Вечный любовник
Шрифт:
– Мне здесь надоело, – говорила она своим служанкам и рассказывала им о французском дворе, где всегда царит веселье, какого двор в Наварре никогда не знал. Воспоминания о прошлом стали ее любимым занятием. Очевидный знак того, понимала она, что к настоящему ее интерес угас.
Что она здесь делает, рядом с этим неотесанным королем, который во всех случаях предпочитает ей других женщин, и что с того, что таких, как он, во Франции можно пересчитать по пальцам одной руки? Она не могла без отвращения думать о необходимости ехать в По, который называла
У нее появилось занятие: она стала обдумывать, как ей вернуться в Париж.
Марго проснулась оттого, что полог ее кровати был откинут в сторону и на нее смотрел ее муж. Он выглядел растерянным.
– В чем дело? – воскликнула она.
– Фоссеза!
– Что с ней?
– Ей плохо… очень плохо.
– С желудком? – лукаво спросила Марго.
– Она вот-вот родит ребенка.
– Несуществующего ребенка? Как интересно!
– Марго, помоги. Помоги ей. Вели позвать повивальную бабку. У нее начались схватки, и ей никто не помогает.
– Это все из-за вашего притворства, – напомнила Марго. – Похоже, вы оба решили, что я так же глупа, как и вы, раз хоть на минуту вообразили, что можете меня провести.
Она поднялась с кровати и накинула халат.
– Ты мой муж и король, – сказала она. – Поэтому я вам помогу. Не бойся. Сделаю все наилучшим образом.
Он взял ее за руку:
– Марго, я знал, что у тебя доброе сердце. Она высвободила руку, пробормотав, что нельзя терять времени.
Когда они бежали в покои Фоссезы, она думала: «А если родится мальчик? Я позволю, чтобы меня отвергли? Этот брак и правда мне не очень нравится, но как может дочь короля Франции допустить, чтобы ее отвергли ради какой-то маленькой потаскушки вроде Фоссезы? Но если она родит мальчика, Генрих может попытаться это сделать. Только я никогда этого не допущу!» – сказала она себе, твердой поступью входя в спальню Фоссезы.
Над кроватью, на которой корчилась от боли и страха любовница короля, склонилось несколько женщин.
– Посторонитесь, – велела им Марго. – Ну что здесь происходит?
Она увидела, что ребенок вот-вот появится на свет. Посылать за повивальной бабкой было уже поздно. Марго посмотрела сверху вниз на личико с рассыпавшимися вокруг него по подушке мокрыми волосами и сжала кулаки. «Если это мальчик…» – шептали ее губы. Она не была убийцей. Но все же… все же. Что сделала бы ее мать? Почему она в этот момент вспомнила о матери? Почему, если она и так знала, что сделает, почему думала, как поступила бы ее мать?
Если это будет мальчик! Эти слова ударяли ей в голову.
Вдруг в комнате наступила тишина. Марго поняла, что наступил решительный момент. Ждала крика ребенка и слов: «Это мальчик».
Она подошла к кровати, и одна из женщин начала говорить. По телу Марго разлилась волна облегчения. Ей больше не было необходимости предпринимать что-то решительное.
– Ребенок мертворожденный, ваше величество. И это девочка.
Марго
Она приняла решение. Жизнь при дворе мужа ей вконец наскучила, а ее мать в письмах не уставала повторять, чтобы дочь возвращалась.
Когда Марго пришла к Генриху, чтобы сообщить ему о своем решении, он и сам был не прочь ее отпустить. Он не забыл ужаса в глазах Фоссезы, когда она прибежала к нему той ночью. Его жена была дочерью Екатерины Медичи, об этом не следовало забывать. Подумал он и о ее нападках на д'Обинье. Да, если бы Марго уехала, он испытал бы облегчение.
– Моя дорогая, – сказал Генрих, – я желаю тебе счастья. Поезжай навести свою семью, если тебе этого хочется.
– Благодарю тебя, Генрих. Я еду. Уже написала матери, что готовлюсь к отъезду.
Он не мог скрыть довольной улыбки. Что он надумал предпринять после ее отъезда? Снова сделать Фоссезу беременной? А если она на этот раз родит мальчика, развестись с женой и жениться на ней?
Ничего у него из этого не выйдет!
Марго насмешливо ему улыбнулась:
– Конечно, Фоссезу я заберу с собой. Она моя фрейлина, и я нуждаюсь в ее услугах.
– Я дам тебе фрейлину.
– О, но то, что мне нужно, может дать только Фоссеза.
– Ты делаешь это назло мне.
Марго расхохоталась:
– Ты не можешь помешать мне взять Фоссезу, Генрих. А я это твердо решила.
– Ты – дьявол.
– Я уже много раз тебе говорила, что мы друг друга стоим. Не сомневаюсь, через некоторое время ты будешь мне благодарен. Это ползучее насекомое! Ты что, правда решил, что сможешь сделать из нее королеву?
– Королеву? Кто это сказал?
– Сама Фоссеза – этой двуличной потаскухе Ребур. Фоссеза не отличается большим умом, но, заверяю тебя, и маленьких мозгов ей вполне хватает, чтобы представить себя с короной на голове. Я делаю это ради тебя, Генрих.
Он схватил ее за запястье:
– Ты не заберешь ее.
– Заберу. А грубые манеры оставь для своих любовниц.
Он дал ей пощечину. Она ответила тем же.
– Видно, в Лувре манеры не очень отличаются от беарнских, – заметил Генрих.
– В Беарне приходится вести себя по-беарнски. А как иначе здесь себя защитить?
– Ты не заберешь Фоссезу.
– Заберу.
– Нет, не заберешь.
– Это мое право, Генрих. Тебе это прекрасно известно, и я не собираюсь менять моего решения.
– Марго, я знаю, что она твоя фрейлина, но прошу тебя об этом, как о милости.
Она улыбнулась. Пусть просит о милости, пусть умоляет ее. От этого никакого вреда не будет. Она сделает вид, что подумает, но на самом деле ее решение твердое: Фоссеза отправится с ней в Париж.
Екатерина Медичи выехала из Парижа навстречу дочери, и эта встреча должна была состояться на двух третях пути от Нерака до Парижа. Генрих сопровождал жену. Да и как же могло быть иначе, если в ее свите была Фоссеза?