Ведите себя правильно
Шрифт:
Я проводил его до двери и забыл. Несколько секунд пытался сообразить, почему работает телевизор, но слишком хотелось спать, поэтому просто выключил.
Длинный выдался денёк.
***
— …Отец, я правда не человек? — голос чертовски похож на белокурую подружку Швабры, но это радио.
«Утренний клушатник» питается физически и духовно. Пироги и «Отродья Ведьмы». Но голос… Прямо один в один. Когда я мысленно представляю себе этого персонажа, то так и вижу блонду в историческом платье. Что тогда носили девушки? Сложно сказать, я недостаточно внимательно
— …Дочка, как ты можешь спрашивать такое?
«Так, папаша, что с голосом?» — это уже думаю себе я, удивляясь вялым неубедительным интонациям средневекового коллеги. Я пропустил какой-то поворот сюжета?
— Просто скажи, отец. Честно. Я ведьмино отродье? У меня действительно не было матери? Ты нашёл меня однажды в корзинке на пороге дома? Корзинке, сплетённой из озёрной травы и выстланной лесным мхом? Вот в этой корзинке?
— Где ты нашла её?
— В конюшне, на чердаке сеновала. Это она, да?
— Надо было сразу сжечь эту дрянь… — бормочет отец.
— Это ты про меня, да? Так ещё не поздно, пап. Это так просто. Отвернись, спрячь под стойку арбалет, и они сделают это. Те, кто провожают меня взглядами, те, кто показывает пальцами, кто кричит в спину: «Сдохни, тварь!» Позволь им, и они убьют меня с радостью, хотя я никому из них не сделала ничего плохого. Я всегда вела себя правильно!
— Я говорил им. Что в тебе нет зла. Что ты не такая. Что я тебя люблю… Но они хотят, чтобы тебя не стало. Требуют, чтобы я сделал это сам.
— Они хотят, чтобы меня убил ты?
— Обряд очищения. По всем правилам. Много боли и кол в сердце.
— И этого они требуют именно от тебя?
— Да, дочь.
— Я же не дочь тебе, ведь так?
— Дочь. Не случайно корзинка оказалась именно на моём пороге. Я… Я согрешил. Я заслуживаю наказания. Но ты — нет! Я знаю тебя! Ты не способна на зло!
— Как они могут заставлять тебя делать такое? Они же знают, что ты меня любишь!
— Именно поэтому, дорогая, именно поэтому…
— Бедный, бедный мой отец! Как же тебе плохо сейчас… Дай я обниму тебя. Не плачь, не плачь, пожалуйста.
— Да. Люди ищут отродий. И находят их. Одного за другим…
Постановка закончилась музыкальной кодой и обещанием продолжения, «Клушатник» расплатился и отбыл, чирикая о своём, я сгрузил посуду в мойку, разобрал в подсобке привезённое со склада Говночелом, отправил его подметать тротуар перед входной дверью — просто, чтобы не начудил чего-нибудь от безделья, — промыл кофемашину… В общем, обычные ежедневные хлопоты, за которыми я не сразу заметил, что не один.
— Привет, босс, — мрачно сказала Швабра.
— Здравствуйте, — вежливо улыбнулась мне блонда.
Странное возникает ощущение, когда только что слышал тот же голос по радио.
— Как школа? — спросил я уборщицу. — Произвела фурор новым платьем?
— Ещё какой, — раздражённо ответила она. — «Обноски, тряпьё, оборванка, нищебродка…» Впрочем, мой личный приз симпатий отдан автору версии, что вечером я мою этой тряпкой пол в сортире, а утром заворачиваюсь в неё и иду в школу. Даже не постирав. Поэтому от меня воняет, как от унитаза.
— Она сломала ему нос, — весело сообщила мне блондинка.
— За это меня оставили после уроков. Но я сбежала. А что они сделают? Вызовут в школу родителей? Ха-ха три раза. Мамка даже не поймёт, о ком речь.
— Будут неприятности?
— Ой, босс, да какая теперь разница! Училка сегодня сказала, что на осеннем празднике всем вручат аттестаты. Учебный год будет всего две недели, из них половина первой уже прошла, так что они могут провалиться со своими взысканиями.
— Учительница сказала, что ты хорошо учишься и вообще способная.
— Мне приходилось, — зло сказала Швабра, — уроки делать было некогда, на мне сумасшедшая мамаша и хозяйство, надо было успевать в школе.
— А брат?
— Кто?
— Брат. Твой старший брат. Он чем был занят? Кстати, он вернулся?
— У тебя есть брат? — спросила заинтересованно блонда.
— У меня есть… Ах, да! Брат. Прикинь, босс, я вдруг про него забыла!
— Точно, — спохватилась блондинка. — У тебя же брат. Редкостный козёл.
— Не то слово, — подтвердила Швабра. — Странно, впервые не вспоминала о нём. С глаз долой, из сердца вон. Нет, босс, он не объявлялся.
— Это называется «вытеснение», — важно сообщила её подруга. — Когда забываешь всякое неприятное, как будто его и не было.
— Тогда я ничего бы не помнила, начиная с рождения, — возразила ей Швабра. — Ладно, босс, я сейчас переоденусь, и за работу.
Платье ей действительно совершенно не идёт. Что-то невзрачно-серое, на пару размеров шире, чем надо бы. В нём она выглядит даже более худой, чем на самом деле.