Велесова ночь, или Погладь моего медведя

Тарьянова Яна

– Степа! Только не трогай! Это серп-кладенец! Если тронуть – хана! Его сразу хоронить надо!

К месту происшествия уже подъезжали завывающие сиренами пожарные и милиция.

– Все назад! К развалинам не подходить! Соль со склада везите, срочно! – скомандовал Златослав, выскакивая на дорогу. – Звони начальнику автоколонны, пусть просыпается, КамАЗ выделит, сюда не меньше пятидесяти мешков нужно! А сейчас мешок срочно нужен, возле Яблони под навесом лежат, хоть один в багажник закиньте и мне сюда привезите.

Подходить к гостинице никто и не рвался – поняли, что дело нечисто. Где это видано,

чтобы кирпичи на глазах в песок превращались?

Степан ревел, поднимая морду к небу. Щит из молний трещал, отбрасывая сыпавшийся мусор. Где-то далеко, за облаками, слышался визг Морены – Буря-богатырь, коровий сын, не успевал догнать снежный вихрь и спуститься к заговоренному серпу, терпеливо дожидавшемуся хозяев. Велес окликнул Перуна, прогрохотала колесница, отогнавшая нечисть и тучи. Ветер утих, снег прекратился.

Они сооружали соляной саркофаг всю ночь. Златослав не подпускал людей, пока Степан не вытряхнул соль прямо на сундучок, хороня чужую волшбу. После этого подключились военные и пожарные – дружно сбрасывали закаменевшие мешки заговоренной соли в подвал, поливали водой, чтобы она оседала, добавляли, на третьем слое начали утрамбовывать. Примчавшиеся к руинам боевые архивариусы кутались в брезентовые плащи и беспрестанно дергали Златослава: «А что это было? А как? А с чего все началось?»

Вопрос «С чего все началось?» интересовал и подъехавшего Глеба Митрофановича. Златослав о тараканах упоминать не стал, сказал, что во время планового вызова прохладного ветра для подготовки яблони к празднику, ощутил присутствие Морены и был вынужден принять меры по срочной ликвидации источника зла. Подробно описал серп и сундучок, скрывавшиеся в подвале и отвлекся на зов вездесущего Семенова:

– Мы тут всю соль утоптали! Еще везти? Сверху купол наваливать будем?

– Нет, – подумав, ответил Златослав. – Ты говорил, что у тебя бетон есть? Вы его пристроили куда-то или он уже закаменел?

– Не пристроили, машина стоит возле общаги, бочку крутит, уже уши закладывает от постоянного грохота.

– Пригоните сюда, зальем соль. Я саркофаг запечатаю, потом можно будет сверху земли насыпать и елки посадить. Хвойные деревья хорошо порчу оттягивают.

– А?..

– Напишу запрос, чтобы вам из Обители стоимость бетона возместили. Перечислением.

– Отлично! – повеселел Семенов. – Сейчас подгоним.

Работы были закончены на рассвете. Степа обошел застывающий саркофаг, оставляя отпечатки медвежьих лап – земля оповестит, если какой-то дурак вздумает ночью до серпа докопаться. Златослав положил на зыбкую поверхность медальон Призыва Ветра, который уже нельзя было использовать по прямому назначению. Предварительно согрел в ладонях, напитал своей силой, превратил бронзовую чеканку в крепкий замок, ограждающий город и жителей от зла.

На этом время героических свершений кончилось, и настала пора писать докладные: в горисполком, в Обитель, в Комитет Крышеня и в отдел внутренних войск гвардии Перуна. И запрос на новый медальон и оплату бетона.

К развалинам потянулись любопытствующие горожане, на улицы выехала комиссия, устанавливающая размер ущерба зеленым насаждениям, домовладениям и культурно-бытовым объектам. Петровна отчиталась, что в больницу за помощью обратились семеро граждан. Трое с нервным потрясением,

трое с ушибами и один с последствиями удара электрического тока – полез на столб закрепить оборванный провод, не дожидаясь работников экстренных служб.

Златослав понял, что крупных неприятностей удалось избежать. Серп-кладенец упокоили. Глеб Митрофанович ему поверил – или сделал вид, что поверил, чтобы не раздувать межведомственный скандал – Петровна не швырялась обвинениями, что он пошел против воли Мокоши и покалечил невинных граждан. Гвардии Перуна было всё равно, а боевые архивариусы гордились причастностью к запечатыванию саркофага. Обычно-то они раскапывали и докапывались, а тут неожиданный поворот.

Директор гостиницы подошел к Златославу, со скорбным лицом сказал:

– Очень жаль, что так получилось.

– Но деньги и барашка завезти не забудьте.

– Позвольте!

– Не позволю! Тараканов нет? Нет. Работа выполнена.

– Так и гостиницы нет! – всплеснул руками директор.

– Надо было четче формулировать условия. Я добился результата в кратчайшие сроки. Оплата по итогу.

Директор хотел возразить, но увидел приближающегося жреца Крышеня, отступил и исчез в недрах горисполкома. Златослав, которому хотелось последовать его примеру, расправил плечи, подозвал Степана и остался на месте.

Беседы с комитетчиками было не избежать. Златослав хотел провести ее так, чтобы ни у кого не возникло мысли настрочить донос в Москву. Бдительное око Комитета Крышеня всегда замечало чужие промахи и от этой зоркости у многих людей случались неприятности.

Крышень был богом непонятным, в летописях о нем упоминаний не встречалось. Откуда взялся, чем заведовал, почему летал по небу на птице Гамаюн – никому не ведомо. После Победы Велеса и Мокоши, когда люди лишились железных крыльев, ценность огромных птиц, переносивших жрецов по воздуху, возросла многократно. Жрецы Крышеня были себе на уме, постоянно собирали информацию и сплетни, иногда диктовали свою волю жрецам Сварога, иногда командовали Гвардией Перуна. Серое здание с табличкой «КГБ» было в каждом относительно крупном городе. Буквы значили «Крышень. Гамаюн. Безопасность». Поговаривали, что раньше это расшифровывалось как-то по-другому, но эти разговорчики быстро пресекали.

Златославу повезло – жрец к нему не придрался, выслушал устный отчет, похвалил за быстрое реагирование и пресечение активации неизвестного артефакта. Уже попрощавшись, Златослав догадался, что инцидент решили не раздувать, потому что сами в докладах врали, что ежедневно обследуют город на предмет магических ловушек. У начальства бы возник вопрос: «Как серп-кладенец на центральной улице просмотрели?»

После беседы силы Златослава покинули. Он кое-как доехал домой, отмечая последствия урагана на знакомых улицах, разделся и повалился спать, оставив Степана надзирать за порядком в городе. Ему редко снились сны – разве что пророческие, до и после ключевых праздников – поэтому он провалился во тьму и благополучно продрых до глубокого вечера. В десять, зевая, переговорил со Степой, вышел на крыльцо, чтобы забрать взятку у директора развалин, поел борща и снова лег спать. Потому что Глеб Митрофанович предупредил, что все участники событий должны явиться в горисполком на планерку в восемь утра.