Ведьмина сила
Шрифт:
— А ты боишься боли?
Она ничем себя не выдала и не отвела глаз, но сердце… дрогнуло. Пульс участился — подскочил всего на десять ударов, но выдал. Боится. Виновата. Сумела справиться со страхом, собралась и забывала, пока вела бой. А сейчас, глаза в глаза, вспомнила. И отлетела на шаг. Дальше не смогла. Я держала ее взглядом, не позволяя отвернуться, отшатнуться. Сбежать. И чувствовала, как с каждой секундой повышался чужой пульс и становлюсь сильнее я.
Раздавлю, стерва…
Нимфа вздрогнула и попыталась «раздавить» в ответ. Стебли плюща сжались, колючки впились в руки и ноги, разрывая
И, мрачно ухмыльнувшись в лицо старой ведьме, я представила. В красках. Как, что и зачем делаю. Как она орет от боли, как шипы впиваются ее тело и стальными крючьями рвут кожу, как черная плеть обхватывает длинную шею и… Плющ вдруг обмяк. И вместо него почудились змеи, но уже мои — те самые, с недавней плетки. И они уже не в плену держали, а поддерживали меня, не давая упасть. А Нимфа вдруг тонко всхлипнула и закрыла лицо руками.
Я читала в старых хрониках о таком «обратном воздействии». Если страх сильнее воли, магия жертвы пропитывается силой палача и оборачивается против колдующего. Читала, но даже не мечтала научиться. А всего-то надо было расслабиться… и получить удовольствие. Отпустить себя на свободу.
— Ты боишься боли, — протянула я удовлетворенно и повела плечами, сбрасывая колючие путы.
Покорный плющ, сменивший цвет с зеленого на серебристо-черный, свился в подобие стула, и я села на него, как на трон. Непокорный воздух — под десять метров лёта до крыши, мое полнейшее спокойствие и сильная ведьма, почти легенда, хлюпающей девчонкой вздрагивает и ежится от моего взгляда. Сказали бы мне еще месяц назад о таком исходе — не поверила бы. А сейчас это казалось… нормальным. Почти.
Размяв онемевшие запястья, я быстро проверила состояние своего организма. Сила переборола яд, кровь чистая, рваные раны на коже стремительно затягиваются, через минуту и следов не останется. И Пламя, напившись страха, полыхает яростно и рвется в бой. Требует жертву за свою помощь.
— Ты очень боишься боли. И страха боли, — повторила я, один за другим ломая защитные амулеты. Теперь сделать это так просто… — Ехидна жестоко наказывала тех, кто проваливал ее задания. И ты хлебнула сполна. Даже слишком.
И в душе шевельнулось… почти сочувствие. Они приходили к Ехидне гордыми, горящими отчаянием и стремлением к знаниям или вечной жизни. А остались после ее «учебы» изломанными, застывшими душой и мыслями в одной форме — в ипостаси обозленных и опасных отступников. Кто смог сохранить себя? Пожалуй, лишь ведьма-Морфей да последний колдун-Мойра. Остальные погибли еще до встречи со мной, в тисках правил Ехидны.
Я вытерла рваным рукавом мокрое от дождя лицо, колеблясь. Заслуживает казни? Да. Палач во мне ощущал вину ведьмы и без знания досье. И очень хотел убить. Немедленно. И — жалко? Почти. Но достаточно, чтобы сохранить жизнь — пока. И отдать наблюдателям. Не бог весть какая перспектива, однако… Что выбрать? И для начала я выбрала… землю. Заставила сжавшуюся в комок Нимфу опуститься на крышу и, неумело управляя новой «метлой», неуклюже приземлилась следом. Посмотрела на свою жертву и почему-то вспомнила Эллу.
«Береги в себе человека, — постоянно повторяла она известную фразу Чехова, добавляя от себя: — Береги, Мара, наступая на гордость, боль от потерь и желание мстить. Ты победишь, если останешься собой. Ты проиграешь —
Да, пожалуй, хватит с меня на сегодня убийств…
Я решительно собрала всех своих «змей» в один жгут, обрывая воздействие, и намотала его на левую руку, подкармливая Пламя. Нимфа же, очнувшись, тряхнула головой, осмотрелась, увидела меня и злобно оскалилась. Их уже не изменить даже пощадой… Она вскинула руку, но сделать ничего не успела. Короткая вспышка, рыжие искры, завихрившиеся вокруг нас, и старая ведьма с хрипом покатилась по крыше, сбивая пламя. А из густого дождевого сумрака выступила баба Зина.
— Я вовремя? — не то поинтересовалась, не то констатировала она, держа наготове очередной огненный заряд.
Я ничего не успела сделать. Нимфа сгорела в считанные секунды, превратившись из живого человека в черную мумию. И тревожно тренькнул наблюдательский маяк. Баба Зина — светлая ведьма, а у светлых нет смертельных заклятий, им природой отказано убивать…
— Вы не имели права вмешиваться, — сказала я зло. — Я ее уже дожала. Это был не ваш враг и не ваш бой, Зинаида Петровна. А за использование чужой темной магии я вас накажу.
— Дожала? — она старательно «не услышала» угрозу. — Неужели? Каким же образом?
Уже не в праздничном платье, а в джинсах и кожаной куртке. Сухая, несмотря на льющийся с неба холодный дождь. Довольная собой. До чрезвычайности.
— Таким, — я, не сдержавшись, тряхнула рукой, распуская свернутый жгут.
И Пламя, откликаясь на мою злость, вспыхнуло гневно, побежало по коже, как по тропе из пороха. Я заискрила. Вся. Прежде Пламя обнимало лишь предплечье, а сейчас охватило всё тело, окутало меня темным с серебряными искрами облаком. И баба Зина попятилась.
— Вы боитесь боли, Зинаида Петровна? — я почти привычно щёлкнула «змееподобной» плеткой и пошла на ведьму.
А она отступала. Ее взгляд с каждым шагом терял осмысленность, метался всё испуганнее, пока не застыл, уцепившись за мумию Нимфы. И ведьма замерла на самом краю крыши, у приснопамятной антенны.
— Вы тоже боитесь боли, — заметила я устало. — Отступники много убивали, и на них палач воздействует как на виноватых — чувствует на руках оборванные нити жизни, обвиняет и карает. А вот вы… слишком сильно хотите жить, а палачи — ведьмы Жизни. Организма, не души, и поэтому вы можете сопротивляться… но недолго. Дух и плоть неотделимы друг от друга, и чего осознанно боится организм, неосознанно боится и душа. А организм боится только одного — уничтожения. И боли, его сопровождающей.
Я снова смотала жгут в кольцо, уменьшая воздействие, и ведьма отскочила, как ошпаренная. В сторону, а не назад — не в падение. Сообразила, куда прыгать, — значит, сильнее отступников. Однако…
— Вы еще недостаточно стары, чтобы не бояться смерти. И боли. И оттого очень уязвимы перед палачом. Попрошу впредь об этом не забывать и не лезть в мои дела. На кой черт вас сюда принесло? И чем объясните темную магию? У вас минута.
Пока баба Зина одолевала остаточное воздействие, я подобрала свою «метлу» и нашла рюкзак. Убрала первое (хватит с меня на сегодня и полетов) и закинула на плечо второе. И посмотрела на мумию. Дождь лил в три ручья, но в его потоке горели, не угасая, рыжие искры «подсветки». Я прикинула время. Пожалуй, к полуночи.