Здесь не услышу голоса кукушки,И дерево не спрячется в снегу,Но среди этих сосен, на опушке,Я снова с детством встретиться могу.Звенят иголки сосен: жили-были…А я сугробы родиной зову,И этих льдов густую синеву,И песен тех слова, слова чужие.Быть может, только перелетным птицам,Которых держит в небе взмах крыла,Известно, как с разлукою мириться.О сосны! Родилась я вместе с вами,Два раза вместе с вами я росла —И в тот, и в этот край вросла корнями.
***
Небеса
умирают. ДеревьяПодготовились к смерти.Кто знает? — Быть может, лишь камнюСуждено пережить насИ выступить нам в оправдание,Если его не убьют,Настилая шоссе к новостройке.Кто поверит? — у нас было имя,В Небесах начертанное,В складках древесной корыИ в сердцах у камней, —Мы были,ДышалиИ прескверно ругались мыВ городе этом.
НАТАН ЙОНАТАН (1923–2004)
ВРОДЕ БАЛЛАДЫ
Когда ты любишь больШипов, от крови алых,Я удалюсь в пустыню,Выучусь страдать;А если веришь в стих,Лишь высеченный в скалах,В ущелье буду житьИ на камнях писать.Но если там, в песках,Застанет нас ненастье,А лучшую из книгПокроет черный снег,Скажи мне те слова,Что лучше слез и счастья:Он, видимо, любилМеня — тот человек…
ИЕГУДА АМИХАЙ (1924–2000)
***
Мы с Иерусалимом —Что слепой с безногим:Он глядит вместо меня —До самого Мертвого моря,До самого скончания времен.А я сажаю его на плечиИ вслепую ступаю: всё вниз да вниз.
***
Не только мечи на орала,Но даже оралаПерекуем на тромбоныИ на геликоны…И если кому-тоНеймется сражаться —Пусть он сначалаВсю эту музыкуПерекует на орала.
НАТАН ЗАХ (р. 1930)
ДАЙ МНЕ ТО, ЧТО У ДЕРЕВА ЕСТЬ
Дай мне то, что у дерева есть и чего ему не потерять.И дай мне способность терять то, что у дерева есть.Тонкие эти черты. И ветер, чертящий летнею ночью.И тьму, в которой нет ни чертежа, ни облика.Дай мне облики те, что были и нет их теперь.Смелость думать о том, что пропало. Дай мнеГлаз, чтоб осилить то, что он видит. И руку —Тверже, чем то, что она просит.Оставь мне наследство так, чтобы мне не досталосьНичего из того, что соскочит в момент полученья.Дай мне способность коснуться без страхаИменно этих предметов, из тех, что нельзя получитьВ наследство. Дай подступиться.
ДАВИД АВИДАН (1934–1995)
ВНЕЗАПНЫЙ ВЕЧЕР
Старик — как протекает жизнь его?Встает с утра, не чувствуя утра,И тащится на кухню. Теплый кранЕму на руку выплеснет совет:«А раз уж тебе столько, столько лет…»Старик — что происходит по утрам?Проснулся летом. Но от этих ламп —Вечерний свет, лишь осени под стать…Поход свой в коридор он завершалДовольно долго — всё соображал,За что теперь приняться, что читать.Старик — да что ты в книгах не видал?Их быстро пролистают сквознякиИ там, где есть о близости концаСлова, загнут страницам уголки.Во всеоружьи он поднимется,Столь многоопытен, глаза блестят…Старик, что скрыть глаза твои хотят?Задумается,
давний день войныВсплывет в нем, жажда схваток и удач,И риска, приближающего дниЗабвения. Из горла в этот мигВыходят, как разведчики из рва,Недолгие раскаты кашля — в нихЗвучит рычанье тигров молодых…Старик — да где же эти тигры, а?Еще он выйдет в джунгли, как ходил,Бывало; вдруг на зелень ляжет тень, —Мальчишка беззаботный, полон сил,Он выйдет на охоту, будет день.Старик оставит годы позади,Как долгое шоссе. В тот буйный часМашина, задыхаясь, загудит;В машине — сам он, жмет педали, мчасьЗа временем, ушедшим навсегда…Старик, а знаешь, ведь в твои года…Он дремлет, он боится засыпать.Глаза прикрыты; каждую звездуОн спрашивает, правда ли в садуРаздался шепот: «в эту ночь — конец…»Старик, что вдруг увидел ты в окне?Окно открыто, в заоконный дымВплывает незнакомец — предлагатьВновь обратиться тигром молодым.Всегда лишь брать и ни за что не датьТому, что за окном, — не разрешитьЕму в последний вечер рядом быть…Старик — чего он в этот вечер ждет?Не царь он —Не на меч он упадет.
ДАЛИЯ РАВИКОВИЧ (р. 1936)
СТРАСТЬ
Там узнала я страсть, какой никому не знать;Это было в субботний день, день седьмой, —Иглами к небу тянулись кедр и сосна.На всем был свет: он хотел как ручей взлетать;И кружок зрачка влюбился в круг золотой.Так узнала я страсть, какой никому не знать.И вечно готов был свет на верхушках кустов сиять,Плавясь в ручье, зажигаясь любой волной;Апельсин моей головы он глазами хотел глотать.Золотые кувшинки в ручье распахнули рты, чтоб глотатьВсплески воды и стебельки над водой;Был субботний день, потому что он был седьмой, —Вожделенно, иголками к небу тянулись кедр и сосна,И тогда узнала я страсть, какой никому не знать.
РИВКА МИРЬЯМ (р. 1952)
ЭТИ ГОРЫ
Не знаю я, откуда эти горы пришли ко мне,Я их и спрашивать не стану.Уселись в мои светлые кресла,Салфетки с бахромой к вершинам подвязав.И так я рада, что они пришли:Иерусалимские горы или Хребет Нафтали,И не знаю — издалека ль пришли.Легкой рукою пирог разрезаюИ крошку за крошкой во рты им бросаю:Иерусалимским горам или Хребту Нафтали,Потому что не знаю — откуда они пришли.О горы! О горы!На конях вы так долго скакали ко мне…
БАТ-ШЕВА ШЕРИФ (р. 1937)
Дай передышкуСыновьям этой доброй страны,Перегруженной разным добром,Напряженной, как зной.Недолги ее закаты,А живет она многие годы,Удобренная кровью сыновьей.Дай передышку.
ТЕОДОР РЁТКЕ (1908–1963)
СТЕКЛЯННЫЙ ДОМ
Кричат мои секреты.Нет, я не прячу глазЗа стенками кареты:Я весь, как есть, для вас.Прозрачен мой очаг,И сам я тоже наг.Я бит. Но не затерянПобедоносный смех.Я слаб, но я уверен,Что я сильнее всех.Пока я жду весны,Ко мне приходят сны:Всё к лучшему свернется,Меня забудет залЗа то, что много солнцаЯ на себя не взял.И мы с большим трудомПостроим просто дом.