Вечно в пути (Тени пустыни - 2)
Шрифт:
– Какие вещи?
– удивился Зуфар.
– Ну там чемодан, хурджун!
– Нет, ничего нет...
– В Бурдалыке оставили?
– Хурджун?.. Да, в Бурдалыке.
– В доме Хасан Юрды... Заккарии?
Зуфар только кивнул головой.
– И дружка там оставили?
– Какого дружка?
– Ну араба этого, Джаббара, что ли?
– Какой же он мне друг! Враг он.
– Ага, допер... Сколько часов прошло, как ты на пароходе?
– Часов пятнадцать.
– Плохо.
– Что плохо?
– Не такой дурак этот твой дружок, чтобы сидеть у... Заккарии. Ухода они твоего сразу не заметили, иначе не выпустили бы... До парохода ты не добрался бы. Значит, обнаружили твое исчезновение утром. Предположим, Джаббар решил, что ты побоишься пойти в ГПУ после истории с воззванием. И все же он не дурак, этот Джаббар. Он смылся. Только куда?
– Там еще был Тюлеген Поэт.
– Шашлычник из Хазараспа?
– Да, так мы его зовем.
– Да... Тюлеген твой уже сидит в подвале... Ты говоришь... Хазарасп? Допустим... Но на чем же Джаббар может поплыть в Хазарасп?.. Нет, в Хазараспе ему делать нечего... А не в Бухару ли он решил податься?.. Постойте!
Он схватил висевший на бедре планшет и ткнул пальцем в карту:
– От Бурдалыка до Карши верхом на лошади сутки, даже меньше... Конь у него хороший?
– Хорош. Но вымотался. А что ему делать в Карши?
– А про Ибрагим-бека ты слышал?
– Да.
– Ибрагим-бек шел с бандами на Шахрисябз - Карши - Бухару. Джаббар хочет встретиться с Ибрагим-беком.
– Старый Заккария сказал арабу про Ибрагим-бека, все сказал... Что он разбит, сказал, разгромлен...
– Час от часу не легче... Старик знает больше, чем я думал. Плохо. Куда же подастся теперь Джаббар?
Зуфар посмотрел на Петра Кузьмича, потом на планшет, затем снова на Петра Кузьмича.
– Да, брат, то-то и оно. Вот кого ты привел из Персии.
– Я не приводил... Я хотел его сдать в ГПУ.
– Хотел... хотел... а не сдал... А ну, ты реку знаешь? Сколько времени тебе надо, чтобы довести катер до Бурдалыка?
– К полуночи...
– А в темноте ты что увидишь?
– Он вел пароход всю ночь, - сказал Непес.
– У него кошачьи глаза.
– Да?
– спросил Зуфара Петр Кузьмич.
Зуфар пожал плечами.
– А ну давай!
Петр Кузьмич пожал руку капитану Непесу и спрыгнул в катер. За ним поспешил Зуфар.
Когда катер уже отплывал, Непес тихо спросил:
– А что делать?
– Он кивнул головой в сторону каюты.
– Ох уж эти бабьи дела, - проворчал Петр Кузьмич.
– Делайте так, как было сказано.
Он опустился на скамью рядом с Зуфаром, ударил его по плечу и проговорил не то ему, не то так, вообще:
– Ну, кое-кого по головке за эту персиянку не погладят...
– И тут же закричал в люк механику: - Даешь полный!
Он снова посмотрел на Зуфара, уже взявшегося за штурвал:
– А ты, брат, не подкачай. Это тебе не воззвания поповские читать.
Катер шел очень быстро.
Полюбовавшись, как ловко Зуфар обходит мели и крутые повороты, Петр Кузьмич воскликнул:
– Да ты художник!..
– И без всякой логики вдруг добавил: - Нет, ни на кого мне нельзя положиться. Такая у нас профессия.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Черная земля без душистых роз
подобна темной ночи без лучистой
луны.
Н а в о и
На койке кто-то спал. Настя-ханум ничего не поняла. Она почти испугалась и тут же захлопнула дверь каюты. Замок щелкнул.
Нет, определенно на койке лежал мужчина. Как неудобно! Она чуть не вошла в чужую каюту.
Настя-ханум постояла в раздумье, поджидая, когда глаза привыкнут к сумраку узенького коридорчика. Нет, она стоит перед дверью своей каюты. Но в чем дело? Капитан Непес сказал, что это ее каюта и что она едет в ней одна. Капитан Непес обязательный, вежливый. Конечно, он сказал бы ей, если бы вздумал поместить к ней в каюту еще кого-то. И все же поместил. Но кого?
Досадно. Очень глупо и досадно. Она даже удивилась. Впервые после Мешхеда исчезло тошнотворное ощущение подавленности, безразличия. Она рассердилась. Это что-то новое. Даже хорошо, что она рассердилась. Она пойдет сейчас к капитану Непесу и скажет все, что думает о нем. Поместить в каюту к молодой женщине какого-то неизвестного дядю... Безобразие! Что скажет Петр Кузьмич? Возмутится. К ней, жене иностранного дипломата, сунули постороннего. Ей даже стало смешно... Нет, забавно. Можно представить, какие глаза сделал бы ее Гулям... О!
Настя-ханум не пошла сразу к капитану Непесу. Она чуть приоткрыла дверь каюты посмотреть, а может, ей только показалось, померещилось. Нет, на койке, на ее койке спал человек. Свет из иллюминатора освещал клочковатую шерсть папахи, небритую щеку и подбородок. Не было никаких сомнений. На ее койке спал прямо в халате, в сапогах, в огромной туркменской шапке мужчина. С ума сойти!
Настя-ханум рассердилась. Залезть с ногами, в грязных сапогах, в пыльном, засаленном халате на ее постель! Наглость! Нахальство!
Настя-ханум закричала:
– Встаньте! Убирайтесь!
Настя-ханум совсем забыла, что хотела пойти к капитану Непесу. Конечно, следовало пойти. Настя-ханум стояла на пороге каюты и будила человека, забравшегося с ногами на ее постель. В коридоре никого не было. Машина гудела громко. Да и не слишком благоразумно кричать на человека, у которого хватило дерзости залезть в чужую каюту и расположиться в ней, как у себя дома. Настя-ханум забыла, что пароход идет по пустынной реке вдоль границы.