Великая книга успеха и счастья от монаха, который продал свой «феррари» (сборник)

Шарма Робин С.

За те четыре недели, что я не видел Джулиана, моя жизнь стала воистину благословенной. Отношения с детьми, которых я видел каждую неделю, стали более доверительными и нежными. Я стал понимать их, как никогда прежде. Взаимная любовь между нами крепла с каждым днем. Они говорили, что никогда раньше я не был таким спокойным, заботливым и жизнерадостным. Так я стал тем отцом, каким всегда мечтал быть.

Однажды я пошел на семинар по раскрытию своего потенциала и трансформации личности. Там я встретил Сашу, очаровательную и умную женщину, остеопата по профессии. Я влюбился. Никогда бы не подумал, что женщина может вызвать такие чувства. Она вся дышала спокойствием, была очень уравновешенной, мудрой, нежной и веселой. Я понял, что мы созданы друг для друга, что нам суждено вместе встретить старость. Это было всего лишь чувство. Но я был полон решимости внимательно прислушиваться к нему.

Благодаря Джулиану и моему «священному часу» мой внутренний

мир восстановился. Чтобы способствовать дальнейшему пробуждению первой ипостаси, я много читал, это позволяло развить и очистить разум. Я по-прежнему вел дневник, оттачивая ту философию жизни, которой намеревался следовать. Джулиан способствовал моему решению не позволять больше другим думать за меня. Я решительно отказался жить чужой жизнью, подстраиваясь под чужие желания. Но я не забывал, что пробуждение разума всего лишь четверть усилия, необходимого для восстановления целостности, поэтому я поддерживал тело, лечил чувства и заботился о духе. Четыре раза в неделю я ходил заниматься йогой. Трижды в неделю я тщательно анализировал свои чувства и работал с подавленной злобой или латентной грустью, накопленной за всю мою жизнь, чтобы не дать им ни в малейшей степени влиять на мои мысли, чувства и поступки. Ежедневно я предпринимал что-то, не важно, сколь малое, чтобы пробудить свой дух. Иногда я молился. Иногда шел в сад во время «священного часа», наслаждался ароматом роз и лаской солнечного луча. И, конечно, я сдержал слово не лгать себе, жить своими истинными ценностями и не позволять толпе увлечь меня. Вы подумаете, что пробуждение к истинной жизни потребовало от меня много времени и сил. Правда в том, что необходимое время нашлось, стоило избавиться от ненужных трат, которым я был так привержен в прошлом, я отказался от разнообразных раздражителей – от телевизора до слишком долгого сна. Мне стало понятно, что раньше я бы так поглощен этими занятиями из-за той боли, которая затаилась где-то в глубинах подсознания. Я страдал, предавая себя, живя не той прекрасной и полной жизнью, которая была предназначена мне, а совсем иначе. До того, как я узнал себя и понял, что происходит у меня в душе, я не знал, в чем причина моих несчастий. Я шагал в ногу и не очень-то задумывался. Ложь, иллюзия поймала меня в ловушку. И это подтачивало мою жизнь. «Скольких же людей поймали в силки их привычки: часть из них нема, часть напугана, части нет до этого дела. Чтобы жить лучше, необходимо не лениться выбирать, как жить», – говорил Альберт Эйнштейн.

Я обрел радость жизни. Друзья в один голос твердили, что я помолодел на десять лет. Я чувствовал свою связь с людьми. Уверенность в себе и желание стать замечательным человеком выросло. И мой бизнес пошел в гору. Правду говорил Джулиан: «Жизнь отражает не наши желания, а наше истинное лицо». Так как я стал нежнее, мудрее и естественнее, бесконечно мудрая Вселенная наполнила попутным ветром мои паруса. Джулиан дал мне свой экземпляр книги «Святой, серфингист и директор», которую я когда-то заметил в номере отеля «Кью». В ней описывалась история одного человека, который искал свою судьбу. В центре книги были три учителя, которые давали ему важные наставления, чтобы помочь личному перерождению. Книга вдохновляла, мне нравилось, как автор подобрал цитаты. Могу понять, почему она была так созвучна Джулиану.

Ближе к концу, мне попалась одна цитата, которая стала моей ежедневной аффирмацией. Я приклеил ее на зеркало в ванной, рядом с цитатой из Аристотеля, и читал вслух каждое утро. Слова принадлежали Анри Фредерику Амьелю. Вот что там говорилось: «В процессе жизни должна рождаться душа. Это высшая алхимия, и это оправдывает наше существование на земле. Это наше призвание и наша добродетель».

Я читал и другие книги, которые заставляли меня глубже копаться в себе и дарить больше света миру. Это были «Надежда каждого цветка» Трины Паулус, «Сиддхартха» Германа Гессе, «Синхронность» Джозефа Яворски, «Священные кольца» Фила Джексона и чудесная вещь Питера Б. Кайна о том, что никогда не надо сдаваться, под названием «Стремящийся вперед». Никогда прежде я не задумывался, как велико влияние хороших книг на того, кто ищет свое лучшее «я».

В этот период интроспекции и личностного роста я много времени проводил, стараясь проникнуть в суть того метода, которому обучал меня Джулиан. Я понимал, что «Семь ступеней пробуждения» представляют модель того пути, по которому идет странник, отправившийся на поиски своего истинного «я». В нем аккумулирована мудрость разных культур и мистиков, которая объясняет, как устроено мироздание и в чем смысл жизни, просто и доступно. Странствие, о котором рассказывал Джулиан, это путешествие домой, к истине и просветлению, двум целям, к которым человек пытается прийти с самого зарождения своего вида. И я понял, что Джулиан провел меня по этому пути всего лишь за несколько месяцев, придумывал для меня такие примеры, которые бы помогли лучше понять смысл каждой ступени. Путешествие по семи ступеням может длиться всю

жизнь, пока остается решимость и желание идти по дороге пробуждения личности и восстановления целостности. Как он заметил однажды, «Семь ступеней пробуждения личности» это «путь, который должен пройти каждый, желающий вернуться домой, туда, куда ведет его сердце». Джулиан объяснил, что на самом деле такое путешествие длится не несколько месяцев, оно может занять целую жизнь. Не каждый, кто вступит на этот путь, проходит его до конца. Большинство сходит с дистанции. Но каждый новый день дает нам возможность чуть ближе подойти к идеалу, вернуть себе утраченную частичку себя. Каждый новый день этого путешествия дарит нас благословением и силой. Каждая секунда такого осознанного движения снимает слой с золотого Будды, который скрывается в каждом из нас под покровом страхов, ограниченности, фальшивых убеждений. Джулиан представил мне процесс в виде концентрата, чтобы я понял все быстрее. Он развернул передо мной ясную и убедительную схему, которая разъясняла, что представляет собой путь духовного искания. Он старался изложить мне суть и помочь в меру своих возможностей и ограниченного времени. Я знал, что Джулиан стремился служить как можно большему числу людей по всему миру, и ему было пора к следующему ученику. Я часто благодарил его за то, что он нашел меня и помог мне изменить жизнь, что было именно так. Джулиан был добрым другом моему отцу, я часто говорил ему об этом. Он был счастлив. «Дружба значит необычайно много для меня, Дар. Я люблю и ценю своих друзей. Твой отец был чудесным человеком. Такая радость помочь тебе тем, что в моих силах».

Недавно Джулиан сказал мне, что он хочет присоединиться к миротворческому движению и ищет, как ему послужить на этом поприще. С распространением его послания его деятельностью начинали интересоваться политические лидеры, Джулиан упоминал, что рад любой возможности помочь. Он чувствовал, что его мудрость и философия могла смягчить конфликты в горячих точках, например, на Ближнем Востоке и в Северной Ирландии. Я был совершенно с ним согласен, и ждал того дня, когда он появится на мировой арене, показывая президентам и премьер-министрам, как открыть свои сердца и вернуть свое истинное «я», что послужило бы окончанию войн, взаимовыгодному партнерству и расцвету любви на земле. «Чтобы искоренить ненависть в мире, нужно сначала самим очиститься от ненависти», – сказал мне однажды Джулиан во время телефонного разговора. Я знал, что за эту истину он смело пошел бы на костер.

Еще Джулиан рассказал, что одному кинопродюсеру удалось разыскать его пару месяцев назад. Он знал, что мир кино проявлял большой интерес к нему и его попыткам построить новую жизнь на Земле. Перед Джулианом раскрывались замечательные перспективы. Он не хотел никакого публичного внимания и делал все это из лучших побуждений. Но я был счастлив, что Джулиан постепенно обретает то признание, которого заслуживал. Он был словно евангелист в хорошем смысле слова – распространял благую весть отчаянно нуждавшемуся в ней миру.

Я должен был встретиться с Джулианом в суде в девять утра. Он сказал, что приготовил для меня кое-что особенное, и новый урок станет поистине незабываемым.

Я поднимался по ступенькам здания суда, когда ко мне подбежал полицейский. Я удивился, что он знает мое имя:

– Мистер Сандерсен?

– Да, – я не мог взять в толк, в чем дело. – «Что случилось»?

– Следуйте за мной. Мое имя офицер Перес, мне велено проводить вас в здание. Больше ничего не могу вам сообщить.

Я почти не сомневался, что это – дело рук Джулиана. Но все же несколько встревожился. Непохоже было, чтобы офицер разыгрывал меня. Что нужно полиции от меня, уважаемого законопослушного гражданина, который не совал свой нос в чужие дела?

Офицер Перес проводил меня в коридор, размеченный, словно пунктиром, портретами судий в париках и мантиях. Перес молчал и выглядел очень официально. Я шел позади него. Раньше мне не приходилось бывать в суде, я был заинтригован. Когда-то я смотрел все судебные драмы подряд. Мать хотела, чтобы я стал юристом.

– Вот мы и пришли, мистер Сандерсен. Не пропустите свой звездный час, сэр, – улыбнулся он.

Меня доставили к залу судебных заседаний под номером шесть и оставили ждать под тяжелой деревянной дверью. Здание пропахло пылью, многие годы безжалостного вытаптывания привели ковры в плачевное состояние. Кроме меня, в коридоре никого не было. Я толкнул дверь и вошел в зал, не зная, чего ждать. Сердце бешено стучало.

В зале кроме меня было всего двое: пожилой судья в полумраке похожего на пещеру судейского места, и высокий адвокат в сером в тончайшую полоску костюме. Он стоял ко мне спиной. Я прекрасно разбирался в костюмах и мог сказать, что юрист был одет очень дорого. Судья и адвокат что-то обсуждали, но мне не было слышно, о чем они говорят. Оба были до крайности оживлены, судья размахивал руками, я адвокат согласно кивал. Я шагнул вперед и сел на длинную деревянную скамью, которая предназначалась для публики, предпочитавшей не стоять все время заседания. Я потупился.