Великие авантюры и приключения в мире искусств. 100 историй, поразивших мир
Шрифт:
Потом все пили кофе в Васнецовском зале, рядом с «Богатырями» и «Аленушкой». Причем сначала кофе разливала хозяйка, затем — сама императрица. Потом пошли по галерее. В Суриковском зале государь заговорил о приобретении «Боярыни Морозовой», но Третьяков ответил: «Она уже не моя. Принадлежит городу, а вместе с ним — России!» И тогда Александр III низко поклонился Павлу Михайловичу.
После посещения императора начальство расстаралось пожаловать «господину Третьякову» потомственное дворянство. Но тот решительно отказался: «Я купцом родился, купцом и помру!» И ведь как в воду глядел! В 1895 году по Москве пополз слух о болезни Третьякова. Говорили, что у него расширение желудка и, наверное, язва.
В конце 1897 года в дом на Лаврушинском доставили новое полотно. Несмотря на все несчастья, галерея требовала пополнения. Вера Николаевна взглянула на бирку: «Васнецов В.М. „Царь Иван Васильевич Грозный“». Опять этот ужасный Грозный! К чему бы? Правда, Васнецов — замечательный, светлый художник. Вряд ли это недоброе знамение.
Увы! Через несколько месяцев, в марте 1898-го, Веру Николаевну разбил паралич. У нее нарушилась речь. Павел Михайлович не понимал ее, и она беззвучно плакала. Третьяков уходил в кабинет и там отчаянно рыдал. «Всю жизнь на проклятые картины грохнул, даже не мог решить, что мне дороже: галерея или Верочка? — думал он. — Теперь вижу: Верочка! Чтобы поправилась, все бы картины отдал! Да отдавать-то уже нечего. Всё принадлежит городу…»
Бледный, худой и желтый, Третьяков бродил по галерее. Ночей не спал, снова и снова перевешивая картины. Тайком, чтобы никто не услышал (поднимут ведь на смех!), разговаривал с холстами. Все чаще вспоминал предостережения, услышанные в молодости: «Высосут они из тебя жизнь!» Коллекционер горестно вздыхал: если б только из него! Но чем провинилась Веруша?! Да и сам Павел Михайлович из-за болей в желудке почти ничего не ест. Из-за переживаний обессилел донельзя. «Люта эта страсть и тягостна…» Да и ненасытна — все галерея забрала себе, ничего уже создателю своему не оставила.
В конце концов Третьяков свалился. 4 декабря 1898 года вызвал священника исповедоваться и причаститься. По окончании исповеди сказал: «Берегите галерею!» Потом, вздохнув, зашептал: «Верую!» То ли жену звал, то ли Бога. На третьем «Верую» его не стало.
От Веры Николаевны хотели скрыть смерть мужа. Но она поняла и написала едва разборчиво: «Требую быть там». Дочери отвезли ее в залу для прощаний. Она сидела к инвалидном кресле, глядела на Пашеньку, лежавшего в цветах, и кивала ему: «Я скоро!» 7 декабря при огромном стечении народа художники, возглавляемые Васнецовым и Поленовым, отнесли на руках гроб с телом Третьякова на Даниловское кладбище. Речей, которых столь не любил Павел Михайлович, не произносили. Просто долго стояли у свежей могилы. Вера Михайловна на похоронах не присутствовала. Через четыре месяца она и так ушла к мужу.
После смерти Третьякова под одним из ящиков письменного стола нашли странное завещание. Павел Михайлович распорядился, чтобы после его кончины никто не имел права пополнять галерею новыми работами, ведь «собрание очень велико, оно может сделаться утомительным, да и характер собрания может измениться».
Спустя 15 лет Васнецов, посетивший Третьяковскую галерею, писал Грабарю: «Не совершили ли мы преступления относительно памяти П.М., видоизменяя его драгоценный дар Москве и русскому народу? Даже скромный фасад его дома на парадный переделали — в псевдорусском стиле. Я уж и жалею, что по моему проекту. Невольно кидается в глаза, что собственно Третьяковской галереи, быть может, уже нет, а есть городская галерея только имени Третьяковых, составленная из картин, пожертвованных Третьяковым, и из картин, приобретенных после него».
И
Открывающие мир
Без чего никогда не мыслился Новый год? Без елки с подарками, салата оливье (в последнее время его успешно стал подменять «Цезарь») и конечно же без поздравительных открыток.
Но почему? Ведь это просто «поздравилки». Отчего же люди хранят их не просто годами — веками? А может, дело в том, что у этих небольших карточек есть некое скрытое таинственное волшебство и предназначение?
Поздравительная открытка и сама возникла почти авантюрно с подсказки таинственных сил. Случилось это конечно же под Рождество и Новый год, которые издавна воспринимаются единой чередой праздников.
Магия новогодних открыток
В декабре 1840 года лондонский чиновник Генри Коул попросил своего друга, художника Джона Калькотта Хорсли, нарисовать свое семейство, празднующее Рождество. Художник передал не только портретное сходство, но и изобразил сценки «благих дел»: вот Коулы делятся с бедняками едой, а вот и одеждой. Словом, получилась истинно рождественская картинка.
В 1843 году сэр Генри обнаружил, что дела службы не позволяют ему обойти с поздравлениями друзей и знакомых, как того требовали приличия. Да и его супруга, увлекающаяся астрологией, заявила, что звезды не благоприятствуют визитам. И тогда сэр Генри осуществил невиданное: отпечатал рисунок в типографии тиражом в тысячу экземпляров с подписью «Веселого Рождества и счастливого Нового года!» и разослал по адресам. Так с подсказки звезд и появилась поздравительная открытка. Между прочим, сэр Г. Коул тут же получил огромную популярность. И знаете, кем он стал впоследствии? Директором знаменитого Музея Виктории и Альберта, хранящего шедевры живописи и графики. А все началось с рисунка новогодней открытки. Ну не волшебство ли?..
В России первые открытки стали печататься только к концу 1890-х годов. До этого они были привозными, иногда напечатанными в типографии, но чаще сделанными в фотомастерских и раскрашенными вручную расползающимися анилиновыми красками. Их сюжеты были хоть и понятны, но все же не столь дороги русскому сердцу — то Санта-Клаус приносил дары в рождественском чулке, то дети ожидали подарков у камина, то гномы тащили кошели с деньгами. Впрочем, издатели быстро разобрались в спросе российского рынка. Санта-Клаус в щегольской курточке сменился на Деда Мороза в тулупе, рождественский чулок — на мешок с подарками. Появились и одинаково близкие всем изображения семейных празднеств, детишек под елкой, нарядных взрослых с подарками. Это сегодня мы обзываем «гламур» прошлых веков китчем, но тогда подобные умильные изображения воспринимались символами долгожданного праздника.
Однако если мы начнем рассматривать старые открытки, то обнаружим символы, казалось бы совершенно не подходящие для новогодних сцен. Нет, конечно, ангелы и колокола, деньги и календари, елки и шишки — понятны. «Прочитываются» и подковы (символ счастья), лебеди (символ верности), колокольчики (символ пробуждения и защиты от злых чар). Но к чему, например, свиньи или мухоморы?!
Исследователи до сих пор не могут ни объяснить, ни понять этого. Впрочем, и не поймут, потому что для понимания необходим особый взгляд — магический. Ведь послания волшебной декабрьской недели не просто поздравляли, но выполняли тайную магическую миссию — предсказывали будущее, ворожили счастьея и благополучие. И как некие пентаграммы, были наполнены особым тайным смыслом.