Ведьма для инквизитора
Шрифт:
Далее, Майя привыкла к поклонению, восхищению, а Алексей, старый брюзга, не воздал ей должное. И девушка решила силой взять причитающееся. Это тоже понятно, Алексей и такое видал, охотники и охотницы брать крепости штурмом ему уже встречались. Майя принялась соблазнять его и — преуспела. До сих пор все понятно, все нормально.
Ненормально другое: ненормальны слова «я люблю тебя». Она, по определению, любит только себя, о чем гордо и без малейшего смущения заявляет…
Кис не мог ее любить, — его душевные ресурсы ограничены, они заняты Александрой. Майя не могла его любить, —
Конечно же, конечно, — ее самолюбие задето. И она теперь чувствует себя уязвленной. И даже, может быть, принимает свои эмоции за любовь.
Но задетое самолюбие — не более, чем другая сторона любви к себе.
Вот он и разобрался.
Ну что ж, он не будет ее обижать, он постарается ее утешить. Он ей объяснит, что он ее действительно любит…
Почти.
После обеда Алексей собрался ехать в Москву: ему нужно было оставить Александре материалы для публикации, подъехать к Сереге для дачи показаний и сдачи вещдоков, — после чего Лазаря весьма быстро задерживают, и Кис с Майей могут выходить из подполья. В конце концов, при наличии всех элементов, которые они соединят с Серегой, они быстро разберутся, кто кого убил в этой истории.
Кис, перебрав все, в результате, голосовал за версию с Веней. Она очень стройно и логично объясняла все события, — ровно до его собственной смерти. Кроме того, с его телефона был сделан звонок убийце: совершенно ясно, что Веня вызвал киллера на дом, чтобы напугать Майю, как Кис и предполагал. Но тут вмешался Лазарь, который вдруг отдал себе отчет, что сестричка не пошутила, и убил самого Веню…
Майя спала после бессонной ночи, проведенной у компьютера. Кис очень нежно обнял ее, пообещал обернуться часа за четыре. Майя пробормотала, что собирается съездить в магазин, чтобы заправить холодильник продуктами. Она в очередной раз заверила Алексея, что никаких знакомцев Лазаря в поселке не проживает, после чего получила его согласие.
— Слишком много не покупай, — сказал он, — думаю, что надолго мы тут не застрянем. Как только выйдет твоя статья и задержат Лазаря, нам больше прятаться не понадобится…
В ее коротком, беглом взгляде из-под ресниц мелькнула печаль, но она тут же прикрыла глаза, отвернулась, обняла подушку и глухо пробубнила, что сначала она как следует выспится.
В Москве он зашел в редакцию, где работала Александра, и оставил на ее имя конверт. Встречаться с ней он пока избегал: он еще не вышел из запредельного измерения сказки, он еще жил в нем, и два мира пока никак не могли и не должны были соприкоснуться.
С Серегой он уговорился заранее, что оставит для него увесистый пакет, — но только при условии, что за руки его хватать никто не станет и тянуть за язык тоже. В пакете находились оба Макарова (Майи и киллера), муляж Вальтера, мобильник убийцы, его же сумочка со всеми причиндалами, цепочка с бриллиантовым кольцом, заявление от Алексея о покушении Лазаря на убийство гражданина Кисанова и группового изнасилования гражданки Щедринской, а также плотно исписанный листок бумаги с информацией разного рода и соображениями для Сереги. Кис сдал пакет и с чистой совестью отправился на свободу.
Он уложился в сроки и вернулся в Венин дом даже немного раньше обещанного времени.
На двери белела записка, набранная на компьютере: «Ушла в магазин, скоро буду».
Алексей вошел в дом. На двери в гостиную светлым прямоугольником выделялся другой листок: «Я вчера наговорила глупостей, не бери в голову».
Следующее послание висело на двери спальни — они облюбовали ту комнату, в которой раньше спал Кис: «Может, мне похитить тебя еще раз? У меня это неплохо получается, правда?»
Следующая лежала на столике для коктейлей: «Загвоздка только в том, что я не знаю, в каком качестве тебя задекларировать на границе! Как ценность или как запрещенный к вывозу товар?»
Последний сюрприз ожидал его в ванной. Поперек зеркала было размашисто написано губной помадой: «Я ЛюбЛю тебя».
Буква "Л" на голову превосходила остальные.
Когда он вышел из столбняка и обернулся, Майя стояла за его спиной. Она смотрела на него глазами, полными слез. И даже, кажется, отчаяния.
Он сделал над собой усилие и тихо произнес:
— Что-то случилось?
Майя покачала отрицательно головой и грустно улыбнулась:
— Знаешь, в конечном итоге, не так уж важно, насколько ты меня любишь. Ты ведь любишь меня, хоть немножко, да? Это уже счастье…
Алексей молча вглядывался в ее лицо. В голове его метались мысли, складываясь в яркие, внятные картины всего того, что случилось за последние десять дней. Майя стояла перед ним столь беззащитная, столь печальная, столь красивая, что он не в силах был произнести ни слова. Ему требовался тайм-аут.
Он с трудом взял себя в руки. Он притянул Майю к себе и долго гладил по волосам, пока она всхлипывала, уткнувшись в его грудь.
Кис вдруг вспомнил слова, которые накануне хотел ей сказать, и, склонившись к ней, произнес тихо:
— Я тоже люблю тебя, Майя. Но я никогда не буду предателем. В этом вся проблема…
— Правда? Только в этом?
Она оторвала лицо от его груди, уже изрядно вымокшей от ее слез.
— Да, — солгал Кис.
Она вдруг просияла и бросилась осыпать его поцелуями. «Алеша, Алеша, ты не представляешь, как важно для меня то, что ты сказал сейчас! — бормотала она. — Спасибо, что ты это сказал, спасибо…»
Кис чувствовал себя прескверно.
Они разобрали покупки. Майя собралась заняться ужином, но Кис ее остановил:
— Я должен тебя огорчить, маленькая. Саша просила сократить статью примерно на полторы страницы. Она договорилась с «Совершенно секретно», но больший объем в у них никак не пройдет в ближайшем номере, и тогда придется ждать аж следующей недели.
— Ох и стерва твоя Касьянова! По-моему, она это сказала нарочно, лишь бы только все по ее указке было! Как ты с ней ухитряешься ладить, скажи мне, с этой ведьмой?