Вечность по имени Любовь
Шрифт:
– Валера, я уже все пробовал, бесполезно.
– Сережа обнимал жену.
– Пусть плачет, давай мы с ней посидим, поговорим. Кстати, Мариша, нам двух детей хватит?
– Ты к чему?
– Тебя спросят насчет перевязки труб. Думай, что ты хочешь?
– А ты?
– Я еще хочу, но я же их не рожаю. Так что решать тебе.
– Ну, года через четыре, не раньше. Ладно?
– Ладно, значит, все оставляем как есть. Видишь, уже не плачешь. Вот и молодец.
На следующий день Саша встречал Любу в аэропорту.
– Ну вот, родная, ты дома. Поздравляю с рождением внучки. Вчера нашу дочь прокесарили. Девочка, три
– Значит, Злата. А почему свою Евой назвал? Нет, я ничего против не имею, просто интересно.
– Люба, не будь злюкой. Белла не дала, она сказала, что у него нет права называть детей, и потом она его маму не знала. А я знал. Злата Ефимовна была замечательным человеком. Я знал и Володиных, и Колиных родителей.
– Я ее тоже не знала, когда я была в Америке, она погибла, мне Женя писала. У меня все нормально, операция прошла гладко, больной в палате. Все деньги перечислили. А Ванька как?
– Идеально, начал работать. Его уже окрестили занудой, достал всех врачей во время первого же дежурства. Подробно, со свойственной ему дотошностью изучил все истории пациентов, поговорил со всеми больными, потом с врачами. Утром ко мне пришли жаловаться человек пять, трое врачей и две медсестры. Он каждого спрашивал, почему назначен тот препарат, а не этот, почему такая дозировка, какой препарат следует вводить первым, а какой позже и т.д. Ну, я его дома попросил не распугивать персонал. А так все нормально.
– Ваня есть Ваня. Они уже знают, что он наш сын?
– Да, они сразу по внешности догадались. Вот и пришли ко мне жаловаться. Но я им сказал, что он наследник, пусть привыкают к новому директору. Вопросы отпали, возражений не было.
– Саша, поехали в институт. Я к дочери хочу.
– Сначала домой, отдохнешь, примешь душ, и поедем к дочери. Я скучал, ты ко мне не хочешь?
– Поехали домой.
Часть 35
Было поздно, Саша очень устал. Он вышел из здания института, на улице совсем темно, холодно. Ехать на машине не хотелось. Он пошел пешком через сквер. Как хотелось домой! Люба наверняка его ждет, она не ложится спать, пока он не вернется с работы. «Милая Люба! Столько лет мы вместе, а я каждый раз, как мальчишка, мечтаю о встрече с тобой. У нас уже внуки, я почти седой, ты красишь волосы, но все равно ты для меня самая красивая и любимая женщина. Как жалко, что жизнь проходит». Он шел по аллее и мысленно с ней разговаривал. Сейчас он придет, она его накормит и будет рядом. Как это хорошо! Вчера Федор сказал ему очень интересную вещь. Оказывается, Федор изучил его научные труды, отдельно научные работы Любы и то, что они с Любой сделали вместе. Федор был уверен, что его совместная работа с Любой превосходит все остальное и намного превосходит.
Вдруг зазвонил телефон:
– Александр Борисович, у нас ЧП. Массовая травма. Вернитесь на работу.
Он побежал обратно. В приемном - каталки с пострадавшими. Ольга на сортировке. Он быстро надел халат и начал работать. Да, давно такого не было, усталость как рукой сняло. Где же Люба? Неужели ее не вызвали? Он попросил доложить обстановку. Федор, Валера, Коля и три других врача были в операционных.
– Вы Корецкую вызывали?
– Да, но она не отвечает.
Он позвонил
– Александр Борисович, где ваша жена?
– Не знаю, до дома я не дошел. Она не отвечает.
С операции вышел Валера. Взял следующего пациента.
У кого-то все время звонил телефон, это раздражало, но телефон не умолкал. Саша снова набрал вызов Любы. Никого, и опять этот телефон.
– Девочки, возьмите сотку пострадавшей, сколько можно, ответьте родственникам, пусть приезжают.
Вдруг Саша услышал в трубке чужой женский голос:
– Институт экспериментальной медицины, я вас слушаю.
Он поднял глаза и побежал в сторону медсестры.
– У кого вы взяли телефон? Где она?
– Вот, на каталке, лицо разбито, кишки наружу. Она безнадежна, Ольга ее смотрела.
Он подбежал к каталке. Да, по лицу ее не опознать, но волосы...
– Поднимайте в операционную.
Он ее интубировал, поставил капельницу, подключичку. Начал переливание крови.
– Быстрее, давайте Федора, пусть он оперирует.
– Александр Борисович, не тратьте время, ее не спасти, - Ольга с удивлением ринулась на Борисова.
– Помогайте живым, это же почти труп, не тратьте время.
– Это Люба, ты ее не узнала? Люба труп? Это вы все трупы. Помоги мне.
Они подняли ее в операционную. Разрезали одежду. Вызвали Николая. Он осмотрел лицо. Сделал томограмму. Пришел Федор.
– Будем оперировать сразу, я живот, ты мозг. Как они ее не узнали? Боже, хоть бы она выжила! Ладно, начали.
Сашу в операционную не пустили. Он сел на корточки под дверью оперблока и начал молиться. Подошла Ольга.
– Александр Борисович. Простите, я не узнала ее. Я по телефону все время ее вызывала, а она не отвечала. А этот телефон все время звонил, я не подумала, я даже мысли не допускала, что она может быть рядом. Как она там оказалась? Она ушла рано, сказала, что нужно в магазин, потом готовить ужин. Еще сказала, что вас почти не видит и очень скучает. Говорила, что можно круглосуточно находиться в одном здании, а перекинуться парой слов, нет времени.
– Оля! А ведь его уже не будет. Неужели, все? Конец? Не говори Валерке, пусть работает, а я не могу. Оля, она была рядом, я ей звонил, и меня раздражал этот чертов телефон. Если бы я подошел к ней раньше! Почему я не подошел к ней раньше?
– Александр Борисович, Федор и Николай лучшие, они ее могут спасти.
– Нет, лучшая - Люба. Почему они меня к ней не пускают? Она моя жена. Оля, ты не понимаешь. Какие бы слова я не говорил, они все равно будут ни чем по сравнению с тем, что она для меня значит. Я жил, работал только ради нее. И вот так все кончается? Оля, это неправда, скажи, что это не она. Может, мы ошиблись, может, я просто испугался? Принеси тот телефон. Вдруг это не ее телефон?
– Хорошо, сейчас.
Она ушла. Он зацепился за мысль, что это не Люба. Снова позвонил. В ответ раздался голос Ольги:
– Это ее телефон, простите.
Надежда померкла. Перед глазами все время стояла она, то семнадцатилетней девочкой, то с Валеркой на руках, то в халате на обходе. Она была живая, улыбалась. Хорошо, что они не выходят. Если хирурги в операционной, то пациент жив. Он рыдал в голос.
– Папа, что с тобой, что случилось?
– Валера вышел с операции.
– Давай поднимайся, ты чего, отец?