Великая и Малая Россия. Труды и дни фельдмаршала
Шрифт:
Неприятель с таковыми великими силами имел лагерь на превысокой и неприступной горе с обширным ретраншементом, и его канонада командовала всею окрестностью. Но чего не может преодолеть воинство, усердствующее к славе своей монархини! Мы, несмотря на все сии выгодные позиции, на рассвете с разных сторон поведши атаку, выбили штурмом неприятеля из всего его лагеря, поражая сопротивляющихся и беря одно за другим укрепления, коих было в оном четыре.
Хотя неприятель сильным огнем из своей артиллерии и мелкого ружья, продолжая более четырех часов, устремлялся давать отпор, но ни сила орудий, ни персональная его храбрость, которой в сем случае надлежит отдать справедливость, не постояли против превосходного мужества наших солдат,
Не только место лагеря, что под нашею теперь пятой, но и всеми пушками, коих с первого взгляду считаем до тридцати, артиллерийскими запасами, палатками, разной провизией, посудой, скотом и каков только был багаж, мы в свою корысть завладели.
Я осмеливаюсь ваше императорское величество удостоверить, что еще таким ударом не был от наших войск рассыпан неприятель и никогда в таком порядке и предприятии не действовал наш фронт, как при сей счастливой атаке. Чужестранные волонтеры и все, что теперь вообще служат, дадут по мне в сем свидетельство.
Я поспешаю поднести всеподданнейшее сие уведомление с подполковником фон Каульбарсом, который, участником будучи в сем действии, в состоянии найдет себя предварительное сделать вашему императорскому величеству представление о подробностях оного и коего, как храброго, усердного и испытанного в том офицера, имею препоручить в высочайшую милость вашего императорского величества.
О числе пленных, трофеев, убитых и происхождении всего дела вслед за сим обстоятельнейшую буду иметь честь учинить реляцию.
Потеря наша в людях при сем важнейшем деле есть весьма мала.
При отправлении сего из ставки великолепной хана крымского, благодарные мольбы Богу, благодеявшему нам, приносит торжествующая вашего величества армия.
Я есьм с глубочайшим благоговением вашего императорского величества всеподданнейший раб
7 июля. В свою пору, назначенную в диспозиции, оба корпуса, как князя Репнина, так и Боура, перешли на высоты за Ларгу, а в 12-м часу ночи его сиятельство пошел туда же и с армией тремя колоннами. Особливое рачение и искусство и при сем случае к удовольствию главнокомандующего показал генерал-квартирмейстер Боур учреждением дорог и мостов на переправе столь порядочных, что самый мрак ночи не мог нимало помешать и остановить наше движение в которой-либо части. Но прежде зари могла подняться армия на высоты за Ларгой, куда передовые корпуса уже взошли, и построить свой фронт прежде совершенного еще рассвету.
Татарские пикеты, согнанные движением корпуса Боура, возвестили в неприятельском лагере шествие на них наших войск; потом сперва в их лагере показывались огонь и дым превеликий от зажигания пороха, что за сигнал они имеют тревоги; потом стал крик и обыкновенное метанье во все стороны от сна воспрянувших второпях людей. Первое, к чему они прибегли, было открытие сильной из своих батарей по нас канонады.
Не дав неприятелю опомниться, тотчас приказал его сиятельству генералу-поручику и кавалеру князю Репнину и генералу-квартирмейстеру Боуру с их впереди стоявшими корпусами начинать атаку на неприятельский лагерь с правой его стороны, а сам между тем, построив армию в каре, поспешал также приступать к неприятельскому ретраншементу. Как уже наши корпусы, супротивным огнем досягая неприятеля, приблизились к его ретраншементу, то все татары, которых был лагерь с правого фланга, первые выбежали и повели свое движение на левый фланг идущей армии, пробираясь туда лощиной, тут случившейся.
Таково стремление тотчас учинил бесплодным его сиятельство главнокомандующий,
В сие время главнокомандующий в прикрытие веденной атаки обоими корпусами, несмотря на сильную неприятельскую стрельбу по себе из пушек, приказал артиллерии генерал-майору Мелиссино с его бригадою выдвинуться вперед и бомбардировать неприятельский ретраншемент; скоро он сие исполнил, скоро и привел в молчание неприятельскую с сей стороны стоявшую батарею весьма прицельными своими выстрелами, чем и споспешествовался вход нашим корпусам в неприятельский лагерь.
Лишь только наши корпусы начали пробиваться в лагерь неприятельский с правой стороны и уже пушечными выстрелами ознаменовал и свой приступ и на левый фланг генерал-поручик Племянников, то его сиятельство, препоручив вести далее построенную им армию в порядок бою генерал-аншефу и кавалеру Олицу, а левую сторону предохранять генералу-поручику графу Брюсу, сам поскакал к корпусам, атакующим неприятельский лагерь.
Он присутствовал, как наши гренадеры со всех сторон отверзли своею храброю рукою вход в неприятельской лагерь и овладели его ретраншементом и пушками; и потом с довольством видел, как неприятель, ужаснувшийся, что сопротивления их, чинимые в защищение своего лагеря из артиллерии и ручного оружия, нимало не остановили наших войск, но паче отмщение и бодрость в них вливали, коль они не шли, да бежали, не теряя притом строя, на крутую гору и в мгновение ока коснулись холмов, – бросив весь свой лагерь, устремился в наглый бег.
Генерал-поручик и кавалер Племянников весьма заблаговременно подоспел со своим корпусом к левому флангу неприятельскому, где было его лагеря четвертое отделение и укреплением превосходило все три первые, примыкающие к оному с правой стороны. Шанцы, батареи и глубокие рвы проход к оному заграждали, как и самая утесистая гора, на которой сии укрепления были построены. Помянутый генерал-поручик разделил свой корпус на два каре, из которых первому сам был предводитель, имев тут зависимых от него командиров: генерал-майора Гротенгельма и бригадира Гудовича.
Другой, поручив в команду генерал-майору и кавалеру Замятину, преодолел все трудности и под выстрелами своих батарей, снося таковые ж на себя из лагеря неприятельского, овладел его сим лагерем, отразивши многократные неприятельские нападки на фронт при восхождении на холм и уже будучи во внутрь ретраншемента, ибо турки в сем месте толь долго противились, что еще огонь не преставал в той части, как уже сряду, один по другом, другими корпусами заняты были три первые отделенные их лагеря.
Ради яснейшего истолкования всех подробностей сей атаки прилагается тут план [80] , изображающий неприятельское положение, и наши все действия, и как который корпус прошел в неприятельский лагерь. А затем осталось только сказать, что, начав сражение с 4-го часа поутру, свершилась полная наша победа в 12 часов пополудни, когда уже его сиятельство, познавши, что бегущего неприятеля по выбитии из лагеря не было способу пехоте настигнуть, которая подвигом преследования усугубила свое утомление, что понесла, вздираясь на гору во время атаки и маршем ночным, приказал остановиться и, подъезжая ко всякому частному командиру, благодарил ему за его усердие и храбрость, равно и всем подчиненным за их труды, споспешествовавшие сей победе.
80
План не обнаружен. (Примеч. ред.)