Вечные следы
Шрифт:
Ученик Пржевальского, недавний гельсингфорсский юнкер стал крупным и самостоятельным исследователем. В 1893 году Всеволод Иванович возглавил новую экспедицию для исследования Восточного Тянь-Шаня, Люкчунской впадины и Нань-Шаня, а также части китайской области Сычуань, граничащей с Тибетом.
Снова начались трудные переходы. Роборовский первым из европейских ученых достиг Большого Юлдуса — части огромной высокогорной долины Юлдус, лежащей в самой глубине Тянь-Шаня. Экспедиция успешно справилась и с начальными исследованиями Люкчунской (Турфанской) впадины, где была устроена метеорологическая станция. Хамийская пустыня, Сачжоу, болота и солончаки Цайдама, Нань-Шань, озеро Кукунор…
Роборовский уже двигался в сторону Сычуани, когда его настигло несчастье. Однажды ночью его подстерег неожиданный удар паралича.
После мучительных раздумий Роборовский приказал экспедиции идти обратно. И сам «шел» вместе с другими! Шел, обняв за шею преданного казака-спутника, делая по две версты в день и продолжая работать — он записывал данные о жизни и быте окрестных тангутов. Более того, когда Роборовский немного оправился от удара, он стал пускаться в разъезды. Он с увлечением осмотрел города, лежащие в лоне Люкчунской впадины, и составил ее описание, определил местные высоты.
Роборовский совершил путешествие в 16 тысяч верст, потратив на это тридцать месяцев, собрал огромные коллекции животных, растений и их семян, образцов полезных ископаемых.
Научные итоги этого путешествия отражены Всеволодом Роборовский в трех томах «Трудов» экспедиции 1893–1895 годов.
Последние десять лет своей жизни знаменитый исследователь Тибета провел в тверской усадьбе Тараки, где и умер в 1910 году.
Земляки Всеволода Роборовского почтили его памятником, установленным в окрестностях Тараков.
ГЕРОЙ СЕВЕРА
Отчий дом известного полярного исследователя Владимира Александровича Русанова в Орле был приютом революционеров. Юный Русанов знал выдающегося большевика Дубровинского (Иннокентия), хранил «Коммунистический манифест», выступал на рабочих собраниях. За революционную деятельность он был арестован, заключен в тюрьму и затем сослан в вологодские края.
В ссылке, в глухом Усть-Сысольске, Русанов начал заниматься научными исследованиями. Изучая жизнь народа коми, он скитался в необъятных лесах, ночуя в охотничьих избах, стены которых были увешаны клыками мамонта, крыльями лебедей и даже ископаемыми «крылатыми» раковинами. Он исследовал Камо-Печорский край и, пройдя две тысячи верст по Печоре, вышел к берегам Ледовитого океана. С удивительной прозорливостью Русанов высказал тогда соображение, что богатства Печоры использовать удобнее, проложив к ней водный путь из бассейна Волги. При этом он замечал, что нефть Ухты по своим качествам не уступает нефти Баку и Пенсильвании.
После ссылки Русанов эмигрировал за границу.
В Сорбонне он изучал геологию и наряду с этим жадно слушал лекции Жана Шарко, возвратившегося из похода в Антарктику.
В 1905–1906 годах молодой геолог был приглашён принять участие в изучении Везувия и потухших вулканов в Оверни (Франция). Но Русанов отправился на Новую Землю. Исследуя острова, он выяснил геологическое происхождение пролива Маточкин Шар, прошел вдоль пролива до побережья Карского моря, собрал образцы горных пород. Именно тогда он установил важное для науки явление отступания ледников Новой Земли.
С тех пор Владимир Русанов прочно связал свою жизнь с Севером. Через год его пригласили на должность геолога в состав французской арктической экспедиции на корабле «Жак Картье». Русанов снова шел по Новой Земле. Он пересек ее под 74 северной широты и вышел на западный берег острова. В пути исследователь открыл месторождение редчайших силурийских ископаемых животных; родственные им виды были найдены до этого в Богемии и Америке. Так установилась связь древнего полярного моря с современными ему морями Америки и Центральной Европы. В этом походе был открыт ледник адмирала Макарова, и русский исследователь первым взошел на него.
В 1909 году Русанов снова пересек Новую Землю — с запада на восток. Об этом походе он сообщает в «Отчете» за 1909 год. Русанов посетил место последней зимовки и смерти отважного прапорщика корпуса флотских штурманов А. К. Цывольки, отыскал остатки столетних флотских зимовок на полярном острове. Он поднимался на вершины гор, переходил ледники, продолжая изучение геологической истории Новой Земли.
В 1910 году парижские ученые, узнавшие об открытиях Русанова, ходатайствовали о награждении его Пальмами академии. Это была большая честь: когда-то две скрещенные золотые ветви были присуждены Пржевальскому!
Начался новый трудный, но блистательный поход Русанова на Новую Землю. Многие мореходы старались пробиться морем к мысу Желания, но льды преграждали им путь. Русанов же на малом суденышке в августе 1910 года обошел заветный мыс Желания с запада, достиг Карского моря и проплыл вдоль восточного побережья Новой Земли до пролива Маточкин Шар.
В 1911 году Русанов на моторно-парусной лодке «Полярная» совершил плавание вокруг южного острова Новой Земли.
О себе он писал в третьем лице.
Без тени рисовки Русанов вспоминал случай, когда он провалился в ледяную пещеру и спасся от гибели, выбив своим геологическим молотком ступеньки в отвесных стенах. Путешественники нашли древнее зимовье русских людей близ Черного мыса, где высились огромные кресты-маяки, поставленные поморами-староверами, открыли и описали исполинский залив Рейнеке.
Продолжая изучать природу Новой Земли, Русанов терпеливо выясняет, откуда могла появиться здесь бирюзовая стрекоза, мерцающая на диком камне острова, и делает вывод, что насекомых сюда заносит летом ветрами с материка. Он открывает торфяники, хотя такой большой ученый, как академик К. Бэр, отрицал возможность их образования в условиях Новой Земли. Русанов изучает скопления леса-плавника, который уже более двухсот лет лежит на берегах острова. И он снова открывает древние кораллы и ископаемых животных в земных слоях полярного острова. И первый говорит об асбесте и нефти Новой Земли.
В 1910–1911 годах В. Русанов выступил в печати со страстными статьями в защиту Северного морского пути.
«…Замечу только, что прочно связать наши североевропейские воды с сибирскими водами — это значит выковать первое звено той великой северной цепи, один конец которой должен быть прочно забит в гранитных берегах Мурмана, а другой — в берегах Тихого океана», — писал он.
Он горячо верил в то, что русский народ проведет свои корабли от Баренцева моря до пролива Беринга. Уже тогда Русанов настаивал на срочном судоходстве в Ледовитом океане и писал, что «на больших могучих судах, осведомляемые радиотелеграфными волнами, люди сумеют проходить через льды; они так же победят полярные льды, как победили морские волны».