Вечные следы
Шрифт:
Скудные сведения о Рассохине обрываются на 1762 году. В это время он еще состоял переводчиком при Академии наук. Есть предположение, что он умер около 1770 года, прожив на свете 50 лет.
ТРУБЧЕВСКИЙ КУПЕЦ НА МАЛАККЕ
…Все началось с того, что в 1747 году в Нежин приехал купец Иван Шереметцов, родом из города Севска, что в Орловской губернии. Севск славился торговлей конопляным маслом, пенькой, паклей.
У Шереметцова были кое-какие деньги, которые он намеревался вложить в выгодное дело. В Нежине в то время находился грек Дмитрий Цыпоев. Познакомившись, оба купца объединили свои капиталы, и бывалый грек поехал для торговых дел в Персию, но там пропал без вести.
В 1760 году в Россию прибыла сестра Цыпоева и заявила в Коммерц-коллегии, что ее брат в 1755 году умер, и не в Персии, а в далекой Индии. Гречанка появилась затем в Севске и Нежине и вручила местным магистратам указы из Петербурга. Указы повелевали отыскать капитал и пожитки Цыпоева в Индии.
Ивану Шереметцову тоже хотелось вернуть свою долю, вложенную в общее торговое дело. С этой целью он вошел в соглашение с купцом Николаем Ивановым Челобитчиковым из Трубчевска, который подрядился ехать в Индию.
Весной 1760 года Челобитчиков двинулся в путь через Киев, Яссы, Бухарест и вскоре очутился в Константинополе. В 1761 году он двинулся из Турции в Месопотамию, затем плыл по Тигру до Багдада, а далее пошел сушей до берегов Евфрата. Там он сел в почтовую лодку и добрался на ней до Бассоры. Оттуда открывался прямой корабельный путь «Персидским заливом в Большой океан в Бангальское владение, до назначенного мне города Кальката», — писал впоследствии сам Н. И. Челобитчиков.
Вскоре он очутился в Калькутте, где узнал, что грек Дмитрий Цыпоев действительно умер там в 1755 году. В тот год восставший в Калькутте народ лишил англичан их капиталов и имущества, и только спустя два года английские купцы утвердились здесь снова.
Челобитчиков стал хлопотать перед английским губернатором о возмещении ему убытков. И хотя все векселя и торговые бумаги Цыпоева исчезли, купцу удалось вернуть часть цыпоевского наследства.
Три года пробыл Челобитчиков в богатом и шумном индийском городе и, порядком истратившись, решил двинуться в обратный путь. В Бенгальском заливе он сел на корабль Ост-Индской компании и отправился в Мадрас.
Вернувшись в Россию, трубчевский купец предпринял в 1765 году «для примечания ост-индской коммерции» путешествие в Малакку, которой в то время владели голландцы. Собрав сведения о торговле в стране пряностей, Челобитчиков проехал в Кантон.
1766 год застал любознательного путешественника на острове Святой Елены, где в порту Джемстоун в трюмы кораблей грузили бычьи кожи и китовый ус. Отсюда неутомимый трубчевец направился в Лондон, но долго там не задерживался, решив плыть в Лиссабон, чтоб «снискать лучшее познание о коммерции». Через год путешественник появляется в Гавр-де-Грассе, посещает Руан и Париж.
Из Франции Челобитчиков возвращается в Лондон и в 1768 году заканчивает свои путешествия на берегах Невы, где до этого ни разу еще не бывал.
О скитаниях Н. И. Челобитчикова по земному шару стало известно лишь недавно, когда в Центральном государственном архиве древних актов был найден документ, написанный им лично. Это была челобитная о приеме его в санкт-петербургское купечество. Челобитчиков считал, что накопленные им знания о «коммерциях» в Индии и странах Западной Европы позволят ему быть, как говорим мы сейчас, специальным консультантом по вопросам заграничной торговли.
Мы не знаем, чем кончились хлопоты Н. И. Челобитчикова — остался ли он в «Северной Пальмире» или возвратился в родной Трубчевск.
Но только теперь стало известно, что Челобитчиков побывал в Индии гораздо ранее нашего русского путешественника Филиппа Ефремова; посещение же им Малакки и Кантона в те времена, на мой взгляд, является событием совершенно исключительным.
ПРИКЛЮЧЕНИЯ ФИЛИППА ЕФРЕМОВА
В начале прошлого столетия в Бухтарминской крепости появился человек, на вид лет пятидесяти. На правом виске у него был виден глубокий шрам, на лбу белел рубец от удара копьем, на левой руке отсутствовал большой палец.
Этого человека звали Филиппом Сергеевичем Ефремовым. В чине коллежского асессора он занимал должность директора Бухтарминской таможни.
Необычайные приключения уроженца города Вятки, сына стряпчего духовной консистории Филиппа Ефремова начались в 1774 году. Тогда ему исполнилось двадцать четыре года, и он имел чин сержанта Нижегородского пехотного полка. С двадцатью казаками и солдатами при одном орудии Ефремов был послан на заставу Донгуз, верстах в тридцати к югу от Оренбурга, неподалеку от Илецкой Защиты.
Вскоре пятьсот пугачевцев, напав на заставу, пленили Ефремова с его солдатами. Пугачевцы, по выражению сержанта, не знали «военных предосторожностей» и потому не поставили караула. Ефремову удалось бежать.
Он добрел почти до самого Оренбурга, но попал в руки кочевников, которые увезли Ефремова и двух его товарищей в степи, а затем отправили в Бухару, где пленников продали некоему ходже Гафуру. Гафур же в припадке родственных чувств подарил Ефремова своему тестю, правителю Бухары — Данияль-бию, которого Ефремов в своих записках всюду называл Даниар-беком.
Всесильный вельможа Бухарского ханства, носивший титул аталыка — «отца многих», задумал обратить Ефремова в магометанство. Пожаловав бухарскому пленнику суконный кафтан и два с половиной червонца, Данияль-бий не пожалел для Ефремова и пуда соли. Когда тот отказался принять мусульманство, аталык приказал развести соль в горячей воде и после того, как крепкий рассол остынет, вливать его Ефремову в рот. Подобную пытку редко кто выносил; люди на второй день после истязания обычно умирали, если их сразу же не отпаивали топленым бараньим жиром.