Вектор атаки
Шрифт:
– Без него ни на шаг. Этакие Кастор и Поллукс… Руссо сам не без странностей, так что эти двое прекрасно дополняют друг друга.
– Все мы не без странностей, – сказал командор. – Кстати, об играх. Дирк, вам не приходило в голову, что Ктелларн проигрывает нарочно?
– Нарочно? – Оберт пожал плечами. – Зачем?! Чтобы таким образом снабжать нас дезинформацией? Во-первых, это никаким образом не похоже на дезинформацию. Особенно идиотские сериалы… Во-вторых, в том нет ни малейшего смысла. Играть в конспирологические игры с нами? Пустая трата времени…
–
– Кошки не играют, – усмехнулся Оберт. – Они поддерживают форму.
– Вот-вот, – сказал ван Ронкел.
– Да бросьте, – сказал Оберт. – Знали бы вы, как он переживает свои проигрыши. Вон всю стену мне разбомбил своими кулачищами.
– Эхайны порой бывают весьма артистичны, – сказал командор. – С их эмоциональностью только Шекспира представлять.
Стоявший возле окна ван Ронкел чрезвычайно выразительно откашлялся.
– Понятно, – сказал Оберт по-лимбургски и сразу же перешел на интерлинг: – Отдыхайте, Винс, друг мой, и больше не пугайте так почтенное собрание…
– Подождите, – сказал де Врисс на лимбургском. – Вы не заметили больше ничего странного?
– Просто поясните, что вы имеете в виду, Винс, – проговорил командор. – У нас уже нет времени на иносказания.
– Кристина… Когда мы простились, она была моложе меня на двадцать три года. Ей только-только исполнилось двадцать, а мне, соответственно, сорок три. С учетом того, что сейчас мне сорок восемь, ей должно быть двадцать пять. Но она кажется… старше.
– Действительно, – сказал Оберт. – Доктор Кристина Величко выглядит чрезвычайно привлекательной молодой женщиной лет сорока.
– И ее назвали «мадам», – сказал де Врисс. – Когда мы простились, она была еще мадемуазель…
– Обращение «мадемуазель» было упразднено в начале двадцать первого века, – заметил Оберт назидательно.
– Не знаю, – промолвил де Врисс упрямо. – На Тайкуне к ней все так обращались. В то же время патронессу миссии все величали «мадам», ну так она и была старше нас с Кристиной, вместе взятых…
– Возраст не всегда имеет значение, – сказал командор. – Когда вы простились, Винс, она была еще не «доктор Величко», а юная несмышленая девочка. Возможно, за время твоего отсутствия она заняла ответственный административный пост. И теперь обращение «мадам» приличествует ей по социальному статусу.
– Или вышла замуж, – сказал де Врисс. – Бросьте, меня это не убьет. В конце концов, мы не давали друг дружке обетов верности. Я вижу, что она благополучна, и этого уже достаточно… Хотя все это весьма и весьма странно.
Дверь открылась. На пороге мрачной крепостной башней громоздился капрал Даринуэрн, в обязательном своем легкомысленном берете с помпоном, в неизменной форменной фуфайке, топырившейся на могучих пластах грудных мышц, на сей раз – в форменных же брюках со стрелкой, в высоких начищенных сапогах и с хоксагом в руке.
– Господин первый навигатор, – провозгласил он сердито и, как всем показалось, несколько обиженно. –
– Добрый вечер, господин капрал, – сказал де Врисс. – Мне стало нехорошо, и мои друзья сочли, будто при звуках родной речи я скорее пойду на поправку.
– Возможно, – сказал капрал. – Но я вынужден настаивать, чтобы все без промедления покинули ваш дом и разошлись по своим жилищам. Таковы правила.
– Да, да, – вздохнул командор Хендрикс, поднимаясь из кресла. – Не мы их устанавливаем. Но мы их выполняем… Мы уже уходим, капрал. Вы нас проводите? Спокойной ночи, Винс.
– Отдохните, как полагается, – сказал Оберт. – Посмотрите, наконец, эту успокаивающую дурнину… «Охваченных пламенем». Правда-правда, посмотрите. Я тоже посмотрю – мне интересно, что привлекательного в этом бурлеске находит наша молодежь. – Он засмеялся. – Вдруг там сокрыт некий смысл?
Капрал Даринуэрн молча смотрел поверх голов собравшихся, и лицо его выражало обычную серьезную сосредоточенность, с легким оттенком страдания. Наверняка он мечтал прямо сейчас оказаться где-нибудь в другом месте, среди близких по крови и по духу товарищей, и заняться наконец каким-нибудь стоящим делом.
– Спокойной ночи всем, – промолвил де Врисс.
Дверь закрылась.
Винсент де Врисс лежал на спине – теперь уже без притворства, в том положении, когда боль досаждала меньше всего, – и таращился бессонными глазами в низкий потолок. «Она не дождалась. Женщины… что с них взять? Она была слишком молода и нетерпелива, чтобы ждать столько лет. Я не могу ее судить. В конце концов, каждый из нас на своем месте… еще неизвестно, как бы я повел себя в подобной ситуации. Это сейчас у меня нет иного выбора… только лежать в этой клетке и ждать, ждать… теперь уже совершенно непонятно – чего именно».
Человек из прошлого
Доктор Стеллан Р. Спренгпортен задумчиво потеребил тугой завиток светло-рыжей бороды.
– Нет, не помню, – сказал он. – Сколько, вы говорите, прошло лет? Двадцать? Больше? Ну посудите сами: я был у вас один, а сколько за эти годы у меня было таких, как вы?
– Охотно верю, – сказал Кратов. Тут же уточнил: – В то, что нас было много. И всех нас вы приводили в келью к Харону?
– Кто такой Харон? – нахмурился доктор.
– Как это вы его отрекомендовали мне: очень хороший психомедик. Но очень ленивый.
Стеллан пожевал губами, поглядывая на Кратова снизу вверх. Он по-прежнему выглядел могучим и самоуверенным гномом, хотя заметно прибавилось морщин на лбу и седины в бороде и нарочито неухоженной шевелюре, а любопытства в маленьких серых глазках, наоборот, поубыло.
– Курсант-звездоход, – сказал Стеллан немного печально. – Бросила девушка. Сумерки, самое ненавистное время для медиков. Попытка суицида на обочине автострады… Конечно же, я вас помню. Попытка прикинуться склеротиком была неуклюжа. Но вы очень сильно изменились, друг мой.