Вечные паруса
Шрифт:
– Эти итальянцы - отличные парни. Чино вчера четыре раза подряд обставил меня в рулетку. А за эти вот цветочки в небе им здорово влетит.
– Чино - стоящий пилот. Он сейчас сработал, как часы. У него верная рука и мгновенная реакция. Он еще будет звездолетчиком, поверь мне, Свэн. Ему только нужен опыт. И спокойствие.
– Которое приходит с годами. А годы отбирают главное - молодость. Вот и попробуй повертись в этом капкане. Со всех сторон - нуль!
Свэн исчез, его сменил Челлини. Он широко улыбался.
– Здорово, Тэдди! У меня душа в пятки ушла. А ты салют видел?
– Видел. Твоим собратьям влетит за него.
– О, итальянцы
– Иди на базу.
– Слушаюсь.
Крэг, как всегда, был меланхолически спокоен. Он лениво жевал резинку, словно ничего не случилось.
– Все в порядке?
– O'кей, командор.
– Можно идти домой. Чиллини уже уходит.
– O'кей, командор.
Вот и еще одно дежурство окончено. Без происшествий. Будничное, как сотни других. Утомительное, как все приевшееся. Впереди - четверо суток отдыха, сиреневые плафоны Лунной базы, оранжерея и... девицы, которые под мелодию "Ты только мой" выйдут навстречу... Или бар, где можно напиться, сыграть в рулетку и снова напиться. Можно, конечно, смотаться на Землю лунные таксисты обожают звездную форму и никогда не берут денег - посидеть у дядюшки Клауса, посплетничать, вспомнить старые времена. А потом снова дежурство, такое же бесцветное, как сегодня, и снова все сначала. Раз и навсегда установившийся круг, в котором ты автоматически совершаешь виток за витком, как старая цирковая лошадь, и как у старой цирковой лошади, у тебя один-единственный способ разорвать этот круг - однажды рухнуть на колени, ткнуться мордой в теплый влажный песок манежа и проводить тускнеющими глазами веселый хоровод огней под куполом, который так же будет сиять и после тебя...
Чино еще можно на что-то надеяться - он молод, и если ему повезет, он выйдет по коридору на свет звезды и ощутит всю великую тоску и великое счастье быть песчинкой в бездонности Глубокого космоса - то ни с чем не сравнимое чувство радости и ужаса, которое испытал он, Тэдди, увидев звезды вблизи. У него будет красивая и страшная жизнь, которая промчится, как одна секунда, и если он останется в живых, то это будет страшнее смерти, потому что его будет ждать все тот же круг...
Тэдди летел медленно, с выключенными двигателями, привычно лавируя на могучих пульсациях гравитационных потоков, и цепкое тяготение планет тянуло корабль. Спешить было некуда, а горючее всегда пригодится - и тральщик Тэдди падал на Солнце, желтой монетой повисшее над головой, потому что здесь не было ни верха, ни низа, а только звезды и вечная ночь.
И наверное, очень тяжко и горько было бы Тэдди наедине с этой равнодушной ночью, наедине с невеселыми мыслями, если бы не маячил в правом визире неизменно, как верный спутник, старенький корабль Свэна - темное тело диковинной тропической рыбы с подслеповатым носовым прожектором, с гирляндами зеленых и желтых поясных огней. Свэн Стэрберг, весельчак и задира, он лет на десять моложе Тэдди, но понимает все с полуслова.
Они отмахали уже добрых три миллиона миль, когда Свэн появился на переговорном экране. Его длинное лицо имело самое что ни на есть заговорщическое выражение.
– Слушай, старик, а что если нам прогуляться, а?
Откровенно говоря, у Тэдди не было никаких желаний. Ему не хотелось возвращаться на Базу, не хотелось и петлять по темным закоулкам Солнечной системы в постоянном страхе налететь на патруль. Если им повезет, они заарканят где-нибудь урановый астероид, пару тонн платиновой пыли или что-то в этом роде.
Однако Тэдди все-таки спросил:
– А куда?
Свэн подмигнул совсем по-мальчишечьи:
– К "Папаше", а? Мы его давно не навещали.
И уж меньше всего Тэдди хотелось к "Папаше". Это был не страх, нет хотя после гибели пяти экспедиций МСК сфера Юпитера вместе с его двенадцатью загадочными спутниками была объявлена запретной зоной: ученые предпочитали изучать странное поведение планеты-гиганта с безопасного расстояния. Тэдди и Свэн не раз уже бывали там и каждый раз возвращались с богатым "уловом", вызывавшим зависть товарищей.
И все-таки именно "Папашу" Тэдди недолюбливал больше всего. Космонавты суеверны гораздо больше, чем кто-либо. Может быть, потому, что им больше других приходится сталкиваться с неизвестным и необъяснимым. Человеческая природа ищет равновесия, и потому самые нелепые поверья и приметы бытуют среди тех, для кого необычность стала нормой.
Тэдди очень смутно представлял все ученые споры, все научные проблемы и загадки, которые продолжала регулярно поставлять самая большая планета Системы человечеству.
Просто его не оставляло смутное и странное чувство в те часы, когда он входил в запретную зону: в переливчатом матовом блеске "Папаши" ему чудилась затаенная жестокость, неведомая опасность.
То ему вдруг начинало казаться, что все, что он видит, это обман, галлюцинация, за которой скрыто что-то безбрежное и угрожающее. То вдруг кто-то невидимый смотрел ему в спину - и такое было чаще всего - он летел, двигая рули, форсируя двигатели, манипулируя тралом, и чувствовал, как кто-то стоит за спиной и ледяными, мертвыми глазами смотрит на то, что он делает. И запоминает - каждый вдох, каждое движение. Тэдди даже ставил зеркальце, чтобы видеть, что происходит сзади, но ощущение чужого пристального взгляда не исчезало.
Словом, к "Папаше" ему не хотелось, и он неуверенно пробурчал:
– Горючего не хватит... Да и настроение паршивое, Свэн.
– Горючее найдем, у меня тут есть поблизости кое-что. А настроение... Настроение тоже можно поправить. Или ты, может быть, рвешься на Базу, к благам цивилизации?
И Свэн захрипел, очень точно подражая динамику Базы:
– Веселый бой,
Идем со мной,
Ты только мой,
Ты только мой...
Тэдди передернуло, но для очистки совести он сделал последнюю попытку охладить пыл Свэна:
– Ты же сам говорил, что у твоей колымаги надо менять систему подачи. Зачем рисковать?
– Милый мой, ты отлично знаешь, что наши колымаги надо менять сверху донизу. Мы уже наполовину ангелы, Тэдди, и это просто чудо, что мы еще не в раю. Потому что ни один уважающий себя самоубийца не сядет в такой гроб, на которых мы таскаем свои тралы. Мы - потенциальные покойники, так неужели нам нельзя перед смертью повеселиться и поводить судьбу за нос?
– Ладно, уговорил. Пошли. Только не забудь про самописцы.
– Господи, он меня еще учит!
Тэдди открыл капот и, кряхтя, полез под пульт. Минут пять он возился там, чертыхаясь, и, наконец, вылез, перепачканный графитом. Щелкнул тумблером "Готовность катапульты". Лампочка не загорелась. Значит, все в порядке: самописцы стоят, и ни один эксперт не унюхает, что корабль куда-то уходил с маршрута. Правда, за свободу путешествий приходилось платить невозможностью катапультировать во время аварии. Но что поделаешь - ведь за все приходится чем-то платить...