Великая война без ретуши. Записки корпусного врача
Шрифт:
24 ноября. […] Посетил один из госпиталей, расположившийся здесь в «Hotel Conditorei» со зрительным залом и сценой; в первом размещены б[ольн]ые и раненые, во второй же устраивается батюшкой церковка. По телеграфным донесениям и по наличию приток раненых и б[ольн]ых поражающе пал. По пути встретил группу немецких женщин с детьми, к[ото]рых приветствовал «гут морген», они жалобно просили дать им хлеба и соли. […]
Смещенным от должности оказывается еще и командующий 2-й армией Шейдеман [274] , недавно получивший «Георгия»; упорно передают, что великий князь — Верх[овный] главнокомандующий — Ренненкампфу в гневе за его неудачные действия побил морду. Давно бы следовало! […]
274
Шейдеман Сергей Михайлович (1857–1922) — генерал от кавалерии (1913),
Вышел приказ главноком[андующ]его армиями С[еверо]-3[ападного] фронта № 235 (секретно) от 18 ноября, предписывающий принятие самых энергичных и суровых мер (до расстрела по полевому суду) относительно бегунцов — воинских чинов всех категорий — для возвращения их в пополнение рядов частей войск; указывается в этом приказе, что в числе раненых нижних чинов имеется немалый процент членовредителей. Ох, эти «чудо- богатыри», «витязи», как называются наши «серые» в газетах! Во внутренних губерниях имеется, как мне передавали верные люди, масса эвакуированных этих «чудо-богатырей» с легчайшими ранениями рук, составляющих объект нежных миндальничаний со стороны наших акробаток благотворительности.
Прискорбное событие [275] : в Брест-Литовске произошел внезапный взрыв 40 тысяч снарядов в складе! Где зарыта собака? Газеты пестрят разжигательскими сведениями о «зверствах» германцев; не верил и не верю я в специальные германские зверства (эти легенды, может быть, и необходимы для подъема духа наших масс!), я верю лишь — в зверства вообще войны!
Комизмом дышит от сообщения о переименовании разных немецких колоний у нас в России на русские названия. Говорят, будто и бывший арестант Рейнбот испросил высочайшее разрешение именоваться по-иному — «Резвым»! […]
275
Передается о нем в штабе тайком. — (Примеч. автора.)
25 ноября. […] Разговорился со встретившимся мне интендантом Краевским: он в отчаянии, что мы, и войска в особенности, очутились в пустыне (за разрушением городов и селений), где недели через полторы-две нельзя будет достать уже ни корма, ни других предметов первой необходимости; все надо привозить и привозить; сооружение же у нас подъездных путей — еще в стадии благих пожеланий; все — видно — страшно издергались и дьявольски утомлены. […]
По поводу слухов о мире издан приказ командующего № 203 от 23 ноября, гласящий так: «За последнее время с легкой руки разных зловредных болтунов среди офицеров и нижних чинов нек[ото]рых частей идут разговоры о скором якобы заключении мира, причем называются даже и сроки его заключения. Приказываю объявить для всеобщего сведения, что по воле государя императора мир будет заключен только тогда, когда неприятель будет окончательно разбит и сам запросит мира и пощады. Всякий воинский чин должен думать» и т.д.
А вот приказ еще более интересный — № 204 от 23 ноября: «Из доклада о нападении немцев на окопы одного из полков 84-й дивизии выяснилось, что занимавшие окопы нижние чины оказались почти в беспомощном состоянии, так как окопы были вырыты настолько глубокими, что из них было невозможно стрелять. Напоминаю, что всякий окоп должен быть приспособлен, прежде всего, для удобной стрельбы, и затем уже для укрытия. Приказываю пересмотреть все окопы и устранить замеченные недостатки в отношении удобства стрельбы из них. Сивере». О Святая Русь — это ты!!
А немцы здорово укрепились, наступление наше приостановлено. Лодзь, Прасныш [276] — в руках немцев; от Кракова они оттягивают значительные силы к югу; фронт наш под Варшавой слишком выровнен по флангам, а не по центру. Вопрос «что думают предпринять немцы?», говорят, очень беспокоит главнокомандующего. Очень жаль, что приходится нам ломать головы над тем, что думают немцы, а не им [над тем], что думаем мы! Сивере как-то выразился, что он очень бы охотно променял одного немца за трех австрийцев! Относительно немцев и их мощи все мои предвидения сбываются.
276
Прасныш — уездный город Плоцкой губернии, ныне Пшасныш, административный центр Пшаснышского повята Мазовецкого воеводства (Польша).
На место Шейдемана назначен командир 20-го корпуса Смирнов [277] . Смена командующего и вообще полководцев очень аналогична со сменой публикой врачей, лечащих тяжело больного; ответственная роль и тех, и других совершенно одинакова, и не всегда лавры одержанной победы должны принадлежать последнему в ряде смененных. К[а]к бы личность их сама по себе и не играла значения, отрицать к[ото]рого нельзя; но больше чем личность — полководца
277
Смирнов Владимир Васильевич (1849–1918) — генерал от инфантерии (1908), в 1908–1914 гг. командовал 20-м армейским корпусом, с ноября 1914 г. занимал должность командующего 2-й армией.
278
Тактические приемы полководца и врача, предпринимаемые и тем и другим в угоду публике, также сходны… — (Примеч. автора.)
26 ноября. […] За обедом командующего не было — уехал по войскам. За трапезой сидел отставленный от должности один полковник кавалерийский, фон Веттер-Розенталь [279] , к[ото]рого мы сегодня свидетельствовали на предмет установления его негодности по состоян[ию] здоровья продолжать в данный момент военную службу, ч[то]б[ы] не так уж позорно было этому витязю уезжать в Россию. Среди моих превосходительных соседей по столу велись интимные разговоры; упоминалась фамилия Скоропадского [280] ; удивлялись, как ему дали какую-то крупную часть; оказывается — место было создано для него; «дело», говорят, простое: поезжай в ставку Верховного главнокоман[дующ]его, если есть там заручка — дадут любое место, и это теперь гораздо легче-де делается, чем в японскую войну — теперь безо всякой необходимости] сноситься с министром финансов, контролем внутренних дел и пр. И передавалось это беседующими благодушным тоном, безо всяких признаков раздражения и возмущения, когда у меня все нутро перевертывалось. Молодцом еще считают того, к[ото]рый какими бы то ни было подлыми средствами и путями, но лишь только бы добился теплого местечка или такого назначения, к[ото]рое по сравнительной] своей высоте возможно более бы контрастировало и не соответствовало убогости его служебных достоинств. Это ли не цинизм и не моральное растление?! Такие ли порядки и у «варваров»-немцев? Не думаю. А казнокрадство, жульничество и недобросовестность в исполнении общественн[ого] или государств[енного] дела доходят ли до таких Геркулесовых столпов у этих «варваров», как у нас? Тоже сомневаюсь. Был ли бы так долго терпим у «варваров» на своем ответственном посту такой всеми также уже давно признанный мерзавец и негодяй как Ренненкампф, до погубления им двух армий еще в мирное время содеявший так много зла [281] ? […]
279
Веттер-Розенталь Генрих Генрихович (1864 —?) — полковник (1907), командир 3-го драгунского Новороссийского полка в 1912–1915 гг.
280
Скоропадский Павел Петрович (1873–1945) — генерал-майор (1912), с октября 1914 г. командовал 1-й бригадой 1-й гвардейской кавалерийской дивизии. Осенью 1914 г. был назначен командиром Сводной кавалерийской дивизии. Гетман Украины (1918).
281
А эти революционеры вроде Зуева и Федяя?! — (Примеч. автора.)
27 ноября. […] Стоим все в той же Помпее, где суждено нам, пожалуй, прозимовать. Для наступления] нашего германцы противопоставили, очевидно, непреодолимые преграды. В полдень — очаровательный вид озера и окружающей природы; наши солдатики катаются на лодках, да еще с парусами; Боже, как хорошо! Забываешь, что осень, чувствуешь дыхание весны. Относительно нашего положения на театре военных действий в газетах — сплошное вранье и бахвальство. Немцы бросают нашим солдатам воззвания, приглашающие их сдаваться, с обещанием, что «мы будем вас пропитывать»!
28 ноября. […] Поступило донесение — жалоба командира 26-го стрелкового Сибирск[ого] полка на то, что немцы стреляют разрывными пулями, да еще по санитарам с ранеными! При приказе командующего приложено объявление штаба Верховн[ого] главн[окомандующ]его, гласящее: «В штаб Верх[овного] главнокомандующего поступили от родителей просьбы возвратить им детей, бежавших на театр военных действий. Сим объявляется, что все лица, к[ото]рым известно местопребывание нижеупомянутых детей, обязаны передать таковых или указать местной полиции для отправления детей на родину» (следует список, все 4 — гимназисты, из коих трое — 13, а один — 15 лет).