Вдруг выпал снег. Год любви

Авдеенко Юрий Николаевич

Начальник клуба капитан Сосновский стоял перед деревянными ступеньками, ведущими на крыльцо. В руках капитан держал тяжелый слесарный молоток. Взгляд у капитана, обращенный на высокий, крытый цинком фронтон входа, был тоскливый.

— Товарищ капитан! — доложил Славка. — Рядовой Игнатов согласно приказу командира полка прибыл в ваше распоряжение.

Капитан оторопело улыбнулся. Протянул Игнатову руку.

— Молодец. Ставь лестницу. Транспарантик приколотим.

«Ничего себе транспарантик», — подумал Славка.

На увесистом фанерном щите, прислоненном к мокрому темному крыльцу, крупными красными буквами было написано: «Добро пожаловать!»

6

В редакции журнала майор Игорь Матвеев занимал должность старшего

научного сотрудника отдела обучения и воспитания. В его обязанности входила организация и подготовка учебно-методических статей для сержантского состава, которые, как правило, начинались так:

«Командир роты капитан В., готовясь к очередной танко-стрелковой тренировке, разработал ее план. Учебные места в плане были предусмотрены такие (см. схему)».

«Стрелковое отделение под командованием младшего сержанта И. прибыло на бронетранспортере в составе взвода на южные скаты высоты Плоская. Командир взвода объявил тему занятий «Стрелковое отделение в наступательном бою» (см. схему)».

«Стрелковому отделению, которым командует сержант З., предстояло выполнить боевую задачу: уничтожить «противника» на боевой позиции и развить наступление в глубине обороны (см. схему)».

Оканчивались статьи в таком плане:

«Вторая танко-стрелковая тренировка проводилась спустя три дня по этой же схеме, но третье учебное место было другим. На этот раз на учебном месте № 3 отрабатывались следующие вопросы: установка уровня и придание орудию угла возвышения, придание орудию заданного по угломеру направления. На отработку этих вопросов отводилось тридцать минут».

«Аналогичные занятия в это время проходили и в других отделениях взвода. Они действовали как бы на одной линии. Это позволило командиру взвода наблюдать за действиями отделений и обеспечивать их соответствующей мишенной обстановкой и бронетранспортером».

Хотя материалы по его отделу публиковались, несомненно, важные и нужные, отличало их стилевое и речевое однообразие, вялость и даже скука. Именно это послужило причиной скрытого конфликта между старшим научным сотрудником Матвеевым и редактором отдела подполковником Резиновым.

Первый материал, который привез Матвеев из командировки, привел Резинова в состояние крайнего замешательства. Человек по натуре глубоко порядочный, Резинов не счел возможным обратиться к главному редактору полковнику Федорову с сомнениями относительно нового сотрудника отдела. Он раз пятнадцать перечитал материал, провел, можно сказать, бессонную ночь. И наконец решил лично отредактировать материал, памятуя, что задача его как руководителя отдела состоит прежде всего в том, чтобы научить подчиненного работать.

Материал Игоря Матвеева носил приятное, но довольно обычное название «Первая осень». Начинался он маленькой подглавкой, которая называлась

«Голуби на перроне».

«Все они были разные. И характерами, и одеждою. В пиджаках, в плащах, в беретах, они прыгали на влажный от росы перрон, громко смеялись, называли друг друга Петя, Вовка, Костя…

Подтянутые сержанты с дерматиновыми сумками через плечо ходили со списками, спокойствием своим и собранностью олицетворяя армейский порядок. Команды точные, немногословные проносились над перроном. Вскоре шумная толпа молодых парней обрела формы строя.

Они стояли плечо к плечу в шеренгах, извилистых, как тропинки, и кое-где верстовыми столбами торчали тупорылые чемоданы.

Я обратил внимание на паренька в серой кепке, крайнего на левом фланге. Как я догадался, в кармане у него лежала булка. Он отщипывал крошки и кормил голубей.

— Сми-и-рно!

Строй замер. Только голуби продолжали ворковать, деловито вертясь у ног паренька. Поколебавшись немного, он вновь стал щипать булку.

— Оленин! — Фамилия прозвучала нерезко и негромко, но внушительно.

Паренек вздрогнул. Вытянулся, стал выше ростом. Больше он не шевелился, пока не подали команду:

— Шагом марш!

Полковой оркестр

играл торжественно, трубы сверкали так, словно в руках у музыкантов были молнии.

Строй двинулся. На опустевшем перроне голуби расклевывали булку. Когда Оленин бросил ее, я не заметил.

В следующий раз я увидел молодых солдат после бани. Они выходили в пахнущих складом сапогах, в гимнастерках с неподшитыми воротничками. Они смеялись, с трудом узнавая себя в солдатской форме.

И еще по-прежнему называли друг друга Петя, Вовка, Костя…»

После редактирования от всей первой подглавки уцелела только одна строчка: «Полковой оркестр играл торжественно».

Все остальное выглядело следующим образом:

«Торжественная встреча.

Доброй традицией в Н-ской части стали встречи молодых людей, прибывающих на действительную военную службу. И хотя новобранцы были еще в гражданской одежде, сержанты с дерматиновыми сумками через плечо построили их на перроне. Прозвучала команда «смирно!». Полковой оркестр играл торжественно и вдохновенно. Дружным шагом молодое пополнение отправилось в расположение части. Кстати, нужно сказать, не все элементы встречи были организованы четко. При построении у новобранцев оказались чемоданы, в то время как (см. схему) машинам надлежало находиться на пристанционной площадке. Некоторые из прибывших нарушали дисциплину, что выразилось в кормлении голубей булкой. Однако все эти недостатки легко устраняемы в процессе воспитания и обучения. Счастливой вам службы, молодые парни!»

Поскольку нет возможности процитировать весь очерк Игоря Матвеева в первозданном виде, нет смысла распространяться о редактуре остальных трех подглавок. Можно лишь упомянуть, что правка мало чем отличалась от приведенной выше.

Ознакомившись с собственным материалом, подписанным редактором отдела к набору, старший научный сотрудник Матвеев растерялся. Наверное, это прозвучит банально, но в нем и вправду все кипело. Однако понятие о воинской субординации не позволяло ему вступать в спор со своим начальником, человеком старше его годами и званием.

Майор Матвеев пожелтел лицом. И взгляд у него сделался словно припыленным. И ростом он будто бы поменьше стал — так согнули его досада и разочарование.

Главный редактор журнала полковник Федоров, отличавшийся большой чуткостью и наблюдательностью, даже спросил как-то у Резинова:

— Что стряслось с вашим новым сотрудником?

— Все нормально, Иван Федорович, — ответил Резинов, долгий жизненный опыт которого учил не спешить с выводами и заключениями и тем более не выносить сор из избы. — Старается. Вот готовим его материал к набору.

— А здоровье? — поинтересовался главный редактор, взглядом и тоном показывая, что не очень удовлетворен и порадован ответом.

— Молодой парень. В его-то годы! — Резинов пожал худыми плечами, шмыгнул носом, при этом левая щека его почему-то сморщилась, в то время как правая оставалась совершенно гладкой.

— Ну хорошо, — тихо и строго заключил Федоров. А когда Резинов прошел через весь кабинет и взялся за огромную дверную ручку из начищенной меди, вдруг остановил его вопросом: — Что предлагаете в одиннадцатый номер?

— Уроки одного учения. Рассказ сержанта под рубрику «Ратному труду — каждый день». «Если тренировка, то настоящая». «Умей защищаться от оружия массового поражения».

— А методички? — нахмурил брови главный редактор.

— В десятом две идут. И в двенадцатый готовим, — торопливо, как бы оправдываясь, пояснил Резинов.

— Больше методичек надо. Больше, — убежденно произнес полковник Федоров и придвинул к себе кожаную папку, на которой золотом было оттиснуто: «Для доклада».

Столовая в этом здании была не просто местом, где люди обедали. Скорее всего она походила на клуб. Дневной клуб, куда каждый приходил на сорок — сорок пять минут. Друзья здесь встречались. Незнакомые знакомились. Случалось, что даже влюблялись. Тогда возникали романы — счастливые и несчастливые. Каждый со своей концовкой…