Ведьма
Шрифт:
Именно эту тайну и разоблачил провансский парламент.
Духовный отец монахинь как господин, распоряжающийся их телом и душой, околдовывающий их,– вот что обнаружилось во время процесса Гоффриди, а позднее в страшных процессах монахинь Лудена и Лувье, в тех, с которыми нас познакомили Льоренте, Ритчи и другие.
В этих случаях прибегали к той же тактике, чтобы ослабить впечатление скандала, сбить публику с толку, привлечь ее внимание к внешней форме и скрыть от нее сокровенное содержание дела. В процессах против колдунов-священников всегда выдвигали на первый план колдуна, затушевывая священника; все внимание обращалось на магическое искусство, чтобы заставить забыть огромное влияние, которое может иметь мужчина на стадо женщин, всецело отданных в его руки.
Не было никакого средства
Гоффриди был, по-видимому, человек симпатичный, не лишенный достоинств. Он родился в горах Прованса и много путешествовал в Нидерландах и на Востоке. Он пользовался прекрасной репутацией в Марселе, где был приходским священником. Епископ ценил его, и самые благочестивые дамы предпочитали иметь его исповедником. Он обладал, говорят, своеобразным даром располагать к себе всех и каждого. И он сохранил бы свою добрую репутацию, если бы одна знатная провансалка, охваченная слепой страстью, уже совращенная им, не дошла в своем пристрастии до того, что вручила ему (быть может, ради религиозного воспитания) прелестную двенадцатилетнюю девочку, блондинку, отличавшуюся кротким характером, Мадлену де ля Палюд. Гоффриди потерял рассудок и не пощадил ни возраста, ни невинности, ни беспомощности своей воспитанницы.
Молодая аристократка росла и поняла свое несчастье, поняла, что связана нечистой любовью и не имеет уже надежды выйти замуж. Желая удержать ее, Гоффриди заявил ей, что может обвенчаться с ней, если не перед лицом Господа, то перед лицом дьявола. Стараясь польстить ее самолюбию, он рассказал ей, что он князь магов, а она будет их царицей. На палец он надел ей серебряное кольцо с магическими знаками. Повел ли он ее на шабаш или только внушил мысль, что она там была, расстроив ее ум колдовскими напитками и приемами, мы не знаем. Известно лишь то, что девушка, раздираемая двумя противоположными верами, исполненная возбуждения и страха, страдала с тех пор временным помешательством, причем иногда приступы сопровождались эпилепсией. Ее преследовала ужасная мысль, что дьявол возьмет ее живой. Не осмеливаясь больше оставаться в доме отца, она нашла себе убежище в монастыре урсулинок в Марселе.
Орден урсулинок был, по-видимому, самым спокойным, наименее безрассудным из всех орденов. Урсулинки не предавались праздности, занимались немного воспитанием маленьких девочек. Католическая реакция, начавшаяся взрывом чисто испанского экстатического честолюбия, построившая в безумном порыве ряд монастырей – кармелиток, фельянтинок и капуцинок, скоро истощила свои силы. Девушки, которых так жестоко запирали в этих монастырях, чтобы от них отделаться, сейчас же умирали, и эта быстро наступавшая смерть была страшным обвинением в адрес их бесчеловечных семейств. Не умерщвление плоти убивало их, а скука и отчаяние.
Как только проходили первые минуты религиозного пыла, странная монастырская болезнь (описанная еще в V в. Кассианом) быстро истощала девушек: гнетущая, меланхолическая скука послеобеденного времени, скука, погружающая в непонятную томность. Другие походили на помешанных, которых душила горячая кровь.
Чтобы смерть монахини не вызывала у родственников слишком
Подводным камнем в этом деле была посредственность. Пусть оратории и доктринарии были людьми с большими достоинствами, самый дух, пронизывавший орден, был серединный, умеренный, чуждый всяких смелых полетов мысли. Основатель ордена урсулинок Ромильон был человек немолодой, протестант, обратившийся в католичество, все познавший и ко всему охладевший. Он считал молоденьких провансалок такими же благоразумными и верил, что сумеет пасти свое маленькое стадо на тощих пастбищах ораторийской религии, однообразной и рассудочной. В эту дверь и вошла скука. В одно прекрасное утро все пошло прахом. Совсем иное действие произвел на монахинь Гоффриди, уроженец провансальских гор, путешественник и мистик, человек волнений и страстей, приходивший в монастырь в качестве духовного отца Мадлены. Они сразу почувствовали в нем силу и по случайным обмолвкам юной и влюбленной безумицы они, без сомнения, сообразили, что это не более и не менее, как сила дьявольская. И вот они охвачены страхом, некоторые также любовью. Воображение распаляется, голова идет кругом, пять или шесть плачут, кричат, воют, чувствуют себя во власти дьявола.
Если бы урсулинки были замурованы в монастыре, то Гоффриди, их единственный духовный отец, мог бы их так или иначе успокоить. Могло бы случиться то же самое, что случилось в монастыре Кенуа, в 1491 г., то есть дьявол, охотно принимающий облик любимого человека, сделался бы под видом Гоффриди общим любовником монахинь. Или же, как это имело место в испанских монастырях, о которых говорит Льоренте, он убедил бы их, что священник освящает тех, кому дарит свою любовь, и что грех, совершенный с ним, равносилен освящению. Подобное мнение было распространено также во Франции и даже в Париже, где любовницы священников назывались «освященными».
Мы не знаем, ограничился ли Гоффриди, господин над всеми, одной только Мадленой? Мы не знаем, перешел ли он от любви к распутству?
В приговоре упоминается еще одна монахиня, которая не появлялась во время процесса, но которая, по-видимому, тоже отдавалась ему и дьяволу.
Общежитие урсулинок было открытое, куда можно было приходить, где все было на виду. Урсулинки охранялись своими доктринариями, людьми порядочными и к тому же ревнивыми. Основатель ордена был возмущен, был в отчаянии. Какое несчастье для молодого ордена, как раз в это время расцветавшего, распространявшегося по всей Франции! Его девизом были: благоразумие, здравый смысл, спокойствие. И вдруг такое безумие! Ромильон пытался замять дело. Тайком он велел одному из своих священников изгнать беса из одержимых. Однако дьяволы не считались с заклинателями-доктринариями. Дьявол, вселившийся в маленькую блондинку, дьявол высокопоставленный, сам Вельзевул, демон гордыни, даже не пожелал разжать зубы.
Среди одержимых находилась и девушка лет 20—25, считавшаяся избранницей Ромильона, мастерица в словопрениях, протестантка по рождению, попавшая сиротой в руки протестанта, принявшего, как и она, католицизм. Имя ее – Луиза Капо – указывает на плебейское происхождение. Это была девушка, одаренная удивительным умом и огромной страстью. Прибавьте к этим качествам еще замечательную силу. В продолжение трех месяцев она выносила не только обуревавший ее адский вихрь, но и отчаянную борьбу, которая сломила бы сильнейшего мужчину в какую-нибудь неделю.