Вечный любовник
Шрифт:
Генрих Наваррский, услышав, что против него выступает Жуайез, рассмеялся.
– Этот смазливый мальчик! – воскликнул он. – Будь на его месте Гиз, мы имели бы перед собой достойного противника. Но Жуайез! Его повелитель, должно быть, сошел с ума, если доверил ему командование. Разве он не знает, что то, что считается достоинством в парадных гостиных, не является таковым на поле боя?
Корисанда призывала любовника к серьезности. Она говорила ему, что очень переживает за него, но благословляет на бой. Он должен беречь себя и помнить, что она будет все время его ждать.
Корисанда собрала все
– Ты видишь, что это за женщина, – сказал Генрих д'Обинье. – Она ничего не просит, а сама отдает все, что имеет. Мне нужен сын, и я твердо настроен избавиться от жены, вступить в брак с Корисандой.
Д'Обинье встревожился. Марго, при всех своих недостатках, была дочерью и сестрой французских королей, в отличие от Корисанды, незнатной вдовы, которая совсем не подходила в жены королю Наварры. Генрих должен это понять. Сейчас, когда он полон любви к ней, говорить ему об этом бесполезно, но увлечения короля редко бывали долгими, хотя этот его роман продолжался уже несколько лет, и не было никаких признаков его конца.
– Ну! – воскликнул Генрих, что ты там хмуришься? Говорю тебе, я хочу жениться на Корисанде, как только избавлюсь от Марго. Ты выглядишь недовольным, дружище. Считаешь неразумным избавляться от дочери короля, чтобы жениться на женщине некоролевского происхождения? Ну, в прошлом принцы женились на простых крестьянках и были очень счастливы. Темпераментному человеку не стоит жениться без любви.
– Может быть, и так, сир, – задумчиво произнес д'Обинье, – но это верно для принцев, власть которых прочна. А против вас постоянно ведется война. Вы не только король Наварры, но и наследник трона Франции, защитник веры. Ваши обязанности очень обширны.
– Тем больше причин, чтобы я имел жену, которая будет мне помогать, а не ставить палки в колеса. Когда эта война закончится, я женюсь на Корисанде.
– Но вы выслушаете мой совет, сир?
– Ты знаешь, я всегда прислушиваюсь к твоим советам, хотя порой не имею возможности им следовать.
– Непременно женитесь на графине де Грамон, если вы так этого хотите, но не делайте этого немедленно. Спешить нет никакой необходимости. Вы оба еще молоды. Через два года ваши позиции упрочатся, тогда как сейчас вам необходимо быть осмотрительными. Подождите два года. Если по прошествии этого времени ваше желание не ослабнет – женитесь. А я всецело вас поддержу.
Генрих помолчал несколько секунд, потом протянул руку и слегка обнял человека, которому доверял больше всех на свете.
– Что ж, хорошо. Но обещаю тебе, что через два года я женюсь на Корисанде.
Генрих отправился к Конде, который присоединился к ним для участия в битве с приближающейся армией.
– Ну, кузен, – сказал Генрих, – нам много довелось повидать с тех пор, как моя мать представляла нас гугенотам и обещала им, что мы станем их вождями.
Конде кивнул. Он очень изменился за прошедшие годы. Сначала человек, который потом стал королем Франции, а потом смерть отняла у него его жену, Марию Киевскую. «Бедный Конде, он был полон мечтаний, но судьба уготовила ему жизнь, полную испытаний», – подумал Генрих. Теперь Конде был женат на Шарлотте де Ла Тремуй, но этот брак оказался не счастливее первого, потому что, по слухам, Шарлотта изменяла мужу с каждым встречным и не брезговала ложиться в постель даже со своими слугами, если они могли ее удовлетворить.
– Но
– Нет, мы зададим им жару. Я все время жалею, что моя судьба была такой переменчивой: я изменял вере и не стоял твердо… как твоя мать ждала от нас.
– Ерунда! Мы слушали мессу, потому что иначе лишились бы жизни. Перестань хмуриться, кузен. Глупо печалиться о прошлом. Все равно ничего не изменишь, но за будущее надо бороться. Будущее! Мы выиграем эту войну, кузен, а через два года я женюсь на Корисанде.
– Ты неуемный сердцеед, Генрих, – отозвался тот. – Можно подумать, что ты никогда раньше не влюблялся, но я даю руку на отсечение, ты давно потерял счет своим любовницам.
– Разве я не говорил тебе, что никогда не оглядываюсь на прошлое? Другие были… другие. И только ее я буду любить до конца моих дней. Ты улыбаешься, Конде, но это правда. Вот увидишь.
– Увидим, – словно эхо откликнулся Конде.
Никогда раньше Генрих так не рвался в бой. Когда он готовился сесть в седло, Корисанда стояла рядом с ним. Увидев любовь и гордость в ее глазах, он почувствовал горячее желание оказаться достойным ее чувств. Войны католиков с гугенотами шли почти беспрерывно двадцать пять лет, и Генрих от них порядком устал. Теперь он решил, что наступил подходящий момент, чтобы попытаться положить конец гражданским войнам в стране, а если ему придется когда-нибудь взойти на трон, то во Франции воцарится мир.
Они поскакали вперед. С обеих сторон Генриха были его кузены: с одной – принц Конде, а с другой – граф де Суассон, влюбленный в сестру Генриха Екатерину и намеревающийся на ней жениться.
– Это, – сказал Генрих, – конфликт между домом Бурбонов, с одной стороны, и домами Валуа и Гизов – с другой. Поэтому я рад, что со мной мои кузены Бурбоны.
Генрих Наваррский и его армия стали готовиться к сражению у Кутра, где реки Иль и Дронна сливаются, образуя Жиронду.
Генрих обратился к своему войску с вдохновенной речью.
– Солдаты! – прокричал он. – Я знаю, что вы покроете себя славой и никогда не позволите одолеть себя смазливому учителю танцев и его любимчикам. Победа будет за нами. Я уверен в этом, потому что вы рветесь в бой. Но не будем забывать, что наша судьба в руках Господа. Помолимся, чтобы он помог нам.
После этого он запел псалом, к нему присоединились солдаты, их голоса звенели в октябрьском воздухе: «Этот день сотворил Господь, да принесет он нам радость и веселье!»
Генрих повел своих людей в бой, исполненный решимости одержать победу. Жуайез тоже не был трусом, но доблестью не мог сравниться с грубым беарнцем и его солдатами. Он был убит в разгар боя, и скоро стало ясно, что победу одерживает Генрих Наваррский.
Генрих пришел в восторг, потому что это была крупнейшая победа гугенотов с начала гражданской войны. Он знал, что его мать была бы рада, если бы могла увидеть его с неба. Она простила бы ему все его прегрешения за победу во имя их дела, как простила историю с Флореттой, когда хотела сделать из него солдата и мужчину.
На поле битвы полегло три тысячи их врагов и лишь двадцать пять гугенотов. Это должно было стать хорошим уроком для короля Франции, чтобы впредь не пытаться превращать своих любимчиков в генералов.