Вечность по имени Любовь
Шрифт:
– Ты намекаешь, что я тоже старая?
– Нет, ты молодая. У тебя только сыну тридцать восемь, а так ты огурчик.
Она стукнула его по спине.
– Сашка, ты сейчас договоришься!
Он обнял ее, поцеловал. Люба вышла из кабинета директора с улыбкой. Татьяна покачала головой ей в след.
– Счастливая вы, Любовь Александровна. Он вас действительно всю жизнь любит.
Люба ничего не ответила и пошла в отделение. В отделении врачи пили чай.
– Валерий Александрович, а обход?
– Люба недоумевала.
– Я сделал. Даже записи в историях все уже есть, сейчас после чая составлю график операций на завтра, сегодня плановых нет. Любовь Александровна, есть пара случаев, как вы
– А кофе есть?
– Конечно, вам макиато или капучино?
– Капучино.
Она сидела и медленно потягивала кофе. Ее аспиранты снова начали с ней болтать.
– А вы красивая женщина, фигура супер! – Игорь ее бессовестно разглядывал.- Вы рожали?
– Да.
– Давно?
– Тридцать восемь лет назад.
– Типа, ошибка молодости?
Хирурги откровенно заржали. Валера покраснел.
– Да нет, сознательно.
– Мой отец учился с вами на шестом курсе. Он говорил, что вы со странностями, с задатками старой девы. Говорил, что сын у вас по залету, мужа никто не видел. Вы всегда с Борисовым, но это по работе положено. Он обрадовался, что вы меня взяли, говорит, что руки у вас золотые, а голова варит, учиться есть чему. Я с ним после института работал, но надо двигаться вперед, а это надо в Москве, а не в Смоленске.
– Так ты учись, чего ты в мою жизнь лезешь?
– Да просто интересно, женщина - гениальный хирург. Я всегда считал, что женщина вообще хирургом быть не может, а вы есть. Ответьте на несколько личных вопросов, я же не для злословия.
– Ладно, спрашивай.
– Мой заведующий ваш брат? У вас один сын?
– Твой заведующий - мой сын. Старший сын. У меня пятеро детей. Я замужем и счастлива в браке. Еще вопросы?
– Понял, лучше не лезть, а то еще чего выдумаете.
Все снова рассмеялись.
– Нет, ну что смешного, он что мать по имени-отчеству называет?
– Конечно, - Валера не выдержал и вступил в разговор, -отца тоже по имени-отчеству, и братьев, и жену. Мы на работе, есть порядок общения. Привыкай, а то будем воспитывать.
– Так вы не врете?
Люба уже не могла продохнуть от смеха.
– Ну что, сын по залету, пошли смотреть два интересных случая, завтра этого деятеля из Смоленска на операцию возьму. Папа от своих аспирантов тоже угорает.
– Так он что, здесь работает?
– Да, академик Борисов здесь работает директором. Можешь сходить, позадавать личные вопросы.
Часть 59
Ольга последние три месяца только и делала, что учила. Знаний, полученных в институте и в интернатуре, явно не хватало. Работа в отделении с больными казалась теперь раем, а еще год назад она жутко от нее уставала. Быть аспиранткой Борисова было круто, престижно. Но выматывало, он все время задавал что-то дополнительно. Спрашивал, заставлял учить материал, разбираться в статистике и думать на два-три шага вперед. Парням-аспирантам было легче, они, по крайней мере, не думали о личной жизни, а она... Годы шли, парней у нее не было, она даже никогда не влюблялась. Училась, старалась быть лучшей, сделать карьеру, но ей уже двадцать четыре, и следующие два года она точно проведет в аспирантуре, а потом надо будет довести до ума диссертацию. На личной жизни надо поставить крест. В терапии парней почти не было, да и те, что были, как правило, уже женаты. Вот хирурги! Они и внешне хороши, высокие, сильные, но пошлые и циничные. Да и не пойдет же она в хирургию с лозунгом « Я одинока и мне нужен мужчина». А мужчина был действительно нужен. Оля с завистью смотрела на свою заведующую, к ним в отделение периодически приходил ее муж, доктор наук. Красивый, высокий блондин, такой солидный и в то же время с юмором. Он всегда делал какой-то комплимент, подмечал, как она, Оля,
Саше было жалко девочку. Одна в чужом городе, ни родственников, ни подруг. Парня тоже нет, это она ему сама рассказала. Внешне маленькая, хрупкая, с очень серьезным выражением лица, настолько серьезным, что на нее смешно смотреть, совсем девочка. Он стал покупать ей пирожные, конфеты к чаю, иногда фрукты. Девочка всего этого себе позволить не может, а ведь хочется.
Оля была благодарна шефу, он ее баловал, оказывал внимание. «Какой он хороший!» Оля каждый раз думала так, выходя из кабинета директора. Она очень старалась, чтобы он был ею доволен. Сегодня она принесла статью, свою первую самостоятельную статью. Писала всю ночь, перечитывала и была жутко горда собой. Борисов статью прочитал и изменился в лице.
– Это что?
– Статья, вам не нравится? Александр Борисович, что мне для вас сделать?
Ее глаза расширились, весь вид выражал ужас и непонимание происходящего.
– Это переписанный учебник, глупость и убожество. Вы раньше писали?
– Нет, простите, лучше скажите, что мне для вас сделать?
Ее голос дрожал, из глаз покатились слезы в три ручья, два из левого глаза и один из правого. Она растирала слезы по лицу, по подбородку и громко всхлипывала.
– Писать надо нормально, ладно. не реви. Только вот реветь не надо! Будем учиться.
Он уже не знал, что делать. Она никак не успокаивалась. Он принес ей воды, но не помогло. Дал салфетки, она все рыдала. Он подошел, обнял ее за плечи и погладил по голове.
– Ну все, Оленька, успокойся. Нет причины для твоих слез. Ты что, каждую статью будешь оплакивать? Прекращай, ну посмотри на меня и улыбнись.
Она повернулась к нему, обвила его шею руками и уткнувшись носом в плечо продолжила реветь. Саша гладил ее волосы и мечтал, чтобы она уже успокоилась, и думал о том, что если эта девочка так реагирует на простое замечание, то как с ней работать? А еще ее было жалко, она была так искренна в своих слезах. Он думал о своих дочерях, они были не такими, более сильными, менее эмоциональными, очень красивыми и совсем не смешными. А Оля была смешной.
Дверь в кабинет отворилась, и в нее вошла Люба, она не постучала, не предупредила о своем визите, и она была на взводе. При виде Саши с Оленькой Люба остолбенела.
– Это что? Александр Борисович, я пришла, потому что у меня в кабинете нет горячей воды в душе. Я вышла из операционной, впереди ученый совет, я что, не должна принять душ? Прекратите обнимать свою аспирантку и ответьте мне, как директор. Или я не заслуживаю индивидуального душа и горячей воды?
Он смотрел в огромные черные глаза жены и видел там все: презрение, обиду, ненависть, возмущение и непонимание. А еще он прекрасно знал, что Люба сейчас заплачет, что она просто старается удержаться перед Олей, чтобы не показать свою слабость. Оля прекратила плакать и отошла от него на один шаг. Она взяла со стола салфетку вытерла слезы и смачно высморкалась. Потом вдруг произнесла: