Вечные следы
Шрифт:
Сразу же после возвращения на родину Рассохин был произведен в прапорщики «за сыскание географической карты всего Китайского государства и за перевод ее». Произошло это в 1738 году, а карта Кан-си, как уже сказано, попала в Россию еще до смерти Петра. Какую же карту «сыскал и перевел» Рассохин? Нам это пока неизвестно, одно лишь несомненно — Рассохин привез ее в Петербург ранее, чем она попала в Западную Европу.
Позднее, в 1745–1746 годах, Рассохин перевел вместе с Василием Кузнецовым и Егором Павинским новую большую карту Китая, а спустя три года — атлас китайских земель из четырехтомной книги Дюгальда.
…— Вот Рассохин, — сказал казанский искатель рукописей М. К. Андреев, придвигая ко мне долгожданную книгу. — Писал собственноручно…
Кто из историков не знает грубоватой бумаги XVIII века с лазоревым оттенком и водяными знаками, похожими на гербы?
Илларион Калинович обладал прекрасным почерком. Искусные нажимы гусиного пера образовывали четкий узор, то тонкий, как волос, то жирный — во всю ширину расщепа…
«Краткое известие Дайцинского или Китайского государства… о маньчжурских ханах…» — читал я обширный заголовок рассохинской рукописи о состоянии китайского столичного города Пекина. — «Собрано из разных книг и переведено на российский язык через прапорщика Лариона Рассохина».
Год составления рукописи указан не был. Но мы помним, что чин прапорщика И. К. Рассохин получил в 1738 году. Следовательно, только после этого он закончил работу над книгой.
Можно думать, что именно Рассохин составлял и план Пекина 1736–1737 годов, о котором я уже упоминал. В «Кратком известии» он писал о крепостных стенах и воротах китайской столицы, составил несколько таблиц с различными учетными сведениями о Пекине. Затем следовала глава «С какого года манджурские ханы стали писатца ханами, где прежде государствовали, сколько было всех ханов, как называетца и сколько лет который хан государствовал…».
Далее Рассохин поместил в своей рукописи нечто вроде биографического словаря о китайских императорах вообще — плод упорного и вдумчивого изучения десятков, если не сотен, китайских книг и рукописей. Вероятно, в Пекине Рассохин был вхож в библиотеку, собранную грудами императора-писателя Кан-си. Это огромное книжное собрание находилось при Ученой коллегии, и доступ туда был открыт далеко не каждому. Но мы знаем, что Илларион Рассохин в Пекине пользовался особым покровительством Трибунала внешних сношений и ему даже поручали обучение молодых китайцев русскому языку. Об этой русской, «рассохинской». школе в столице Китая пока ничего не известно.
Сокровища библиотеки Кан-си, очевидно, были основным источником знаний для Рассохина. Ко времени его пребывания в Пекине знаменитая библиотека насчитывала до десяти тысяч книг. Она была разделена на множество отделов, облегчающих поиски книг и рукописей.
Рассохин, конечно, не мог обойтись без «Кан-си цзы дянь» — огромного словаря, изданного в царствование Кан-си, или «Ду-мынь цзи люэ» — исторического очерка постройки крепостных ворот Пекина и сочинения о состоящих из маньчжур войсках Багряного и Лазоревого флагов.
Сведения о жизни и трудах И. К. Рассохина пришлось собирать по крупицам. Поэтому казанская рукопись № 1550, занесенная в описи университетской библиотеки, справедливо представляется мне подлинным самородком среди этих крупиц. Она еще ждет своего исследователя.
Остается рассказать о жизни и трудах Рассохина после его возвращения из Пекина. Искушенный в китайских делах, русский прапорщик в 1741 году числился переводчиком и преподавателем китайского и маньчжурского языков при Академии наук в Петербурге.
В этом же году он просил себе в помощники «крещеного китайца» Федора Петрова (Джогу), жившего в то время в Москве… Но вместо Джоги к Рассохину послали четырех «солдатских детей», в числе которых были Леонтий Савельев и Яков Волков. Их было велено обучать китайскому языку. Правой рукой Рассохина с этого времени сделался Иван Пухарт, года три проживший под кровлей русской миссии в Пекине. Через пять лет солдатские дети, одолев китайскую грамоту, свободно читали книги и рукописи, привезенные из-за Великой стены. Федор Петров-Джога, в свою очередь, обучал чтению иероглифов другого русского китаеведа — Алексея Леонтьева.
Впоследствии Рассохин вместе с учеником почтенного Джоги перевел «Маньчжурскую историю».
Около 1750 года промелькнуло известие о том, что Илларион Рассохин закончил составление «Разговорника» на русском, маньчжурском и китайском языках. В то время он совмещал свои ученые занятия со службой в Книжной палате — так называлась книжная лавка Академии наук, помещавшаяся на Васильевском острове. Тогда же в первом русском научном журнале «Ежемесячные сочинения к пользе и увеселению служащие» были напечатаны некоторые его труды, в том числе «Известие о шелковых заводах в Китае».
По всей вероятности, Илларион Рассохин в те годы был живым справочником по китайским делам. С ним должны были советоваться, когда в Пекин отправлялись с торговыми караванами ученые монахи и светские ученики знаменитой Пекинской миссии. В 60-х годах XVIII века в Пекин ездили русский посол Василий Татищев, полковник Иван Кропотов, Федор Бакшеев. Последний стал известен потом как составитель первого маньчжурско-русского словаря, оставшегося, как и многие труды наших первых знатоков Китая, в рукописи. В последние годы жизни Иллариона Рассохина для деятельности в Китае готовились такие его последователи, как Алексей Агафонов и Александр Игумнов.
Алексей Леонтьев, побывав в Пекине, вывез оттуда разные книги и рукописи, в том числе и книжку «Депей Китаец», которая была переведена Леонтьевым и вышла в 1771 году, когда Рассохина уже не было в живых. Проведя десять лет на русском подворье в Пекине, Леонтьев перевел «Четырехкнижие» Конфуция, труд о происхождении маньчжуров и книгу по географии Китая. Это были героические годы русского китаеведения, и, рассказывая о Рассохине, нельзя не вспомнить о его современниках и продолжателях. Они, в свою очередь, были предшественниками величайшего русского знатока истории и культуры Китая — Иакинфа Бичурина.