Век
Шрифт:
Эти двое на заднем сиденье были из гангстерской банды Джерри Гроссмана, бруклинской шайки, которая контролировала этот центр готовой одежды как «свою территорию». Один из парней, по прозвищу «Телячья отбивная», сел на грудь Сида Кона, прижимая его к полу машины, в то время как другой, по прозвищу «Лезвие», перерезал горло Сида от уха до уха.
На это ушло не больше минуты.
— А се moment, — произнесла Габриэлла, стоя на балконе их номера-люкса в отеле «Ритц», — j'en ai marre de tout sauf l'amour».
—
Они только что закончили свой завтрак. Габриэлла повернулась и снова вошла в роскошную, заполненную цветами комнату. Ее волосы были распущены, на ней был бежевый прозрачный пеньюар, который она сама разработала и назвала «sexpot special»[92]. На самом деле ее нагое тело дразняще проглядывало сквозь ткань, тогда как интимные места были задрапированы настолько, что это создавало таинственный образ и не допускало обвинений в порнографии.
— Я сказала, — она улыбнулась, опускаясь на колени рядом с ним и целуя его руку, — что мне надоело все на свете, кроме любви.
— Так, наверное, и должно быть во время медового месяца, — ответил он. — Ты не хочешь пойти к Диору сегодня?
Она покачала головой:
— Нет, ни слова о моде, по крайней мере еще три дня. Я даже вспоминать не хочу о швах и подолах! Мне не хочется ни о чем думать, кроме любви и романтики, к тому же у нас весь день расписан. Мы же хотели стать настоящими туристами. Мы возьмем автомобиль и поедем в Мальмезон...
— А что это такое?
— Дом Жозефины. Он великолепен, и возле него есть чудесный ресторан...
— Жозефина — это кто?
Она с удивлением посмотрела на него:
— Жена Наполеона, тупица!
— Ох. Ну, черт возьми, я же не знал, о ком ты говоришь. А почему тебе нужно осматривать ее дом?
— Да потому, что он красив!
— Я бы предпочел поехать к Диору. Ну, продолжай.
— Потом мы пообедаем в ресторане, затем поедем в Версаль и весь остаток дня проведем там.
— Я его уже видел.
— Я тоже. Но он стоит того, чтобы осмотреть его еще раз. После этого ты меня поведешь в мой самый любимый в мире ресторан «Grand Vefour»...
— О да, конечно, я непременно пойду туда с тобой.
— А потом мы вернемся и будем заниматься любовью десять раз подряд без остановки.
— Минуточку, но тогда мне понадобится группа поддержки.
Раздался стук в дверь.
— Я открою, — сказала она, вставая.
Габриэлла заторопилась к двери и открыла ее.
— Cablogramme pour Monsieur Feldman[93]. — Посыльный в форме протянул конверт, восхищенно разглядывая просвечивающее неглиже Габриэллы.
— Merci.
Она дала ему чаевые и закрыла дверь.
— Я вскрою?
Эйб как раз закуривал сигарету.
— Конечно.
Вскрыв конверт и прочтя телеграмму, она переменилась в лице и посмотрела на него.
— Кто такой Сид Кон? — спросила она.
— Это тот парень, который пытается нас «организовать»
— Это телеграмма от Маури Шульмана. Сида Кона убили.
Эйб приподнялся и уставился на нее:
— Что ты сказала?
— Я лучше прочитаю текст телеграммы: «Сид Кон убит. Пикетирование на время отменяется. Думаю, вы должны вернуться. Неприятности. Подпись: Маури».
— Тупица. Почему он мне не позвонил? Что значит «неприятности»? О Боже, закажи разговор с ним...
— Но, Эйб, в Нью-Йорке середина ночи!
— Так разбуди этого кретина! Его номер — Эльдорадо 5—4728.
Пока Габриэлла заказывала разговор с Америкой, Эйб встал и начал мерить шагами комнату, как тигр в клетке. До этого она много раз видела его разгневанным, но на сей раз это был не столько гнев, сколько... Что? Она не была уверена, но ей показалось, что он был напуган.
— Кому понадобилось убивать Сида Кона? — спросила она.
— Откуда мне знать, черт побери?!
— Ну, у тебя должна быть какая-то версия... Если бы я была следователем, у меня была бы версия.
Он уставился на нее:
— Ну, например?
— По всей вероятности, я стала бы искать того, кто должен получить максимальную выгоду, убрав его с дороги.
Он перестал мерить комнату, и лицо его побелело.
— Ты что, хочешь сказать, что это я убил его?
— Конечно нет! Как ты мог его убить? Ты был здесь, со мной. Если не... — Она запнулась и с ужасом подумала, сказать ли то, что вертелось у нее в голове.
— Если не — что?
— Уже были разговоры, что ты платишь шайке за то, чтобы они не давали профсоюзу развернуться. Я в это никогда не верила, но...
— Но — что?
— Это правда?
Он грузно опустился на софу.
— Ладно, — сказал он. — Я знаю, кто пришил Сида Кона. Джерри Гроссман выбил его из игры, потому что я ему сказал, что не хочу этой проклятой забастовки! Но я не думал, что он действительно убьет кого-нибудь... О Господи...
Она вся напряглась.
— Кто такой Джерри Гроссман?
— Он и есть проклятый главарь этой шайки. А ты думала кто?
— Значит, это правда?
— Я плачу Гроссману уже четыре года. А почему, черт возьми, ты думаешь, профсоюзы не суют нос в мои дела? Дай мне сигарету...
Она принесла ему сигарету и автоматически прикурила ее для него. Габриэлла была слишком потрясена, чтобы реагировать на окружающее. Он глубоко затянулся и посмотрел на нее.
— Я плачу Гроссману две тысячи в месяц за защиту, главным образом — от профсоюза. Профсоюзные боссы об этом знают и уважают правила. Они не ищут приключений, если могут их избежать. Но этот парень Кон заставил их выступить против меня, так что мне пришлось поговорить с Гроссманом прямо накануне нашего отлета в Париж и попросить его позаботиться о моих интересах. Я-то думал, что он обойдется обычными штучками — телефонными угрозами, чем-нибудь похлеще, но, клянусь Богом, Габриэлла, я и не думал, что он убьет этого недоноска!