить с ее директором… Помимо этого, мне иногда нужен человек, который бы мог отвезти кое-куда портфель, набитый доверху деньгами, по ходу дела решить возможные проблемы и… быстренько забыть обо всем этом. Я говорю на арабском языке не хуже любого араба, но я едва ли могу думать, как они… Словом, Чарли, мне нужен человек, с которым я мог бы быть откровенным, с которым я мог бы расслабиться.
— Слушай! Похоже больше на то, что тебе нужна жена, а не помощник, — съязвил я.
Шемпион поморщился и, сделав категорический жест рукой в дорогой перчатке, сказал:
— Все что угодно, но только не это! Мне нужен человек из нашего круга… а тебе, Чарли, нужна хорошая работа. Ну так и займись ею… для меня!
— Идет! Я согласен.
— В латыни есть выражение: «Окажи услугу другу, чтобы подружиться с ним еще ближе», если я не ошибаюсь.
— Да, именно так, но там есть еще и продолжение: «Окажи услугу врагу, чтобы сделать его другом». Эти слова ты как-то написал в своем донесении в Лондон и наказал пилоту, который его отвозил, чтобы наш шеф получил его лично в руки. А потом, на следующий день, из радиосводки мы узнали о том, что тебе за это влепили строгача… Помнишь, как это было?
В ответ на это Шемпион лишь замотал головой, всем своим видом показывая, что ничего не помнит и не хочет вспоминать. Для него, видимо, было не так просто поверить, что я тогда был настолько впечатлительным, что не забыл этого эпизода и по сей день. Ведь для него я был тогда всего лишь исполнительным подчиненным, эдаким «расходным материалом». Похоже, что таким я и остался в его сознании. Я же изучал своего боевого командира с той слепой верой, с той неуемной жаждой, с которой дети изучают своих родителей.
— Короче, ты берешься за это дело или нет?
— Берусь! Если оно потянет на миллион. Когда я могу начинать?
— Прямо сейчас, — спокойно ответил Шемпион. Затем он кивком головы показал на парусиновый чемодан, стоящий около его ног. — Это как раз для тебя. Смени костюм, рубашку, белье… В боковом карманчике найдешь электрическую бритву.
— И все это я должен буду сделать под твоим недремлющим оком?
— Поторапливайся! — скомандовал Шемпион, не обращая внимания на мой сарказм. В этот момент до наших ушей долетел надрывный гудок локомотива, и состав на полной скорости влетел в непроглядную темень туннеля. Прошла минута или две, пока мы снова не оказались под серым нависшим небом.
— В Саутгемптоне я, конечно же, получу фальшивый паспорт, накладную бороду и лодку. Я правильно рассуждаю?
— Вполне возможно, — думая о чем-то своем, проговорил Шемпион. Потом, взглянув на меня, добавил: — Единственное, чего у тебя, Чарли, не будет, так это прощальных поцелуев, талонов на дополнительное питание, заранее известных пунктов назначения, а самое главное — пути назад.
— И газеты тоже, наверное, покупать нельзя? — ехидно поинтересовался я, пытаясь тем самым напомнить ему тот случай, когда однажды ночью на железнодорожном вокзале в Ницце, еще в 1941 году, Пине под видом распродажи газет с рук удалось пройти через полицейские кордоны и предупредить нас об опасности.
— Да, да. И тем более никаких газет! — в некотором раздражении буркнул Шемпион.
Я примерил предложенную мне одежду. Все оказалось как нельзя впору. Мне подумалось, что если Шлегель, несмотря на все мои категорические протесты, все же сидит сейчас у меня на хвосте, то найти ему меня на перроне Саутгемптона будет совсем не так просто. Похоже на то, что мне придется провалиться сквозь землю на манер того, как это делают черти и демоны в кукольных спектаклях. Что ж, именно так я себе это и представлял… На переодевание у меня ушло не более пяти минут.
Затем я устроился поудобнее в своем мягком кресле и принялся наводить порядок на лице, сбривая колючую щетину. За окном, испещренным капельками дождя, едва виднелся бушующий океан зеленых пастбищ. Чуть позже мимо нас проплыл, как старенький, пыхтящий дымовой трубой пароход, Винчестер. Да-а! В Саутгемптоне для меня обратного пути уже точно не будет…
— Будешь? — спросил Шемпион, в очередной раз предлагая пачку сигарет.
Я кивнул головой и взял одну. Он дал мне прикурить от своей зажигалки и закурил сам.
— Этот, ну бородатый, что был с тобой… Он, кстати, один из моих людей, — сказал Шемпион после некоторого молчания.
— Я догадался об этом.
— Догадался? — с крайним удивлением переспросил Шемпион. — Как это, интересно знать?
— От настоящего бродяги так никогда не пахнет.
— Говорил же я ему! Нет, он, как видно, каждый день мылся… Идиот! — воскликнул Шемпион, скрипнув зубами.
— Не расстраивайся! И на старуху бывает проруха.
Шемпион состроил натянутую улыбку и одобрительно похлопал меня по плечу.
Глава 13
Когда твой коллега, постарше и поумнее, подобно Шемпиону, признается, что его перехитрили, то надо спасать свою шкуру. Шемпион, как и все британские агенты, схваченные нацистами, предстал перед судом после войны и выслушал показания своих бывших тюремщиков: как и что он выдал.
Не многие прошли очные ставки безболезненно. У большинства остались шрамы на шкуре, т. е. в досье, и уж совсем горстку приняли обратно на службу. Шемпион был исключением.
— Полагаю, игра твоя, — сказал он мне сейчас и нерешительно потряс красным королем в воздухе. — Разве что ты рассчитываешь, что у меня есть какой-то умелый ход?