Век психологии: имена и судьбы
Шрифт:
Еще в одном эксперименте банан также помещался за пределами клетки, а обезьяне давали две полые бамбуковые палки, каждая из которых по отдельности была слишком коротка, чтобы дотянуться до лакомства. Чтобы добыть банан, требовалось насадить одну палку на другую. При этом для достижения цели животное должно было усмотреть новый вид взаимосвязи двух коротких палок.
Решение задачи объективно свидетельствовало о разумном поведении и принималось за его критерий. Вся операция, производимая животными, описывалась как имеющая характер целостного действия, подчиняющегося структуре поля задачи, в котором отдельное действие не есть ответ на изолированный стимул, но приобретает смысл только в соединении с другими – как часть целостной операции. Само восприятие отношений происходит, по Кёлеру, внезапно, путем «инсайта».
В 1924 г. вышло второе издание книги, которое было переведено, помимо русского, на английский
В 1920 г. Кёлер возвратился на родину и вступил в должность профессора в Геттингенском университете. В том же году вышла его книга «Физические гештальты в покое и стационарном состоянии», в которой он выступил с принципом психофизического изоморфизма. Считается, что именно это исследование повлияло на последовавшее в 1922 г. приглашение из Берлинского университета на должность профессора кафедры философии и психологии и заведующего психологической лабораторией. На этом посту Кёлер формально оставался до 1935 г. (хотя реально уехал из Германии еще в 1933-м). В Берлине он выступил одним из основных представителей берлинской школы гештальтпсихологии и одним из редакторов журнала Psychologische Forschung – печатного органа гештальтистов. Выпущенная им в 1929 г. книга «Гештальтпсихология» (второе издание вышло в Америке в 1947 г.) считается наиболее полным и основательным изложением позиций этой школы.
Международному признанию позиций гештальтпсихологии способствовали не только переводы работ Кёлера, но и его выступления перед разнообразными аудиториями за рубежом. В 1925/26 учебном году он читал лекции в Гарвардском университете и университете Кларка (забавно, что здесь он не ограничивался аудиторным общением со студентами, но и в неформальной обстановке учил их танцевать танго). Он также выступил одним из основных докладчиков на IX Международном психологическом конгрессе, который проходил в Йельском университете в 1929 г. (на том же конгрессе одним из докладчиков выступал И.П. Павлов).
В середине двадцатых у Кёлера возникли серьезные проблемы в личной жизни. Он развелся с женой и женился на студентке из Швеции (кстати, нередкий в истории науки случай, когда «кризис середины жизни» толкает женатого профессора в объятия молоденькой почитательницы). По решению суда Кёлер был лишен контактов со своими четырьмя (!) детьми от первого брака. В результате переживаний у него возник сильный тремор рук, что становилось особенно заметно в минуты волнения. Чтобы оценить настроение шефа, сотрудники лаборатории каждое утро внимательно следили за подрагиванием его пальцев.
28 апреля 1933 г. в газете Deutsche Allgemeine Zeitung появилась острая статья Кёлера. На сей раз он выступил по вопросам, очень далеким от академической науки. К тому времени в Германии при активной поддержке обывательских масс, а точнее – в результате их прямого демократического волеизъявления, была установлена фашистская диктатура. Пора благодушных иллюзий, во все времена свойственных интеллигенции любого народа, в Германии закончилась. Воинствующий шовинизм и национальная нетерпимость расцвели пышным цветом. По немецким университетам прокатилась волна национальных чисток (или, как сказали бы сегодня, зачисток). Профессора неарийского происхождения были отправлены в отставку. О следующем этапе национальной политики Великого Рейха – лагерях уничтожения – пока можно было только догадываться, но уже сам факт национальных чисток не мог не настораживать. Этот вопрос и затронул Кёлер в своей статье. Отмечая тот значительный вклад, который внесли в германскую науку и культуру деятели неарийского происхождения, он указывал, что политика национальной селекции не только бесчеловечна, но и недальновидна. Время подтвердило его правоту. По крайней мере, что касается психологов, Германия сама себе нанесла чудовищный урон, от которого фактически не оправилась по сей день. Родина научной психологии на протяжении какой-то пары лет утратила свой приоритет, вытеснив в эмиграцию ведущих ученых, среди которых оказался и сам Кёлер.
Его статья уже не могла предотвратить надвигавшийся кошмар. Но сам факт ее публикации был знаменателен. Это было последнее легальное антинацистское выступление в немецкой печати, и психологи вправе гордиться, что его автором был их коллега.
Кёлер отдавал себе отчет в возможных последствиях своего шага и сознательно готовился к аресту. Зная, что гестаповцы любят являться к своим жертвам среди ночи, он после публикации всю ночь не ложился спать и музицировал вместе с верными друзьями. Ареста, однако, не последовало. (Еще один повод для подозрений – не прежние ли заслуги секретного агента сыграли тут свою роль?). Но нелояльного профессора взяли на заметку. Возле аудиторий, где он вел занятия, замелькали фигуры штурмовиков, то и дело провоцировавших сотрудников Кёлера на стычки. Трижды дело доходило до массовых потасовок.
Легко понять, с каким воодушевлением ученый воспринял приглашение прочесть курс лекций в Соединенных Штатах. Он не оставлял надежды, что за время его отсутствия ситуация в стране нормализуется, и он сможет спокойно вернуться к академическим занятиям. Этим надеждам не суждено было сбыться. С родины приходили известия о том, что все его сотрудники изгнаны из университета и его собственное место занято более лояльным профессором. В то же время нацисты не упускали из поля зрения опального ученого – находясь в Америке, он получил из Германии официальное предложение подписать клятву личной верности Гитлеру. Кёлер понял, что возвращаться ему некуда. Скрепя сердце он «выбрал свободу».
На родину он так и не вернулся, хотя в 60-е годы был провозглашен почетным жителем Берлина и избран почетным президентом Немецкого психологического общества. Впрочем, ему не приходилось жаловаться на недостаток признания своих заслуг во всем мире. В разные годы он был удостоен звания почетного доктора в Пенсильванском, Чикагском, Фрейбургском, Мюнстерском, Тюбингенском, Упсальском университетах. В Америке он стал членом Американской академии наук и искусств, Американского философского общества, Национальной академии наук. Американские психологи в знак признания его заслуг в 1957 г. от имени Американской Психологической Ассоциации вручили ему премию «За выдающийся вклад в науку», а в следующем году избрали его президентом ассоциации.
Однако американский период деятельности Кёлера по справедливости следует признать менее продуктивным, чем европейский. Гештальтпсихология хотя и вызывала определенный интерес в Новом Свете, но фактически там не прижилась. Выход в 1945 г. книги Вертгеймера «Продуктивное мышление» стал «прощальным залпом» этой научной школы. Иммигранты-гештальтпсихологи были приняты доброжелательно, но на фоне господствовавшего в Америке бихевиоризма их голос звучал очень слабо. Полемики с бихевиористами вновьприбывшие не выдерживали хотя бы в силу огромного численного преимущества хозяев (хотя полемика порой бывала довольно острой – рассказывают, что однажды дискуссия Кёлера с Кларком Халлом едва не закончилась рукопашной). Единственный, кому удалось подняться в Америке, – Курт Левин, которого нередко относят к гештальтистам. Кёлер, однако, такой оценки не разделял и подчеркивал, что теория поля, предложенная Левином, – это самостоятельное научное направление, лишь отчасти опирающееся на идеи гештальт-теории. А использование понятия гештальта успешно прижившимся в Америке психоаналитиком Фрицем Перлзом Кёлер и вовсе считал профанацией идей гештальтпсихологии и о самом создателе гештальт-терапии в своем последнем интервью отозвался крайне уничижительно. Парадоксально, но именно благодаря Перлзу понятие гештальта по сей день широко используется в психологии, тогда как про Кёлера помнят немногие. В самом деле, «горячий стул», «собака снизу» и «собака сверху» пробуждают у впечатлительных натур больше интереса, чем «прегнантные формы». Однако ж, будем хотя бы помнить о том, что не Перлз теорию гештальта придумал.
В Америке Кёлер долгие годы проработал в Суотморском колледже, пока в 1958 г. в преклонном возрасте не вышел в отставку. Он умер 6 ноября 1967 г. в своем доме в Нью-Гемпшире. В последние десятилетия его работы не переиздавались и лишь иногда фрагментарно публикуются в хрестоматиях по истории психологии. Однако ни один серьезный учебник по психологии не обходится без упоминания его имени и его идей.
А.Б. Залкинд
(1888–1936)
На заре нового тысячелетия, в 2001 году, издательство «Аграф», специализирующееся на выпуске интеллектуальной литературы, выпустило в серии «Символы времени» книгу Арона Залкинда «Педология: утопия и реальность». Сам Залкинд книги под таким названием никогда не писал – как и любой утопист, он вряд ли признался бы в утопичности своих идей. Новая книга представляет собой сборник, словно намеренно составленный из наиболее одиозных работ Залкинда, в наши дни воспринимающихся почти карикатурно. Да и нечастые упоминания о Залкинде в печати сводятся в основном к цитированию самых эпатажных его сентенций на забаву публике. Современные психологи до обидного мало знают об этом интересном человеке, который по праву может быть назван одной из ключевых фигур в становлении отечественной психологии в первой трети ХХ века. Его личная и научная судьба глубоко противоречива и драматична, а по-своему и поучительна. Страстный революционер и новатор, Залкинд чутко улавливал веяния времени, но в их практическом воплощении явно «перегнул палку», оставив потомкам не столько наследие, сколько предостережение.