Вечный дом. Мир ноль-А. Пешки ноль-А

Ван Вогт Альфред Элтон

— Тише, — прошептал он. — Не бойтесь…

Она перестала сопротивляться. Госсейн опустил руку, и она сказала, тяжело дыша:

— Меня преследовали. Двое. Должно быть, убежали, когда увидели вас.

Госсейн обдумывал ситуацию. Любое действие, происходящее в пространстве — времени, имеет множество неизвестных и непредвиденных причин.

Молодая женщина, одна из множества молодых женщин Вселенной и все-таки не похожая на остальных, испуганная, выбежала из боковой улицы и столкнулась с ним. Страх ее мог быть и настоящим, и притворным.

Вариант, не содержащий угрозы, мозг Госсейна не интересовал. Он анализировал вариант, при котором появление девушки должно заманить его в силки. Возможно, несколько грабителей, наблюдающих за этой сценой из-за угла, ждут его, чтобы получить свою долю добычи — ведь в Городе охрана порядка не действует. Девушка представлялась ему подозрительной — почему она оказалась одна на улице ночью?

— Я лишена защиты, — ответила она на его вопрос. Голос ее срывался. — Неделю назад я потеряла работу, потому что не хотела терпеть приставаний начальника. И деньги кончились, вот хозяйка и выгнала меня утром из комнаты.

Госсейн молчал. Это объяснение, примитивно-нелепое, вызвало у него чувство неловкости. Но уже в следующий миг он засомневался: ведь история, которая произошла с ним, была еще менее правдоподобной. И все-таки прежде, чем принять ее слова за правду, а следовательно, и поступить в соответствии с этим, он спросил:

— И вам некуда пойти?

— Нет, — сказала она.

Выходит, придется взять ее под свою опеку на все время Игр. Он осторожно вывел ее за руку на середину улицы. Она не сопротивлялась.

— Мы пойдем по середине дороги, по белой линии, чтобы лучше видеть перекрестки. — Этот способ передвижения не сулил им безопасности, но он решил не запугивать девушку. — И вот что. Не бойтесь меня. Я тоже попал в трудное положение, но я порядочный человек. Будем исходить из того, что мы оба оказались загнанными в угол, и сейчас самое главное — найти безопасное место для ночлега.

У девушки вырвался какой-то звук, похожий на сдерживаемый смех. Он быстро повернулся — девушка шла с низко опущенной головой, и нельзя было понять, что это было на самом деле. В этот момент она посмотрела на него, и только теперь он смог изучить ее лицо. Оно было молодым и загорелым, худощавым, с большими темными глазами. Красоту девушки портила небрежно положенная косметика. Создавалось впечатление, что последнее время ей было не до веселья. Подозрения Госсейна рассеялись, и он вновь осознал всю тяжесть ответственности, которую принял на себя, — он стал защитником молодой особы, о которой не знал абсолютно ничего.

Госсейн остановился у заброшенной неосвещенной автомобильной стоянки, окруженной редким кустарником. Прекрасное место для засады, а с другой стороны — неплохое убежище для него и его спутницы, если незаметно пробраться туда по дорожке между домами.

Минут через десять они нашли в колючем кустарнике маленькую полянку, заросшую травой.

— Переночуем здесь, — шепнул Госсейн.

Девушка сразу опустилась на землю, не говоря ни слова. Ее покорность вновь всколыхнула подозрения Госсейна. Он прилег на траву в тревожном раздумье.

Вокруг царила темнота безлунной ночи, и прошло довольно много времени, прежде чем Госсейн стал нечетко различать ее фигурку в отраженном слабом свете далекого фонаря. Она сидела в футах пяти от него, не шевелясь и даже не изменив позу. Она была для Госсейна явлением столь же неизвестным, как и он сам. Негромкий мягкий голос прервал его раздумья.

— Меня зовут Тереза Кларк. А вас?

«Вопрос по существу, — подумал Госсейн. — Как меня зовут в самом деле?» Он не успел ответить, она заговорила снова:

— Вы хотите принять участие в Играх?

— Хочу, — ответил Госсейн после секунды колебаний. Расспрашивать должен был он, а не она. — А вы?

— Смешно звучит. — В голосе девушки слышалась горечь. — Потому что я не знаю даже, что такое ноль-А.

Самоуничижение девушки вызвало в Госсейне чувство неловкости. В то же время он уловил основную черту ее характера: чрезмерно развитое воображение и эгоизм. Она всегда довольна собой. Со стороны дороги послышался шум мотора. Разговор прервался. Вслед за первой машиной промчались еще несколько. Прошуршали шины, взвизгнули на повороте тормоза, и вновь наступила тишина. Далекий шум большого города, который он раньше не замечал, теперь обступил его со всех сторон.

Голос девушки перекрывал этот шум, но его неприятно поразила явственно прозвучавшая в нем жалость к себе.

— И вообще, для чего нужны эти Игры? Еще можно понять тех, кто останется на Земле, — у них есть шанс получить хорошую работу. Но ведь каждый год тысячи людей отправляются на Венеру. Что они там делают?

Госсейн не стал ничего объяснять.

— Что касается меня, — сказал он, — то я готов остановиться на должности президента.

Девушка засмеялась.

— Да, вам придется попотеть, — сказала она, — чтобы занять пост Харди.

Госсейн рывком сел.

— Кого?

— Президента Земли Майкла Харди.

Госсейн снова улегся на траве. Так вот что имели в виду Нордег и те, кто был с ним в гостинице! Понятно, что его рассказ они приняли за бред слабоумного: Патриция Харди, летняя резиденция президента в Кресс-Виллидж. Информация, заложенная в его мозгу, была чудовищно ложной.

Но кем она заложена? Харди?

Тереза Кларк прервала его размышления.

— Может, вы согласитесь помочь мне выиграть какую-нибудь самую простую работу? — спросила она.

— Что? — Госсейн пытался разглядеть ее в темноте. Его удивление быстро сменилось жалостью. — Не думаю, — ответил он на ее вопрос. — Чтобы принять участие в Игpax, надо обладать обширными знаниями и умениями. Это дается упорным трудом, длительными тренировками. И очень немногие из тех, кто способны полностью мобилизовать все свои умственные и физические силы, выдерживают испытания последних пятнадцати дней.