Великая война Сталина. Триумф Верховного Главнокомандующего
Шрифт:
«Тов. Сталин, – записано в продолжении протокола, – говорит, что все беседы, которые вел Мацуока с т. Сталиным, и сегодняшняя вторая беседа с Мацуокой убедили его в том, что в переговорах о пакте нет дипломатической игры и что действительно Япония хочет серьезно и честно улучшить отношения с СССР…
Далее т. Сталин говорит, что он с удовольствием слушал Мацуока, который честно и прямо говорит о том, чего он хочет.
С удовольствием слушал, потому что в наше время, и не только в наше время, не часто встретишь дипломата, который откровенно говорил бы то, что у него на душе. Как известно, еще Талейран говорил при Наполеоне,
Тов. Сталин говорит, что он не хотел бы затруднять положение Мацуока, который вынужден довести до конца борьбу со своими противниками в Японии, и готов облегчить его положение, чтобы он, Мацуока, добился здесь «дипломатического блицкрига».
С помощью Молотова через московский Центральный телеграф министр иностранных дел Японии провел срочный телефонный разговор с Токио. Он получил одобрение принца Коноэ и самого Великого Тэннэ.
Советско-японский диалог завершился подписанием 13 апреля 1941 года Пакта о нейтралитете и декларации о взаимном уважении территориальной целостности и неприкосновенности Монгольской Народной Республики и Маньчжоу-го.
Подписание пакта было блестящей политической и дипломатической победой Сталина. Если пакт о ненападении с Германией дал ему «двухлетнюю передышку», то пакт с Японией отводил риск борьбы на два фронта, отводил войну на Дальнем Востоке от советской территории до конца войны на Западе.
Он использовал ту же тактику, как во время «Польского кризиса». Собственно говоря, подписание пакта с японцами стало завершением его многоплановой дипломатической операции, начатой еще на переговорах с Риббентропом.
Со стороны Японии подписание такого документа стало своеобразной местью немцам за пакт Молотова – Риббентропа. «Сталин был крупнейший тактик, – говорил позже Молотов. – Гитлер ведь подписал с нами договор о ненападении без согласования с Японией! Сталин вынудил его это сделать. Япония после этого сильно обиделась на Германию… Большое значение имели переговоры с японским министром иностранных дел Мацуокой.
В завершение его визита Сталин сделал один жест, на который весь мир обратил внимание, – он сам приехал на вокзал проводить японского министра. Этого не ожидал никто, потому что Сталин никогда никого не провожал. Японцы, да и немцы, были потрясены. Поезд задержали на час. Мы со Сталиным крепко напоили Мацуоку и чуть не внесли его в вагон. Эти проводы стоили того, что Япония не стала с нами воевать».
Конечно, Молотов преувеличивает. «Проводы» – это лишь мелкий штрих, свидетельствующий, что в крупных вопросах Сталин не пренебрегал мелочами. Заключением советско-японского соглашения Сталин постарался создать впечатление об укреплении мирных отношений со всеми странами «оси».
Посол Германии Шуленбург, присутствовавший на проводах Мацуоки, 13 апреля сообщил в Берлин: «Сталин громко спросил обо мне и, найдя меня, подошел, обнял меня за плечи и сказал: «Мы должны остаться друзьями, и вы теперь должны это сделать!» Подобный жест, привлекший всеобщее внимание дипломатического корпуса, присутствовавшего на вокзале, Сталин предпринял и по отношению к исполняющему обязанности немецкого военного атташе полковнику Кребсу.
Однако, демонстрируя расположенность немецким дипломатическим представителям, Сталин не имел иллюзий в
Примерно в это же время Сталин получил короткое сообщение из Лондона, которое по непонятной логике принято называть предупреждением Черчилля о начале войны. «Я, – писал английский премьер-министр, – располагаю достоверными сведениями от надежного агента, что, когда немцы сочли Югославию пойманной в свою сеть, то есть после 20 марта, они начали перебрасывать из Румынии в Южную Польшу три своих танковых дивизии.
Как только они узнали о Сербской революции, это движение было отменено. Ваше Превосходительство легко поймет значение этих фактов».
Это не было предупреждением. По своему содержанию это сообщение было даже не пустым звуком. Оно отдавало дезинформацией. Но самое комичное в том, что эта телеграмма, направленная в Москву 3 апреля, была передана Вышинскому британским послом Стаффордом Криппсом только 19-го числа.
За это время Гитлер напал на Грецию и Югославию, пал Белград, а Сталин заключил пакт с Японией. Однако 60 лет «ходила» байка, что Сталин… не прислушался к предупреждению Черчилля.
Черчилль пишет в своих мемуарах: «Во время одной из последних бесед со Сталиным я сказал: «Лорд Бивербрук сообщил мне, что во время его поездки в Москву в октябре 1941 г. Вы спросили его: «Что имел в виду Черчилль, когда заявил в парламенте, что предупредил меня о готовящемся германском нападении?»
«Да, я действительно заявил это, – сказал я, – имея в виду телеграмму, которую я отправил Вам в апреле 1941г.».
И я достал телеграмму, которую Стаффорд Криппс доставил с опозданием. Когда телеграмма была переведена и прочитана Сталину, тот пожал плечами: «Я помню ее. Мне не нужно было никаких предупреждений. Я знал, что война начнется, но я думал, что мне удастся выиграть еще месяцев шесть или около этого».
Усилия, прилагаемые советским руководством, вызвали благоприятный резонанс и, безусловно, нарушили планы германского лидера, но Сталин имел иную информацию, и она была более серьезной, чем легковесная черчиллевская записка.
Военный атташе СССР в Германии В. Тупиков 25 апреля сообщил, что «заключением пакта с Японией СССР вновь стабилизировал свои отношения с Германией». Его информатор, по кличке «Хозяйственник», ссылался на мнение Геринга, говорившего о важности хозяйственных отношений Германии с Советским Союзом.
«По-моему… – делает вывод Тупиков, – немцы в программе своей политики каких-то не весьма отдаленных сроков имели выступление против нас. Япония по этой программе должна была выступить одновременно с Германией. Московский пакт опрокинул генеральную суть этой программы… Пакт, разрушив важнейший участок этих приготовлений, действительно отсрочил столкновение… просто потому, что поставил немцев перед необходимостью пересчета сил и создания возможной другой коалиции».
Однако советский военный атташе отмечает, что германские вооруженные силы по-прежнему сосредоточены на советско-германской границе и «сроки столкновения возможно, более короткие и, безусловно, в пределах текущего года».