Ведьма княгини
Шрифт:
— Все, теперь они успокоятся, — произнесла Малфрида. И обернулась к воинам, которые стояли, разинув от удивления рты: — Отдыхать устраивайтесь, нас сегодня уже не потревожат.
Да, попробуй теперь заснуть. Кмети хватались за обереги, наблюдая, как древлянский лес будто расходится в стороны. Только что костер корявые стволы освещал, а теперь и не разглядеть. Или огонь погас, или разошлись дубы. И дружинники поспешили сразу подбросить в пламя загодя заготовленные дрова. У живого светлого пламени не так и жутко было.
Малфрида хотела было вернуться в Милютину избу, но неожиданно замерла, устремив взгляд на ее высокую кровлю.
Там она перво-наперво увидела Ольгу, которая недавно отправилась почивать, а теперь опять вышла и сидела подле обложенного камнями очага. Как раз под раскрытым сверху продыхом для отвода дыма.
84
Вещицы — ведьмы, ворующие душу новорожденного и тем убивающие его для людей. Обычно являлись в виде сорок, для кого заметных, а для кого нет.
— Там, — кивнула Ольга на немой вопрос Малфриды в сторону занавешенной женской половины. — Жена Милюты вдруг рожать надумала.
Малфрида так и кинулась туда, увидела лежавшую на лавке Милютину бабу с разведенными ногами, слабо постанывавшую, а между ее колен возился, как иная повитуха, волхв Коста. Малфрида даже выругалась сквозь зубы. И к Косте:
— Ты что же это надумал!
— Не лезь! — отпихнул он ее плечом. — Я могу ей помочь.
— Что ты можешь, блаженный! Дитя в ней переношенное и уже не жилец. А так ты еще и мать погубишь, она уже гниет изнутри, а помрет — здешние тебя обвинят.
Коста на миг замер, а потом мотнул головой. Малфрида только фыркнула, отошла. Сама понимала, что уже ничего не изменишь, ну да, видать, Коста сам захотел выйти из повиновения. Вот пусть и расплачивается теперь.
Ладно, утро вечера мудренее, а до рассвета ей самой отдохнуть надо. И потеснив на полатях хозяйских детей, Малфрида невозмутимо надвинула на глаза капюшон и заставила себя уснуть.
Глава 8
Под утро в лесу неожиданно началась такая буря, что дым стало загонять обратно в избы. Из-за свирепствовавшего ветра с дверных проемов не отбрасывали шкуры, да и рассвет настал такой темный, что пришлось опять зажечь лучины. Милюта сидел в углу над телом мертвой супружницы и маленьким тельцем мертвого сына. Старался бодриться:
— Я-то не стар, еще жену могу взять… потом, когда все уладится. Но эта у меня была верная подруга и хорошая хозяйка.
Он все же всплакнул немного. А потом к нему подсел Свенельд, стал уговаривать отнести обернутые в шкуры тела в колдовскую чашу. Не сидеть же с мертвыми у очага, когда вокруг вечно голодная нежить шастает? Может, бурю они и наслали. А так, отдав им на съедение свежую мертвечинку, можно и успокоить лесных духов, усмирить ненастье, из-за которого они не могут тронутся в путь. Вот Свенельд и уговаривал Милюту, приложив все свое обаяние и красноречие, напомнил, что всегда ценил его за смекалку и хорошую службу.
— Даже сапоги, что на тебе, я сам тебе некогда подарил. Забыл, что ли? — похлопывал он по плечу понуро сидевшего древлянина. — Как
Когда это будет? И Милюта повторил сказанные недавно слова Малфриды:
— С дикой силой всегда так: призвать ее гораздо легче, чем потом укротить.
— Соображаешь, — согласно кивнул Свенельд.
Вскоре сородичи Милюты без всяких обрядов отнесли мертвых в чащу. Вернулись почти бегом, стараясь не слушать, как сзади что-то урчит и хрустит, ревет и чавкает. На Милюту никто и поглядеть не мог, такой несчастный вид был у этого некогда весельчака и балагура. Да и прочие жители погоста ходили мрачнее темного неба над головой. Подумать, какие времена настали! Ранее они оберегали тела сородичей от нелюдей, сжигали их на светлом огне, чтобы отпустить душу в Ирий. Иначе мертвые могут затаить обиду на сородичей. Но в селении так давно никто не умирал и никто не родился, что теперь древляне сами не знали, чего и ожидать.
Свенельд же ожидал, когда все утихнет. Ему было неспокойно. Судя по тому, как лес мешал проехать посольству, Мал и его волхвы устали ждать ответа и решили, что княгиня отвергла сватовство. Вот кудесники и оградили древлянскую землю такими чарами. Следовало дать им понять, что Ольга смирилась и едет к жениху.
— Я поеду с вестью, — вызвался гридень Стоюн. Спокойно стал надевать клепаный шлем варяжского образца с наглазьем. — Я тут частенько ездил, дорогу найду. Крест честной и вода святая со мной, она оградит меня, если что. Пусть только кто из местных со мной поедет, подтвердит, что везем княгиню.
Ехать со Стоюном неожиданно вызвался сам Милюта.
— Тошно мне тут, хоть в пути тоску развею. Да и в глаза князя хочу поглядеть, увидеть, как он теперь живет… когда на свое племя согласился наслать такое бедствие…
«Хорошо бы все древляне так думали», — решила про себя Ольга, наблюдавшая за сборами. Когда и Стоюн и Милюта уже взгромоздились на коня, Коста подал им мешочек с волотовой травой, которая позволит им видеть нежить.
Но Стоюн кивнул в сторону спутника: ему, мол, давай. Сам же вдруг достал из-за пазухи небольшой крест на цепочке, поцеловал уважительно, прежде чем засунуть обратно.
Малфрида это заметила, подскочила к Свенельду, почти рванув его к себе за развеваемый ветром плащ.
— Никак твой Стоюн христиан?
Свенельд молча вырвал у нее полу плаща.
— Что с того? У меня в дружине таких немало. Они ведь помнят, как нам некогда в этих чащах святая вода помогала, вот и уверовали.
— Да ведь христиане… — ее едва не трясло, губы брезгливо кривились. — Да ведь христиане эти… Тьфу на них! Мерзость!..
— И это все, что скажешь? — усмехнулся Свенельд.
Малфриде понадобилось усилие, чтобы подойти к отъезжавшим. Старалась не смотреть на Стоюна, когда говорила:
— Учти, встретишь волхвов Мала, в глаза им не смотри. А о том, что с послами его сделали, даже от самого себя утаивай. Чтоб не вызнали помыслы твои. Поэтому можешь молиться про себя. Волхвов ваша молитва… Ну в общем, они сразу от тебя шарахнутся, если почуют. Может, это не так уж и плохо, что поклонника распятого отправляют, — закончила больше для себя.
Стоюн видел ее брезгливую гримасу, но лишь согласно кивнул. В отверстиях наглазья его светлые глаза казались темными. И он только и сказал в сторону Свенельда, чтобы тот позаботился о его Светланке и сыне, если с ним что случится.