Ведич
Шрифт:
Харитон Кобяга считал себя очень сильным магом, поэтому он не сразу понял, что противник ни в чём ему не уступает. Во всяком случае седой старикан, возникший перед ним из воздуха, легко отбил «окоротки» – импульсные ментальные атаки, способные превратить любого другого человека в «соляной столб».
Отбил незнакомец – а это явно был волхв – и сугубо магический пси-удар, имеющий старорусское название неть, вызывающий блокировку нервных импульсов от глаз к мозгу, в результате чего человек переставал на какое-то время видеть. Мало того,
Но со стороны нельзя было разобрать, что делают оба старика, отчего Владлен не сразу понял, что происходит.
Зато понял Дмитрий Булавин и дожидаться финала схватки магов не стал. Нырнул на землю с перекатом, подхватил пистолет и расстрелял всю обойму в зыбящийся силуэт Харитона Кобяги.
Этого оказалось достаточно, чтобы маг, обладавший обостренным чувством опасности, да ещё и трус при этом, получив несколько попаданий, автоматически перешёл на легкоступ и исчез. Сбежал, серьёзно раненный и почти ослепший от последнего удара волхва.
Появившиеся на дорожке, идущей через сосняк, прохожие с удивлением обнаружили на земле трёх парней, лежащих без движения, и краем глаза отметили скольжение каких-то теней и бликов, быстро исчезающих за деревьями.
Онуфрий накрыл Владлена и Дмитрия вуалью непрогляда, делая их и себя невидимыми. Дмитрий подобрал пакеты Тихомирова с не пострадавшими от «неправильного» применения продуктами и сапожками, взял его под руку, и все трое поспешили скрыться с места происшествия.
Машина с гостями подъехала к дому антиквара в десять часов утра.
Облака над Брянском начали расходиться, предвещая улучшение погоды, но было ещё холодно, всего плюс шесть, и вылезать из тёплого чрева «Мерседеса» не хотелось.
Чертков поёжился, усиливая теплообмен организма, внимательно огляделся.
Показалось, над улицей висит некая невидимая паутина, раскинутая пауком для поимки добычи. Но засмеявшиеся над чьей-то шуткой прохожие на другой стороне улицы сбили локацию, и ощущение растаяло. Тем не менее Чертков жестом подозвал охранника и послал его вперёд. Он верил в свои силы, знал возможности противника, однако даже мысли не допускал, что может ошибиться.
Охранник, кореец по национальности, вернулся через минуту.
– Всё тихо?
– Нормально.
Чертков хмыкнул, зашагал к дому антиквара, продолжая «принюхиваться» к полевой обстановке местности. Следов противника его «нюх» не улавливал, но абсолютно чистым психологически это место назвать было нельзя. И тем не менее конунг не стал перестраховываться, полагаясь на свои силы и опыт. Он давно не испытывал сомнений, принимая какое-то решение, и тем более не сомневался в своём превосходстве над любыми жизненными обстоятельствами.
Дом антиквара ничем не отличался от таких же деревянных усадеб окраинной части Брянска.
Шесть соток земли, обнесённые штакетником. Небольшой сад с яблонями и вишнями, небольшой огород, цветничок перед домом. Зелёные стены, небольшие
Чертков успокоился, нажал на протёртую и пожелтевшую кнопочку звонка.
Дверь открылась через минуту. На конунга глянули сквозь очки глаза худенького пожилого мужчины, якута или эскимоса, судя по всему облику. И говорил этот очкарик с акцентом:
– Вам кого?
– Ты, что ль, коллекцию Цинь-фарфора продаёшь?
– Не, я только повар тут. Сейчас хозяина позову.
Мужчина повернулся спиной к гостю, собираясь скрыться в сенях, и Чертков отодвинул его в сторону.
– Я сам.
Он пересёк сени, вошёл в светлицу, озираясь по сторонам, и увидел человека с голым блестящим черепом, склонившегося над столом с лупой в руке.
Стол был заставлен десятками фарфоровых чашек, блюдец и тарелочек с золотыми ободками, и одного взгляда на них было достаточно, чтобы оценить баснословную стоимость коллекции.
У Черткова задрожали руки.
– Вы хозяин?
Человек оглянулся, опустил лупу.
Чертков онемел, вдруг узнавая его.
– Федотов…
Ираклий метнул лупу, которая раскрылась необычной формы звездой и вонзилась в горло конунгу с такой силой, что пробила шею до позвонков. Ни защититься, ни уйти легкоступом Чертков не успел. Струёй брызнула кровь.
Несколько мгновений он стоял на ногах, схватившись руками за необычной формы оружие, глядя на Ираклия остановившимися глазами. Потом вытащил лупу-звезду из горла. Хлынула ещё одна струя крови, пачкая куртку и рубашку конунга. Он хотел что-то сказать, но не смог. Глаза его стали страшными, чёрными, метнули молнии и погасли, опустели. Мягкой бескостной куклой конунг свалился на пол светлицы.
Его телохранители выхватили метательные ножи, бросились из сеней в комнату, но были безжалостно остановлены возникшими у них на пути Хмелем и Тарасовым. Витязям хватило несколько секунд, чтобы справиться с ними. Знание живы позволяло им противостоять и более многочисленному противнику, владеющему восточными единоборствами.
Ираклий подобрал с пола свою странную лупу, унёс во двор и тщательно отмыл от крови под струёй воды из крана. Вернулся в дом.
– Выносите их.
– Что это за сякен? – кивнул на его лупу Хмель. – Никогда такого не видел. Дашь подержаться?
– Не стоит. Это рантикль, оружие кельтских магов, заговорённое для поражения всякой нечисти.
– Откуда он у тебя?
– Владыко где-то отыскал и передал мне. Надо вернуть. Если бы не заклинание темнозора, наведённое рантиклем, господин Чертков смог бы уйти.
Тарасов покачал головой:
– Это же чёрное оружие…
– Верно, – согласился Ираклий, пряча лупу в багрового цвета футляр из кожи. – Поэтому оно давно изъято из обращения. Не стойте, у нас мало времени. Аксель не смог уйти, но наверняка послал сигнал опасности своему боссу. А с ним мы пока не в состоянии сладить.