Вечные следы
Шрифт:
Работая в Бухтарминской таможне, Филипп Ефремов не мог не слышать и об отважных колыванских берг-гешворенах Бурнашеве и Поспелове, ходивших в Бухару и Ташкент в 1794 и 1800 годах.
Тибетом семипалатинское начальство занялось после того, как Ефремов закончил свое пребывание в стенах Бухтарминской крепости. В 1820 году из Семипалатинска в Тибет и Кашмир был отправлен коммерции советник Мехти Рафаилов. Он умер в трех днях пути от Кашмирской долины, возможно, неподалеку от реки Джелам.
Открытые недавно новые свидетельства говорят о том, что Мехти Рафаилов ездил из Семипалатинска в Западный Китай, Тибет и Кашмир еще в 1808 году. По времени это путешествие еще более приближено к срокам пребывания Ефремова на Бухтарме. Мы вправе предполагать его участие в подготовке первой экспедиции Рафаилова.
После пребывания в Бухтарминской крепости Филипп Ефремов попал в Саратов, а потом — в Казань, где жил в 1810–1811 годах.
Розыски, произведенные мною в казанских архивах, пока не дали никаких новых данных, проливающих свет на историю последних лет жизни Филиппа Сергеевича Ефремова, успевшего осуществить в Казани новое издание своего знаменитого «Странствования». До сих пор никто не знает, когда и где именно умер пот необычайный человек, начавший свой путь у Илецкой Защиты и в степях Казахстана, прошедший высочайшие «косогоры» Тибета, горы и долины Индии.
И все же можно надеяться, что в старинных архивах Семипалатинска, Омска, Бухтарминской крепости, горной Колывани могут быть еще обнаружены неизвестные до сих пор сведения о русском путешественнике по странам Азии.
ОРЕНБУРГСКИЙ СТРАННИК В АФГАНИСТАНЕ
Около 1805 года вернулся на родину российский татарин Габайдулла Амиров, пространствовавший свыше тридцати лет по Средней Азии, Афганистану и Индии.
Приключения его начались во время восстания Емельяна Пугачева, когда Габайдулла Амиров не своей волею попал в Бухару. Прожив там года два, он «из собственного любопытства, а более для пропитания себя» пустился в далекое странствие. Произошло это, вероятно, около 1777 года.
По горячим туркменским пескам путешественник добрел до Мерва, а оттуда прошел в Герат. Так началось первое знакомство Амирова с природой и людьми Афганистана.
В Герате, состоявшем «под владением Кабульским», путник запомнил городской кремль, крепостную стену с шестью воротами, три караван-сарая, где продавались русские, индийские и среднеазиатские товары. Не будучи ни историком, ни археологом, Габайдулла Амиров осмотрел и описал остатки древних строений близ Герата.
Через десять дней показался Кандагар с его высоченной башней, стоявшей на перекрестке двух главных улиц города. Оттуда через Шикарпурские ворота отважный татарин двинулся дальше к югу «по Кабульскому владению». Сам Кабул до времени остался с левой руки…
Преодолевая скалистые преграды, Амиров шел от одной афганской деревни до другой. Здесь он впервые повстречался с белуджами. Их страна очень понравилась путнику своими порядками; он заметил, что проезжающие не терпят никаких обид от местных жителей. По дороге к Инду, в горах, Габайдулла любовался золотыми фазанами, наблюдая, как высокогорные снега постепенно сменяются спелыми нивами.
Странник достиг Инда, а оттуда добрался до Ганга и очутился в Калькутте. Но он не успокоился на этом и вскоре предпринял поход в Дели, а оттуда — на северо-восток Афганистана. В Лахоре он видел великолепные булатные клинки, посещал хранилище арабских и персидских книг и рукописей. Амиров простодушно считал, что к востоку от Лахора лежит Джунгария. Но он не пошел туда. Выйдя к берегу Инда, он повернул на Пешавар.
«Места не слишком гористы, рек довольно, по дороге и по берегам рек все жилья, а жители все авганны», — рассказывал впоследствии Амиров.
Через восемь дней пред ним открылся Пешавар. Город был населен индийцами, афганцами и представителями разных других народностей. Здесь Амиров собрал сведения о возделывании риса и местном овцеводстве, а затем отправился дальше.
Сам не зная того, он первым из русских путешественников, хотя и очень коротко, но зато точно описал знаменитый Хайберский проход, начинавшийся после «второго роздыха» на дороге из Пешавара в Джелалабад.
Миновав извилистое ущелье, Габайдулла Амиров вступил в «величайшие каменистые горы» и на пятый день увидел светлые каналы, по которым спускалась с гор живительная вода, питавшая столицу Афганистана.
В Кабуле оренбургский странник обошел четыре огромных караван-сарая, где встречались купцы из Индии, Кашмира, Персии и Бухары. Торговые улицы Кабула были покрыты навесами, над городом возвышались высокие красивые башни.
Сколько времени пробыл Амиров в столице Афганистана, неизвестно. Оттуда он возвратился снова на землю Индии.
…Когда загорелый от лучей индийского солнца оренбургский путешественник вернулся на родину, трудолюбивый историк Г. Ф. Гене тщательно записал в Пограничной комиссии рассказы любознательного татарина.
Амиров исчислил расстояния от Оренбурга до Кабула, Герата, Кандагара. Намечая направление трех главных дорог «из России чрез Бухарию до Калькутты», в каждом из этих маршрутов он указал города Афганистана.
Все это было помещено в XIII книге огромного рукописного свода Генса, посвященного изучению стран Средней Азии. О замечательных трудах этого собирателя узнал великий естествоиспытатель Александр Гумбольдт, вскоре посетивший Оренбург.
Сказание Габайдуллы Амирова дошло до пылкого, нетерпеливого мечтателя Ивана Виткевича, подготовлявшего свой поход в Афганистан в качестве посланца мира и дружбы с Россией.
Под конец своей жизни самобытный исследователь Афганистана и Индии Габайдулла Амиров служил толмачом Оренбургской пограничной комиссии.
Год и обстоятельства его смерти неизвестны.
Может быть, в наше время архивы откроют нам новые подробности жизни этого упорного человека, исходившего всю Индию и проложившего по каменным кручам путь к далекому Кабулу?
НЕРЧИНСКИЙ КОМАНДОР
В 1780 году близ Серпухова под Москвой умер петровский моряк Федор Соймонов. Это был человек трудной, но блистательной жизни.
Во время персидского похода 1722–1723 годов Федор Соймонов безотлучно находился при Петре Великом и видел, как царь взял тяжелые ключи от покоренной им крепости Дербент.
Незадолго до этого состоялся знаменательный разговор. Царь обронил, что «все трудами приобретается и Америка не без труда сыскана, чрез столь далекий путь около мыса Доброй Надежды». В ответ на это Федор Соймонов стал горячо убеждать Петра проложить новый путь к берегам Северной Америки.