Велик
Шрифт:
Атлан сконфуженно ухмыльнулся: мысли о грядущем триумфе науки — не со вторым, так с третьим поколением разумных говорящих изделий, и впрямь унесли его далековато от обыденной реальности.
— Твой три-один-один вколотит любого моего, даже четыре-пять-три, по шею в песок за полминуты, а зрители хотят увидеть схватку, а не избиение младенца. И могут потребовать возврат денег, поставленных на схватку. Или вообще за билет.
Анчар недоуменно смотрел на узамбарца и молча ждал развития мысли.
— Короче, пять бегемотов за бой —
— Пять?! — возмутился атлан, и тут же другая цифра поразила его воображение. — Один?!..
— Пять, — непреклонно подтвердил хозяин Арены. — И один. Все, как только узнают про один-один, будут ставить только на него, и я от грошовой прибыли букмекеров получу не деньги, а крокодиловы перья!
— Но в Центральной Арене владелец стороннего голема получает двадцать процентов!
— Ну так и ступай в Центральную, — ласково улыбнулся Буру Ганджу и, чуя, что гость его никуда не пойдет, спокойно продолжил:
— Значит, договорились. Пять и один. И не расстраивайся, бвана. Другой бы на моем месте и четырех бы не дал. Но если будешь продавать своего мордоворота — дам двадцать… нет, двадцать пять жирафов. Сразу. Потому что глянулся ты мне, правда! И родную науку мне, как честному бизнесмену, грех не поддержать — хоть и вид у тебя какой-то… бледноватый для родного. Но вот такой уж я простодырый… Себе в убыток моя доброта всегда идет, себе в убыток, бвана, как старящаяся луна!
Позвякивая талисманами и украшениями, хозяин Арены полез в обитый железом ящик на столе и зачерпнул пригоршню монет.
— Не хочешь за двадцать пять отдать? Давай за двадцать семь! И пусть тебе будет стыдно! От детишек отрываю!
Волшебник скользнул хмурым взглядом по сочащейся сиропом и медом физиономии узамбарца, подумал, стоит ли говорить, что двадцать семь жирафов стоит только одна дорожка на схеме экспериментального голема, самая короткая — и не стал.
Похоже, хозяин портовой Арены был или дурак, или мошенник. В обоих случаях тот, кто сообщил бы ему об этом, стал бы дураком без вариантов.
— Хорошо, пять бегемотов за схватку и один процент от ставок, — скупо проговорил Анчар.
— Ну, как хочешь… — узамбарец разочарованно пожал плечами.
Золото и серебро с мелодичным звоном посыпались обратно.
В мясистой пригоршне Буру Ганджу — словно по заказу — осталось пять серебряных монет, которые он и протянул атлану.
— Держи, бвана. И какое, ты говоришь, у него профильное оружие?
— Дубина. Две.
— А где?.. — хитрые искры вновь вспыхнули в моментально прищурившихся очах.
Анчар замялся.
— У меня нет. Но неужели у вас не найдется в запаснике пары каких-нибудь дубин?
— Конечно,
Атлан, за долгие годы в Узамбаре так и не научившийся торговаться[29], поджал губы и сухо кивнул.
Директор, улыбаясь, как солнышко[30], протянул три серебряные монеты визитеру и взмахом руки пригласил его выйти. Переговоры были окончены, начиналось дело.
Приподняв край долгополой рубахи, узамбарец шагнул на первую ступеньку ведущей вниз лестницы.
— Эй, кто там! Из арсенала принесите во двор две дубины номер двенадцать! Да не копайтесь, ленивые гамадрилы, носороги вас раздери! — крикнул он в пролет, и с первого этажа донеслось ответное бурчание, то ли обещающее выполнить приказание с максимально возможной скоростью, то ли посылающее отдавшего его к тем же носорогам и гамадрилам.
После беззлобной, скорее, ритуальной угрозы разогнать всех дармоедов к крокодилам паршивым, снизу донесся звук быстро удаляющихся шагов.
Когда Буру Ганджу и Анчар вышли во двор, перед Каменным Великаном уже стояли трое рабочих, а на песке лежали две полутораметровых дубины.
— Не берет, истукан! — оправдываясь перед хозяином, развел руками самый высокий рабочий, по-видимому, старший.
— Командуй, — кивнул Анчару хозяин Арены.
— Бери, — указал на оружие атлан и строго глянул на Великана.
— Зачем? — глухо пророкотал голос, похожий на отдаленный камнепад.
Если бы по городу сейчас неслась пыльная буря или саранча, четыре разинутых рта оказали бы забитыми до отказа.
— Будешь драться, — зыркнув искоса на остолбеневших узамбарцев, проговорил волшебник.
— Зачем? — терпеливо повторил голем.
— Сколько раз тебе говорить! Не задавай дурацких вопросов! — прошипел Анчар. — Нам платят, ты дерешься! Всё!
— А. Человек. Может. Задавать. Дурацкие. Вопросы?
— Человек может всё! А голем должен молчать и слушать! И слушаться!
Рот Буру Ганджу захлопнулся, выплюнул заблудившуюся муху и потрясенно выговорил:
— Так это… так он… так ты… Так ты и есть тот самый белый шаман, который уронил намедни балкон Центральной Арены на его великолепие?!
Анчар неприязненно глянул на виновато понурившегося голема, потом на узамбарца, подумал, к чему сие уточнение фактологии могло бы вести — и убежденно мотнул головой:
— Не я.
— Ах, не ты… — брови хозяина Арены взлетели домиком, а глаза умильно прикрылись, пряча вспыхнувший хищный огонь вариантов и комбинаций. — Ну что ж, белый шаман. Не ты — так не ты. Веди своего костолома. Кстати, как он у тебя называется?
— Каменный Великан.
— Угу… Велик, значит… — странно усмехнулся Буру Ганджу. — Ну, Велик так Велик. Ваш бой через десять минут. Первый. И если публика встретит вас хорошо, то не последний.