Ведун
Шрифт:
Егоровна вытащила из дома огромный бронзовый казан литров на пятьдесят. Интересно, где она его хранила, ибо раньше я его не видел. Взгромоздив посудину на треногу в конце двора подальше от дома и хозяйственных построек, велела мне натаскать свежей родниковой воды. Дело для меня нехитрое, вооружился коромыслом и двумя деревянными ведрами литров на пятнадцать каждое, пару раз сгонял к роднику. Заполнив казан примерно наполовину, остаток слил с бочку, из которой берем воду на повседневные нужды.
Пока возился с водой, Егоровна соорудила костерок под казаном. После закипания высыпала в емкость килограммов пять-шесть соли. Когда соль растворилась совместными
Периодически бабушка измеряла температуру остывающей воды методом опускания пальца. Я с ужасом наблюдал за её манипуляциями, а ей хоть бы хны. Сунет в воду указательный палец, тут же вытащит со словами:
— Не, Андрюшенька, покамест горечеват тузлук.
Наконец температура в казане опустилась до приемлемых значений, и Егоровна подступила к лежащим на полотне ястыкам с икрой. Для этого слишком длинные и тяжелые резала на куски весом примерно по три кило. Два таких куска после тщательной помывки в холодной воде были помещены в казан с крепким соляным рассолом. Далее женщина сжала пальцами правой руки запястье левой и, закрыв глаза, начала отсчет пульса. Разумно, из часов у нас в хозяйстве только ходики с кукушкой в комнате бабули, не тащить же это сокровище во двор. Я ничуть не шучу насчет сокровища, часы даже самые примитивные здесь больших денег стоят. Впрочем, Егоровна и без хронометра вполне управилась. Минут через пять-шесть скомандовала:
— Андрей, хватай черпак, один кусок на сито, второй в кастрюлю с холодной водой кидай. Давай быстрее, иначе сварится.
Я все сделал, как сказала засолочных дел мастер. Затем с интересом наблюдал за тем, как женщина ловкими движениями протирает ястык через сито, освобождая ценный продукт от пленок и жира. На протирку двух порций ушло минут десять. Далее полученную зернистую икру тщательно промыли чистой родниковой водой и откинули для просушки на натянутую на горловину таза шелковую полупрозрачную тряпку. Вскоре получили килограмма четыре готовой зернистой икры. Пленки и жир хозяйственная Егоровна не выбросила, а завернула в чистую тряпицу и отнесла на ледник, мол, для снадобий пригодится. А вот использованный рассол слили на землю безо всякой жалости, несмотря на приличную стоимость соли.
— Икра много дороже, — пояснила хозяйка, — а старым тузлуком её можно испортить.
— Бабушка, откуда у тебя такие познания?
— Дык я с низовий Волги родом. У нас ентого добра видимо-невидимо было. Каженный год отправляли по разным городам России многие тыщи бочек икры, огроменных, не чета нашему бочонку. Батя мой занимался заготовкой, у него и научилась. Правда, давненько энтим делом не занималась, но вроде как сноровку не потеряла.
М-да, настоящее мастерство не пропьешь, не прогуляешь, и Василиса Егоровна это с честью доказала.
Далее процесс заготовки икры повторялся, описанным выше методом. В конечном итоге двадцать пять или тридцать кило ценнейшего зернистого продукта оказались в тщательно пропаренном дубовом бочонке, закупорены крышкой и помещены в подвал.
Вроде бы особо не перетрудился. Воды и дров натаскать и еще всяко по мелочи сделать — не велика работа. Но к концу рыбьей эпопеи изрядно умаялся. Скинул заляпанную кровью, чешуей и еще какими-то ошметками одежку, наспех ополоснулся у бочки с дождевой водой и, еле-еле передвигая ногами, побрел укладываться в люлю. Даже охота зачерпнуть ложкой из стоящего на столе чугунка с икрой куда-то улетучилась. Спать, спать и только спать!
Глава 7
И в светлицу входит царь,
Стороны той государь.
А.С. Пушкин
Яромир Афанасьевич Шуйский, мужчина хоть и на восьмом десятке, но еще достаточно крепкий, чтобы крепко держать в руках бразды правления огромным родовым наследием подведомственного ему клана, вышел из дверей персонального вагона класса «люкс» и ступил на перрон Южного вокзала Суздаля. Был он человеком рослым сухощавым. Внешность имел весьма примечательную, благородную. Седые слегка вьющиеся волосы до плеч, проницательный взгляд серых глубоко посаженных глаз, высокий лоб, нос с легкой горбинкой, щетка седых усов над узкими губами, четко очерченный массивный квадратный подбородок. Если бы не частая сеть морщин ла лице и шее, а также обильные возрастные пигментные пятна, ему можно было бы дать не более пятидесяти лет.
Одет в отлично сидящий на его фигуре гражданский костюм темного цвета пошитый из дорогой английской ткани. Белоснежная рубаха со стоячим воротником. Однотонный не широкий и не узкий галстук под цвет костюма. Обут в черные лакированные туфли. На голове цилиндр черного цвета, делавший его и без того высокую фигуру еще выше. Руки в черных лайковых перчатках, в правой стильная трость, исполнявшая, скорее, роль статусного предмета, хоть использовалась в качестве опоры при ходьбе. Столь акцентированный консерватизм в одежде свойственен скорее какому-нибудь английскому лорду, нежели человеку сугубо русскому, каким себя считал боярин Шуйский.
Тут же как по команде вокруг главы славного рода образовалась пятерка гридней неприметной наружности, каждый из числа одаренных. Парни профессионально перекрыли все сектора вероятного нападения на охраняемое лицо и были готовы в любой момент поднять невидимые силовые щиты, начать применять огнестрельное оружие или боевые магические конструкты. При этом охрана глаза патрону не мозолила, оставаясь как бы в тени.
Боярин, не обращая внимания на вокзальные шум, гам и суету, двинул на выход, рассекая толпу, как могучий ледокол рассекает лед. При этом охранники никого не расталкивали, достаточно легкого ментального посыла лидера «боевой звезды», чтобы какой-нибудь суетливый мужик с баулами через плечо, баба с кошелкой в руках или носильщик с тележкой для транспортировки багажа, сами, не понимая почему, отбегали в сторону и освобождали дорогу, а потом какое-то время стояли в недоумении, не в силах осознать мотивацию своего поступка.
У входа в вокзал боярина с сопровождением ожидало три конных экипажа. Рядом с одним из возков стоял управляющий всем немалым столичным имуществом рода Шуйских Харитон Романович Степанов, темноглазый брюнет лет пятидесяти весьма впечатляющей комплекции, при этом необычайно подвижный и готовый лететь хоть на край света по первому требованию своего нанимателя. И это не показушная суетливость угодливого служащего перед работодателем. Харитон Романович был человеком высокообразованным и весьма компетентным в любых хозяйственных вопросах, к тому же, как верный пес предан роду Щуйских. За что был ценим и пользовался полным доверием патриарха.