Великая война Сталина. Триумф Верховного Главнокомандующего
Шрифт:
В период конференции британский премьер-министр отметил и свое 69-летие. «До сих пор, – вспоминает он, – мы собирались для наших заседаний и обедов в советском посольстве. Но теперь я заявил, что третий обед даю я, и он должен состояться в английской миссии… По алфавиту и Великобритания, и я сам стояли первыми, а по возрасту я был на пять лет старше Рузвельта и Сталина. Я сказал, что 30 ноября мой день рождения… Это был памятный день в моей жизни. Справа от меня сидел президент Соединенных Штатов, слева – хозяин России. Вместе мы фактически контролировали все флоты и три четверти всей авиации в мире и управляли армиями примерно в 20 миллионов человек, участвовавших в самой ужасной из всех
Но даже в этой неформальной обстановке, свидетельствует Черчилль, Сталин повторил вопрос, который задал на совещании: «Кто будет командовать операцией «Оверлорд?», и добился ответа – генерал Эйзенхауэр.
В отличие от своих коллег по коалиции Сталин не зависел от необходимости изощрений предвыборных маневров; руководя страной, которая несла основную тяжесть войны, он мог сказать Черчиллю прямо в глаза резкие и неприятные вещи, но Сталин был чужд демагогии и политиканства. Отстаивая государственные интересы своей страны, он основывался на логике объективной правды, и этого не могли не понимать его оппоненты – его дипломатия была товарищески открытой и лишенной подоплеки корыстных целей.
Вместе с тем он был реалистом, не подверженным случайным всплескам расслабленности и наивности сентиментальных иллюзий. Вернувшись в Москву, Сталин не вдавался в подробности своего пребывания в Тегеране. И на заседании Ставки он лаконично сказал: «Рузвельт на Тегеранской конференции дал твердое слово открыть широкие действия во Франции в 1944 году. Думаю, что он слово сдержит. Ну а если не сдержит, у нас хватит сил добить гитлеровскую Германию».
Испытания истребителя Як-3 с новым мотором Климова ВК-107 прошли еще в октябре. Он стал самым быстроходным истребителем в мире, показав скорость свыше 700 километров в час. После возвращения Сталина с конференции Шахурин и Яковлев были приглашены в Ставку. Там они застали командующего Волховским фронтом Мерецкова и члена Военного совета Штыкова. Яковлев пишет, что он впервые увидел Сталина в маршальской форме.
Закончив разговор с командованием фронта, он подробно расспросил руководителей Наркомата авиации о характеристиках нового самолета. «Хорошо! – заключил он. Затем подошел к конструктору и, дотронувшись до погона, сказал: – А вы еще в генерал-майорах ходите». Спустя 15 минут после выхода из кабинета Сталина А.С. Яковлев услышал по радио постановление Совнаркома о присвоении ему звания генерал-лейтенанта. Через день начался разгром немцев под Ленинградом.
В конце 1943 года промышленность уже в полных объемах обеспечивала армию танками, самолетами, вооружением. Теперь Сталин уже не считал скрупулезно сам ежесуточный выпуск изделий на заводах. Так, начальник ГАУ Н.Д. Яковлев лично докладывал Верховному главнокомандующему лишь планы месячного распределения, согласованные с Генштабом. Однако прежде всего Сталин был великолепный организатор. Избегая ненужной опеки, он счел возможным дать свободу действий ответственным наркомам и специалистам.
Правда, не обошлось и без соответствующего инструктажа. В присутствии членов ГКО он сказал начальнику Главного артиллерийского управления: «Вы отвечаете перед нами за то, чтобы вооружение, поставляемое в войска, было по своим характеристикам не хуже, чем у врага. Вы – заказчик. Кроме того, у вас есть квалифицированные военные инженеры, испытательные полигоны. Испытывайте, дорабатывайте. Но давайте лучшее! Конечно, наркомы и конструкторы тоже отвечают за качество. Это само собой. Но окончательное заключение все же ваше ГАУ».
Война с исключительной убедительностью продемонстрировала и еще один талант Сталина – умение подчинять идеологию целостности его государственных концепций. С присущей ему склонностью
Еще в начале 1943 года состоялся обмен посланиями Сталина с «патриаршим местоблюстителем митрополитом Сергием». 23 февраля митрополит сообщил Сталину, что «верующие в желании помочь Красной Армии охотно откликнулись на мой призыв собрать средства на постройку танковой колоны имени Дмитрия Донского…».
Сталин ответил в тот же день. Он писал: «Прошу передать православному русскому духовенству и верующим, собравшим 6 000 000 рублей, золотые и серебряные вещи на строительство танковой колонны имени Дмитрия Донского, мой искренний привет и благодарность Красной Армии». В сентябре 1943 года он принял в Кремле митрополита Московского и Коломенского Сергия, митрополита Ленинградского и Новгородского Алексия и патриаршего экзарха Украины митрополита Киевского и Галицкого Николая.
Сталин не был послушным рабом идеологических догм. Трезвый учет особенностей и традиций государства обусловил его решение вернуть «статус-кво» церкви. Высоко отозвавшись о патриотической деятельности православной церкви, он поинтересовался ее проблемами, и митрополит Сергий указал, что главная проблема в отсутствии Синода.
Сталин «спросил, как будет называться патриарх» и «нужна ли помощь правительства с транспортом, доставкой участников, размещением» при проведении Собора. Предложил финансовую поддержку. Сергий пояснил, что патриарх будет называться не как при Тихоне – «всей России», а «Московский и всея Руси».
Когда Сергий пожаловался на существующие трудности в сборе епископов, Сталин дал указание помочь руководству церкви с быстрейшим приездом епископов на Собор, привлечь для этого авиацию, другой транспорт. Касаясь подготовки кадров священнослужителей, Сталин посоветовал открыть «не курсы, а духовные семинарии и училища», в отношении издания ежемесячного церковного журнала, а также дополнительного открытия приходов в епархиях он «заявил, что препятствий не будет». Поддержал он предложения об открытии «свечных заводов, мастерских по изготовлению церковной утвари, заверив, что церковь «вполне может рассчитывать на помощь СНК СССР».
Проблему размещения патриархии он разрешил мгновенно, предложив помещение резиденции бывшего германского посла Шуленбурга в Чистом переулке, «со всей мебелью». Он предложил переезжать «хоть завтра…». «Здание наше, советское», – подчеркнул Сталин.
По согласованию с руководством церкви правительство предложило создать Совет по делам Русской православной церкви. Обращаясь к председателю этого Совета Карпову, Сталин сказал: «…Но только помните, что, во-первых, вы не обер-прокурор Синода, а, во-вторых, своей деятельностью больше подчеркивайте самостоятельность церкви». И, обратившись к Молотову, Сталин заметил: «Надо довести до сведения населения о нашей встрече. А также сообщить в печати об избрании патриарха».
Его доброжелательность была искренней. «В конце беседы, – рассказывает очевидец, – больной митрополит был страшно утомлен… Сталин взял митрополита под руку, осторожно, как настоящий иподиакон, свел его по лестнице вниз и сказал ему на прощание фразу: «Владыко! Это все, что я могу в настоящее время для Вас сделать».
В отличие от будущих эпигонов Сталин не заигрывал с церковью. Как признание права верующего населения на исполнение культовых законов и обрядов он дал ей возможность естественного развития; не осеняя лицемерно себя символическим крестом и не изображая вдруг «свалившуюся» на него веру, которая выражалась лишь появлением с зажженной свечой в храме.