Великая Мечта
Шрифт:
Подошло время весенней сессии. Однажды день визита в Бутырку совпал с днем экзамена, но я хладнокровно пренебрег экзаменом. Какой экзамен, когда человек сидит за решеткой? Новые друзья между тем не забывали благодушно посмеяться над моей тягой к учебе. Сами они занимались игрой в карты, а также поиском тех, кто был им должен деньги после сеансов игры в карты. Между прочим, оба числились студентами того же факультета журналистики, но в стенах альма матер я их никогда не видел.
Меня в стенах альма матер тоже охватывала тоска. На происходящие тут процессы я смотрел теперь другими глазами. Половина моей группы вместо учебы каталась в
Сессию я не сдал. В каких-нибудь десять дней в моей голове все перевернулось, и к началу лета девяностого года я обнаружил, что наполнен свирепым презрением к журналистике и студенческой жизни. Поменять масло в машине, перехватить рублей сто у «новых друзей», загнать Юре передачу, навестить его отца – вот чем была забита моя голова.
Кататься в белых «Жигулях» оказалось не сильно прибыльным делом, но деньги у меня завелись. Однажды я даже возил свадьбу. Заработал на этом четыре бутылки водки и пьяный, но очень искренний поцелуй невесты. Водку обменял на мясо. Провернул «бартер». В том примечательном году такие акции практиковались повсеместно. Кушать было нечего, господа.
Юра явно пытался набить себе цену, пророча для себя три года лишения свободы – его выпустили через одиннадцать с половиной месяцев.
Бутырская тюрьма имеет много общего с Московским государственным университетом. Она тоже московская и тоже государственная. Неполного года отсидки Юре вполне хватило, чтобы пройти полный курс наук и сдать экзамены.
Мы встретились в тот же день. Друг выглядел утомленным. Перемещение из несвободы в свободу шокирует человека. Но Юра хорошо владел собой.
– Твоя тачка в порядке, – сказал я и протянул ему ключи от автомобиля.
Друг повертел их в руках. Глядя на меня, он не скрывал своего изумления. Его провожал в тюрьму унылый студент, поборник морали, правильный мальчик из хорошей семьи, а встретил – поджарый и твердый боец, во взгляде которого ясно читалась готовность вписаться в любое денежное дело, за исключением убийства детей и старух.
– Я слышал, ты женился? – весело спросил Юра. Я солидно кивнул.
– Держи. – Он протянул ключи мне. – Это мой свадебный подарок.
– Спасибо, Юра, – искренне сказал я, – но тебе сейчас машина нужнее.
Он не опустил руку, в которой держал ключи. Но и я не пошевелился. Я всегда считал, что получать дорогие подарки еще хуже, чем одалживать деньги.
Но Юра смог настоять на своем.
Вечером того же дня мы пили пиво и разговаривали на любимую тему двадцатидвухлетних дураков, а именно о планах на жизнь. Юра твердо решил делать уголовную карьеру, ибо эта дорога наверх – самая короткая. По крайней мере, сам он в это верил. Я не спешил разделить его точку зрения. Снова, как год назад, я колебался. Снова умел глядеть по сторонам, но не умел видеть, что происходит.
Граждане города Вавилона, а затем постепенно и всей страны, в девяносто первом году уже скорректировали свою мораль и нравственность. С большой помпой прошел по экранам американский эпос «Унесенные ветром». Издатели отпечатали и с успехом распродали одноименную книгу Маргариты Митчелл. Вся страна, от Белого моря до Черного, рыдала, наблюдая за приключениями несгибаемой девушки Скарлетт. С дрожью сердца публика внимала финальному монологу из первой части. Там девушка Скарлетт с развевающимися на фоне закатного неба волосами бросает в пространство выстраданную фразу:
– Бог мне свидетель, я скорее украду или убью, но не буду голодать!
Очень важно, что такие слова произнесла женщина (призвав вдобавок в свидетели Бога). Ведь именно женщины являются основными носителями морали в обществе. Мужчина же по своей природе аморален, он убийца и насильник. Вчера он мочил мамонта, сегодня – банкира, ему без разницы, ему важно накормить свою женщину, иначе ее унесет ветром.
Таким образом, воровать и обманывать вроде как стало разрешено. Конечно, политики, министры, газеты и ти-ви этого не сказали и никогда не скажут, и слава Богу. Но девушка Скарлетт вполне справилась одна за всех.
Миллионы ее пламенных поклонниц каждое утро швыряли своим мужьям в их похмельные лица упреки. Васька нашел, где взять деньги, и Петька добыл деньги, и Гришка достал деньги, почему ты не возьмешь, не добудешь, не достанешь?
На мой взгляд, тюрьма никак не изменила Юру Кладова. Он не стал более грубым, или более циничным, или более жестоким. Не сделал себе даже татуировки на память. Наколка как была одна, так и осталась. Исполненная еще во время срочной службы надпись в две строки на левой икре. Цитата из Кена Кизи:
Тот, кто идет не в ногу —Слышит другой барабан.5
Проснулся в начале восьмого. Кто рано встает – тому Бог дает. К тому же за окном играло красками и ароматами лето. Грех валяться в постели, когда за окном ярко-зеленая листва упоительно сопротивляется теплому ветру, а густо-синее небо, перечеркнутое пополам белым следом пролетевшего самолета, обещает не только длинный безоблачный день, но и то, что таких дней впереди еще очень и очень много. Что там много – вся жизнь впереди!
Завтрак, состоящий из пустого чая, размышления над оторванными пуговицами единственной приличной рубахи, боль в разбитой губе, глаза, слезящиеся от летающей по комнате собачьей шерсти – все ерунда по сравнению с тем, что впереди вся жизнь.
Все тысячу раз заживет, и тысячу раз наполнятся карманы, и тысячу раз упадет в мой стакан самый сладкий сахар.
От телефонного звонка я вздрогнул и тут же услышал возмущенный возглас жены – она терпеть не могла, если ее утренний, самый пользительный для сохранения красоты сон что-то нарушало. Я поспешил снять трубку и услышал голос своего бывшего одноклассника Горохова.