Вечно в пути (Тени пустыни - 2)
Шрифт:
– Кто такой Джаббар, знает пустыня и аллах. Он человек без лица... ответил Музаффар.
– Кто такой Хэйм, ты сам знаешь. Отец Хэйма двадцать лет назад расстреливал собственноручно белуджских вождей в Панджгуре и Турбате, солдаты Хэйма разбивали головы белуджских младенцев о камни, а сын Хэйма дает советы вождю белуджей Керим-хану. Ты хочешь принять оружие из рук англичан, твоих врагов, и воевать за своих врагов англичан. Умно ты поступаешь, Керим-хан.
Слова Музаффара далеко разносились над солончаком.
С непостижимой логикой Керим-хан воскликнул:
– Э, не думай, что ты один умный. Порой самый длинный кружной путь оказывается самым коротким. Почему тебе и твоим лурам все, а белуджам ничего? Давай пополам!
– Нет! Луры не торгуют оружием... Они знают, что, когда покупатель купил у кузнеца меч, он может убить самого мастера этим же мечом!
– Пророк назвал торговлю благородным занятием. Мы все купцы. Торговать оружием для бедных воинов дело благородное. Давай половину вьюков - и белуджи позволят лурам идти восвояси.
– Глухой тот, кто не слушает... Ни половины, ни четверти! Ничего!
– От добычи волка хоть кусочек кожи! Берегись, у белуджей ружья заряжены.
– Но и у луров винтовки. Никто не хочет плясать под рыканье льва. Хорошо! Я справедлив. Делим все пополам. Ты уговорил меня.
– О, в тебе еще жива совесть.
– Мне жаль тебя.
– Белудж не просит и не берет милостыню.
– Бери, пока не поздно!
– Давай!
– Какую половину ты берешь? Что лежит или что ходит?
– Конечно, что ходит.
– Бьем по рукам! Ты сам выбрал!
– Да.
– Сегодня вечером посылай в мой стан тридцать воинов.
Скупой подобен огню светляка, который светит, но не освещает, горит, но не греет. Ты скуп, но хоть что-нибудь, а я взял.
Керим-хан ликовал. Голос его зазвучал решительно, нараспев, как это бывает у записного курильщика анаши, доведшего себя до опьянения. Он и вправду был пьян победой. Он с торжеством поглядывал на своих белуджей. Ага, проклятый дервиш, все-таки напугался.
Не сказав больше ни слова, Керим-хан взлетел на коня и, издав дикий вопль, помчался в степь. С ревом вся орда белуджей ринулась за ним.
Ночью в лагерь белуджей прибыли верблюды, все семьсот двадцать семь верблюдов... Но ни одного вьюка... Хитроумный Керим-хан поддался на наивнейшую, глупейшую шутку, Керим-хан перехитрил сам себя. Дервиш надсмеялся над белуджами. Наивная его дипломатия позволила лурам выиграть время и увести караван подальше от белуджей и от всевидящего ока персидского тахмината. Семьсот двадцать семь вьюков исчезли бесследно.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Ни одна кошка не станет ради аллаха
мышей ловить.
А л и ш е р Н а в о и
По
О м а р Х а й я м
Что должно сниться паломнику?
Алаярбеку Даниарбеку, всю жизнь мечтавшему припасть к подножию Золотого Купола имама Резы, еще вчера такой вопрос показался бы нелепым, праздным и даже богохульническим. Паломник, прибыв в священный Мешхед, видит во сне только райские струи и ангелов аллаховых, восседающих на седьмой небесной сфере...
Но богомольному Алаярбеку Даниарбеку снились... манты... Сочные, напоенные бараньим салом, самаркандские большие паровые пельмени - манты, сготовленные такими пухлыми, такими умелыми, такими ласковыми ручками Гульчехры - его супруги.
И только Алаярбек Даниарбек раскрыл, конечно во сне, рот, чтобы положить в него один особенно сочный мант, как очень сердитый голос Петра Ивановича мгновенно разрушил райский сон и заставил блюдо с мантами исчезнуть.
Сглотнув слюну, Алаярбек Даниарбек приоткрыл глаз.
Да! Никаких сомнений! Порыжевшие сапоги, стоявшие у края ковра, не могли принадлежать никому, кроме доктора. А в сапогах были ноги доктора. А над сапогами высилась плотная фигура доктора.
И как только умудрился Петр Иванович разыскать Алаярбека Даниарбека в Мешхеде среди десятков тысяч богомольцев?
– Я паломник, - сердито проворчал Алаярбек Даниарбек.
– Разве тебе, Петр Иванович, неизвестно, что общение с кяфиром во время паломничества оскверняет мое священное естество? Кяфир - неблагодарный богу неверный, а у неверных покровитель - сатана. Сура шестнадцатая, стих сто второй. И я хочу спать. И я получил отпуск...
Алаярбек Даниарбек отвернулся к стенке и натянул одеяло на голову.
– Извините, что нарушил ваш покой, - снисходительно сказал Петр Иванович, усаживаясь на краешек одеяла, - одной молитвой больше, одной меньше... Золотой Купол от этого не обвалится... И потом, вы выпросили три дня, а прошло четыре.
– Я не просил, - зашипел Алаярбек Даниарбек и высунул свой плоский нос из-под одеяла.
– У кяфира, если даже он начальник, не отпрашиваются. О верующие, не избирайте друзей из среды неверных! Берегитесь сидеть рядом с кяфирами. Иначе вы сделаетесь подобными им.
– Иначе они не преминут развратить вас, - подхватил незлобно доктор, - коран, сура... впрочем, неважно, какая сура...
– Ийе, - удивился Алаярбек Даниарбек, - откуда ты знаешь?
– Забыл. И там еще говорится: "Не имейте друзьями ваших отцов и ваших братьев, если они погрязли в мерзости неверия..."
– Вот видишь, Петр Иванович! Так что я ушел в паломничество сам, по своему желанию... Захотел и ушел...
– Хорошо, хорошо... Склоняюсь перед вашими возвышенными чувствами, но есть дело.