Ведунские хлопоты

Нет ничего хуже, чем жить ради светлого будущего, пренебрегая «средненьким» настоящим. Каждый день надеяться, что вот завтра (через месяц, год) человек-то заживет. Надо только потерпеть, чуть-чуть. Сейчас отказаться от некоторых вещей во славу мифического счастья. Именно в нем будут пить чай из фарфоровых чашек, которые стоят за стеклом и на которые даже смотреть нельзя. Тогда достанут новое постельное белье, заготовленное тридцать лет назад и уже выцветшее. Наверное, в нем, чем черт не

Я считал, что живу нормально. Хорошо даже, если не брать во внимание некоторые нюансы. Гораздо лучше, чем представлял себе еще полгода назад. Делал, что хочу, тратил, на что хочу. И не рассчитывал, что завтра будет хорошо. С моим-то пессимизмом и грустным опытом, надо радоваться дню сегодняшнему.

Конечно, была надежда чуть перевоспитать нечисть. Но пока это походило на изготовление скульптуры из деревянного чурбана с помощью пилочки для ногтей. Вот только именно проснувшись утром после долгого путешествия я понял, что раньше все было довольно неплохо.

Потому что на кухне меня ждали холодные бургеры сомнительного качества и несколько бутылок пива. Не то, чтобы я жесткий ЗОЖник, но всегда считал, что начинать день стоит не с такого завтрака чемпионов. К тому же, везде царил редкостный бардак — столы грязные, в раковине гора посуды, в на полу два пакета мусора.

Нет, я знал, что Костян, как бы мягко сказать, не чистюля. Однако относился к подобному философски, потому что раньше это моей проблемой не было. Это крест Ольги, ей его и тащить.

— Доброе утро, — обнаружил я амбассадора фастфуда и крафтового пива в России на своем диване.

Рядом с ним сидела моя нечисть, подлечиваясь пивом. Видимо, вчера они хорошо погудели. Костян тоже пил пиво, только ненастоящее, почему-то с изображением сливы на этикетке. Смотрела эта троица, что интересно, Animal Planet. Хотя сказать откровенно, не смотрела, а скорее «залипала» в телек.

— О, Мотя, здоров, — вяло повернул голову Костян в мою сторону. — Ну ты устроил, конечно. Я вчера, когда этого беса увидел, чуть дуба не дал. Но это фигня. Сидим мы, значит, выпиваем втроем. Я уже даже почти свыкся с существованием беса, а тут у Мити лицо начинает меняться. Чернеет, а на голове рога появляются. Вот я чуть не об…. А ты че такой хмурый?

— Вы чего тут устроили? Точнее, не тут, а там, — указал я в сторону кухни.

— Да ничего такого, обычная пацанская посиделка. Мы уберем… потом как-нибудь.

— Так!..

Первым встрепенулся Митька. Все-таки он был сообразительным чертом и понимал, когда легкий бриз превращался в штормовой ветер. Правда, раньше бы представитель лесного народа сразу бы начал шуршать или хотя бы создавать видимость бурной деятельности. Сейчас его хватило лишь на то, чтобы прижать уши к голове.

— Я скажу один раз, больше повторять не буду. Первое — каждое утро должен быть готов завтрак. Нормальный завтрак, а не то, что осталось со вчерашнего дня в ближайшей закусочной. Второе — как бы вы не бухали, утром везде должен быть порядок. Третье…

— В каждой комнате должно быть открыто окно, — перебил меня Костян. — Потому что в доме жутко душно.

Он даже толкнул Гришку в бок, видимо, чтобы тот оценил его шутку. Однако бес сидел, не шелохнувшись.

— Не поняли, что ли? В смысле, душнила тут. Да ну вас.

Бес с чертом замерли не из-за отсутствия чувства юмора. Они видели, как во мне всколыхнулся хист, который уже вырвался наружу. За прошедшую ночь промысел восстановился полностью. Даже его изнаночная часть. Думаю, к этому приложил свою руку и бес. Однако сейчас я благодарить за это не собирался.

Спокойнее, Мотя, это твой лучший друг. Твой единственный друг, если на то пошло. Ты чего такой взвинченный? Да, устроил небольшой бардак, чего уж теперь. Правда, к нечисти это не относилось.

— Убираться! — произнес я сквозь зубы.

И нечисть, толкаясь, ломанулась в кухню, всем своим видом демонстрируя, что они ошибку признали.

— Костян, я не против, чтобы ты жил у меня, но есть определенные правила.

— Да ладно, Мотя.

— Не ладно, — уже жестче сказал я. — У меня есть свои привычки и заведенный порядок.

— Да…

— Не психуй! — теперь перебил его я. — Я тебя очень ценю и дорожу дружбой с тобой. Но если ты не уважаешь меня и мои правила, то мы не сможем жить вместе.

Костян посидел секунд пять, шумно дыша ноздрями, а потом ответил.

— Дорожу дружбой, жить вместе… Звучит все как-то по-педиковски.

Я грустно вздохнул. Вот тяжело все-таки выражать даже самые мало-мальские чувства в мужском обществе. Тут два варианта, либо ты нюня, либо педик. И еще не поймешь, что хуже.

— Ладно, забились, — пошел на огромную жертву Костян. — Согласен, некрасиво получилось. Завалился к тебе, но сам понимаешь, у меня ситуация.

— Расскажи еще раз, что там с Ольгой?

Он и вчера пытался, но у Костяна было мало житейского опыта в том, чтобы перекричать разгоряченного беса, когда тот тостует. А потом и я рано ушел спать, все-таки вымотался.

— Да она с этих похорон приехала сама не своя. Живем не так, детей нет, ничего нет, перспектив никаких. И давай меня пилить целыми днями. А еще дерзкая такая стала, ты ей слово, она тебе десять. Не пойму, какая муха ее укусила.

— Муха зрелости и осознанности? — предположил я.

— Да пошел ты.

— Да понял я, понял, это так, к слову. Ладно, я схожу к ней, поговорю. Хотя погоди.

Я втянул носом воздух. Нет, кроме перегара и запаха томатного соуса, в которых Костян любил макать картошку фри, было еще что-то. Настолько слабый запах хиста, что я даже не разобрал его среди моей домашней нечисти. А вот теперь, когда она убрались прочь.

— Ты чего? Мотя, как неинтеллигентно с твоей стороны. Так себе намек. Помоюсь я, помоюсь.