Вечный зов. Том 2
Шрифт:
Смешок вспыхнул и тут же загас, придавленный голосом Алехи.
– Это кто там про меня высказывается? Захар, что ли? Тебе-то какое горе? Ты ж каждый вечер в Облесье, за пятнадцать верст, бегаешь.
– Он скороход, что ему?
– Марафонец!
– А там марафонки живут. Их не сторожат, – сказал Захар, крепкий в плечах, невысокий парень.
– От тебя усторожишь. – Повариха, обтерев потное и красное лицо фартуком, подошла к улыбающемуся Савчуку. – И этих, Мишку с Генкой, сомустил. А они вон каких делов натворили, милиция понаехала теперь…
«Понаехавшая» милиция в лице Аникея Елизарова была тут же. Елизаров за два года
Все еще посмеиваясь, Савчук сказал:
– Ладно, Евдокия Алексеевна, во всем разберемся. Да и вообще не долго тут будем все теперь… Товарищи дорогие! Времени у нас нету много собранничать. Положение, в двух словах, такое… Лесу заготовлено порядочно, досок напилено тоже порядком. Но недостаточно все же… Поэтому директор завода отдал распоряжение – заготовку бревен прекратить, все силы бросить на распиловку. Я вот даже еще пильщиков привез. Но, подсчитав все на месте и обсудив обстановку, думаю, надо в этот план кое-какие изменения внести… Вот Филат Филатыч говорит, что сплавная вода будет нынче только с неделю держаться после Ильина дня и спадет… Так?
– Так. Оно по всем приметам так, мужики, – уверенно сказал Филат Филатыч. – Я тут всю жизнь прожил. Гаранту даю полную, вот увидите…
– Если так, прохлаждаться нам некогда, товарищи. Упустим эту неделю – зимовать опять народ в землянках будет. Потому что никаким иным способом древесину отсюда не вывезти.
Прошел по толпе говорок. Многие из работающих сейчас здесь уже две зимы пережили в землянках, и зимовать еще одну было в таком жилье невмоготу.
– Поэтому принимается такое решение. Распиловку прекратить вовсе. В конце концов, все можно и в Шантаре распилить, было бы что. Разделиться всем на две группы. Одна будет возить бревна к реке и сплачивать в плоты. Сколько надо, столько туда и назначим, чтоб к этому самому Ильину дню все плоты были наготове. Остальные будут продолжать день и ночь валить деревья. День и ночь… За оставшиеся дни нам надо сделать как можно больше. Вот и все.
После обеда, когда все рабочие разошлись по своим местам, Савчук, слушая визг пил, стук топоров и голоса людей, тоже похлебал немного из миски и направился в сопровождении Елизарова к ларьку. Вера Инютина, увидев входившего парторга завода, вильнула испуганно глазами, вскинула ладонь на колыхнувшуюся грудь, обтянутую тонким платьем, встала боком к небольшому оконцу и опустила голову. За два последних года Вера как-то повзрослела, и, хотя ей было всего двадцать три, шел двадцать четвертый, от ее глаз, походки, жестов, от всего ее облика веяло достоинством много пожившей и немало испытавшей женщины.
Елизаров, зайдя следом за парторгом в ларек, сел на перевернутый ящик из-под мыла и опять опустил нос книзу. Когда садился, ящик под его налитым задом захрустел, и Савчук, не глядя на милиционера, поморщился.
– Ну, красавица, рассказывай, что тут такое приключилось?
Инютина всхлипнула.
– Разобраться надо. Расскажи…
Из сбивчивого рассказа Веры он понял, что насиловать ее никто не собирался вроде, и почувствовал великое облегчение. Дело было простое – двое молодых парней, как только Вера появилась
– Я только умылась в ручье, иду назад, – говорила Вера, не глядя на Савчука, – а он, Мишка, вывалился из-за кустов. Пьяный, улыбается…
Тут Вера подняла глаза на Савчука. В глазах ее горели желтые точки, как у рыси, а губы были обиженными.
– Говор идет, будто хотели… хотели они меня… Неправда это! Они оба хорошие – и Михаил, и Генка. Только дураки. Зачем они мне?
Проговорив это, Вера прикусила нижнюю губу своими остренькими зубами. Елизаров поднял на Инютину глаза, усмехнулся и снова опустил взгляд.
Дальнейшее, по рассказу Веры, развивалось следующим образом. Михаил начал объясняться в любви, раскинул руки, прижал ее к стволу сосны и начал целовать. В это время из леса вышел Геннадий, тоже пьяный. «Не лапай ее!» – «А твоя она, что ли? Следом крался, как шпион?!» – «Уматывай!» – «Сам катись!»
– Слово за слово – и пошло у них, – рассказывала Вера. – Потом один схватил сук, другой – какую-то палку. И начали друг друга молотить. Я опомнилась, когда у Мишки кровь потекла, закричала…
Через несколько минут Савчук в сопровождении того же Елизарова подошел к землянке, где сидели драчуны.
– Ну-ка, выведи их.
Елизаров отомкнул двери из почерневших плах. Геннадий и Михаил вылезли на свет осовелые, у одного была перебинтована голова, у другого – плечо. Вылезли и встали, опустив виновато длинные руки с сильными ладонями. Савчук знал обоих – они работали в литейке и были неплохими мастерами.
– Красавцы! – произнес Савчук насмешливо и холодно. Парни молчали. – В военкомат, что ли, вас обоих отсюда отправить?
– Во-во! – подал неожиданно голос Елизаров. – Разбаловались до края тут.
– А вы не пугайте! – вскинул голову Геннадий. – Чем нашли пугать!
– Вы вон енту милицию на фронт опробуйте, – желчно бросил и Михаил. – А мы – с полным желанием и удовольствием. Наели тут рыла…
– Вот-вот! – усмехнулся Елизаров. – Это они и про вас… Хулиганы!
– Замолчите! – прикрикнул Савчук на Елизарова в бешенстве. Этот человек его раздражал все больше. И недоволен был Савчук собой, этими своими глупыми словами о военкомате, неизвестно как вырвавшимися. Действительно, нашел чем пугать…
– За драку прощения просим, – заговорил Михаил. – Так, по дурости… Тут этот нас пугает, раскормленный боров. – Парень кивнул на Елизарова. – Дескать, прижгут вам место, каким изнасиловать девку хотели. Не было этого! И в мыслях. Верка, если честная, она скажет…
– Как же вы додумались побоище такое устроить? – спросил Савчук.
– Пиво проклятое… Когда Мишка исчез из дому той, знакомой Захара-то, мне стукнуло: к Верке он это тайком от меня. Ну, я и следом подался за ним. За дорогу хмель не выветрился. Умеют в Облесье пиво варить… А что там! Наказывайте, чтоб поделом… Мишка-то вроде и ни при чем. Меня уж давайте.