Великая война Сталина. Триумф Верховного Главнокомандующего
Шрифт:
Вечером, продолжает Штеменко, в 16—17 часов, Сталину «докладывал заместитель начальника Генштаба. А ночью мы ехали к нему в Ставку с итоговым докладом за сутки. Перед тем подготавливалась обстановка на картах масштаба 1:200 000 отдельно по каждому фронту с показом положения войск до дивизии, а в иных случаях до полка .
Даже досконально зная, где что произошло в течение суток, мы все равно перед каждой поездкой 2—3 часа тщательно разбирались в обстановке, связывались с командующими фронтами и начальниками их штабов, уточняли с ними отдельные детали проходивших или только
Доклады Генерального штаба Сталину носили установившуюся форму. «Доклад наш, – пишет Штеменко, – начинался с характеристики действий своих войск за истекшие сутки. Никакими предварительными записями не пользовались. Обстановку знали на память, и она была отражена на карте. За торцом стола, в углу, стоял большой глобус…»
Штеменко не случайно упоминает этот атрибут сталинского кабинета. Для простаков, поверивших, что Сталин выиграл большую войну, руководя ею «по глобусу», он напоминает, что, хотя Земля действительно круглая, нельзя быть «круглой» наивностью, доверяя откровенному бреду запустившего эту глупость в употребление Хрущева.
Во время этих ежедневных докладов Верховному главнокомандующему, пишет Штеменко, «фронты, армии, танковые и военизированные корпуса назывались по фамилиям командующих и командиров, дивизии – по номерам. Так было установлено Сталиным. Потом мы все привыкли к этому, и в Генштабе придерживались такой же системы».
Такой порядок установился не только потому, что, обладая феноменальной памятью, Сталин точно знал по фамилиям всех командующих фронтами, армиями и корпусами, знал он и фамилии многих командиров дивизий. Это было своеобразным актом уважения и выражение признания конкретным людям, выполнявшим свой долг перед страной и народом.
Сталин не просто получал информацию о состоянии боевой обстановки – он руководил ею и не допускал неясных ситуаций. «Идти на доклад, – свидетельствовал Жуков, – в Ставку к Сталину, скажем, с картами, на которых были хоть какие-то «белые пятна», сообщать ему ориентировочные данные, а тем более преувеличенные данные – было невозможно. И.В. Сталин не терпел ответов наугад, требовал исчерпывающей полноты и ясности. У него было какое-то особое чутье на слабые места в докладах и документах, он тут же их обнаруживал и строго взыскивал с виновных за нечеткую информацию.
Обладая цепкой памятью, он хорошо помнил сказанное, не упускал случая резко отчитать за забытое. Поэтому штабные документы мы старались готовить со всей тщательностью, на какую были способны в те дни». Маршал артиллерии Н.Д. Яковлев пишет: «Сталин не терпел, когда от него утаивали истинное положение дел».
Эти многочисленные свидетельства характеризуют деловой стиль работы Верховного главнокомандующего. Главный маршал авиации А.Е. Голованов рассказывал: «Сталин всегда обращал внимание на существо дела и мало реагировал на форму изложения… Работать с ним было непросто. Обладая сам широкими познаниями, он не терпел общих докладов и общих формулировок. Ответы должны были быть конкретными, предельно короткими и ясными. Если человек говорил долго, попусту, Сталин сразу указывал на незнание вопроса. Мог сразу сказать товарищу о его неспособности, но я не помню, чтобы он кого-нибудь оскорбил или унизил. Он констатировал факт.
Способность говорить прямо в глаза и хорошее
Да, он не терпел болтунов. О людях, не державших слово, он говорил с презрением, считая, что они не имеют лица. «Каждый также знал, – пишет В. Аллилуев, – что ответит сполна, несмотря ни на какие заслуги, если он мог что-то сделать, но не сделал. Всяческие отговорки… для Сталина не имели никакого значения. Если же человек в чем-то ошибся, но сам пришел и сказал прямо обо всем – как бы тяжелы ни были последствия ошибки, никогда за этим не следовало наказание…»
Эффективность деятельности Сталина во многом зависела от подбора людей, назначаемых на важнейшие посты управления как в армии, так в государстве и промышленности. Не все сталинские «назначенцы» оправдывали его доверие. Так, в ноябре 1941 года за «самовольные решения» и сдачу Ростова и Керчи был лишен маршальского жезла, всех наград и исключен из партии Кулик, уличенный также в «пьянстве», «развратном образе жизни» и «расхищении государственной собственности».
В приказе Верховного главнокомандующего от 2 марта 1942 года говорилось: «Предупреждаю, что впредь будут приниматься более решительные меры в отношении тех командиров и начальников, невзирая на лица и заслуги в прошлом, которые не выполняют приказов командования, проявляют трусость, деморализуют войска своими пораженческими настроениями и, будучи запуганными немцами, сеют панику и подрывают веру в нашу победу над немецкими захватчиками».
Вместе с тем он проявлял заинтересованное уважение и заботу по отношению к людям ответственным. «Он заботился о них, об их семьях, хотя никогда об этом не говорил и этого не подчеркивал. Сам работая круглыми сутками, он требовал работы и от других. Кто выдерживал, тот работал. Кто не выдерживал – уходил…»
Однако не сразу и не все, даже удержавшиеся на высоких постах руководители того времени отвечали необходимым требованиям. Сталин трезво осознавал ту цену, какую стоила война. Упреки военных мемуаристов, появившиеся в 60-е годы, что порой им не хватало войск и вооружения, – лишь стремление переложить вину за свои просчеты на чужие плечи. Война стоила большой крови, и некоторые «писатели» эту кровь стали смешивать с грязью. Огульные обвинения в якобы повсеместной «необученности» и неподготовленности советских солдат из набора тех же мелких пакостей.
Конечно, в период войны были ситуации, когда в бой вынужденно бросались наскоро сформированные подразделения и необученные бойцы. Сталин был категорическим противником подобной, пусть даже и вынужденной меры. Так, 27 мая 1942 года, в 21 час 50 минут, он телеграфирует Тимошенко, Хрущеву, Баграмяну: «За последние 4 дня Ставка получает от вас все новые и новые заявки по вооружению, по подаче новых дивизий и танковых соединений из резерва Ставки.
Имейте в виду, что у Ставки нет готовых к бою новых дивизий, что эти дивизии сырые, необученные и бросать их теперь на фронт – значит доставлять врагу легкую победу.